Археологические байки

[El jaguar]

Археологические байки

Раньше, существовало понятие «малая академия» - система, которая готовила будущих студентов. Исторический факультет нашего университета, тоже готовил себе молодую поросль. И летом, в археологические экспедиции отправлял вместе с взрослыми пять-шесть школяров от шестого класса и выше. Ребята работали наравне с взрослыми, сдавали находки, в общем, вносили свою существенную лепту в общее дело. На Алазейском остроге, что находится в Среднеколымском улусе, на раскопках, шустрили парочка таких «малых академиков». Надо сказать, на трофеи в тот раз везло, нашлась куча утвари 18-19 веков. И среди всего прочего, очень много находилось гребешков из мамонтовой кости. Такие, знаете, с частыми зубьями – еще «вошебойками» в народе называют. Так вот, этих изделий нашли столько, что уже перестали регистрировать. Однажды, нарыл один семиклассник такую вошебойку, промыл, очистил. И обновил этот антиквариат об свою шевелюру. Прошла неделя… Как нетрудно догадаться, у парнишки по истечение этого периода, в волосах завелась живность. Предположительно 18-19 веков! О том, как страдал парнишка во время процедуры стрижки «а-ля Котовский» тупыми ножницами, история умалчивает.

«Черный археолог»

«Черный археолог» и «черный геолог» очень похожи, но по понятным причинам я гораздо лучше знаю повадки «черного археолога» и говорить буду больше о нем. Появляется он так же, как и «черный альпинист»: его бросают в лесу, он заблудился и умер от голода. «Черного археолога» иногда еще сбрасывают в шурф глубиной 12 метров и закапывают живым. Романтические девицы, которые не в силах представить чего-то, не имеющего к ним отношения, рассказывают, что и сбросил-то будущего «черного археолога» его соперник, чтобы избавиться от юноши, к которому девица была благосклоннее. Но это чисто девичья версия, никто больше ее не поддерживает. Убивают «черного археолога» строго из душевного паскудства и природной гнусности, таков уж, знаете ли, сюжет. И не нам его нарушать.

«Черный археолог» и «черный геолог» тоже являются к лагерю впотьмах, просят еды, и им нельзя отказывать, но у них появляются и другие, более специфичные черты.

«Археолог», естественно, начинает вознаграждать и тех, кто ведет себя профессионально правильно: не курит на раскопе, не втыкает в слой нож, разувается, вступая на культурный слой в раскопе, не забывает помыть и почистить материал и так далее.

«Хорошие» и «правильные» награждаются снами, после которых становится понятно, где искать и где раскладывать раскоп. Ну и находками, конечно же.

На «плохих» сваливаются дожди, памятники от них прячутся, а разложенные раскопы не приносят никакого материала.

Когда в археологических экспедициях участвуют школьники и студенты, действия «черного археолога» становятся более игровыми, а в число караемых поступков попадают и совершенно ребяческие, типа «крысятничества», то есть создания собственных частных запасов печенья или конфет в своей палатке. Или «хорькования» — то есть похищения печенья или сгущенного молока из хозяйственной палатки.

Тут имеет смысл напомнить, что легенды о «черном археологе» формировались в 1970—1980-е годы, в эпоху дефицитной экономики. Тогда даже печенье можно было купить не всегда, а уж сгущенное молоко, тем более сгущенные кофе или какао были страшным дефицитом. Экспедиции получали дефицитные продукты и использовали их порой как своего рода валюту при расплате с местным населением. Часто дать банку сгущенного молока стоимостью в 85 копеек было лучше, чем пять или десять рублей живых денег. Так что у подростков соблазн похитить сгущенное молоко был вполне реальный.

Есть такая история подросткового типа: один мальчик стащил в хозпалатке банку сгущенного молока, пробил две дырочки и тайно высосал половину — ночью, засунувшись с головой в спальный мешок, чтобы никто не видел. А потом завернул банку в целлофановый пакет и спрятал в свой рюкзак.

Утром отправились в маршрут, и вдруг над тропинкой появился овод невероятных размеров — не меньше сантиметров тридцати. С ужасным гудением настиг овод гадкого мальчика и всадил ему в заднюю часть свое жало, размером с небольшой гвоздь. Тот с диким криком рухнул на живот, и если к нему прикасались, только кричал. Тут снова появился овод, с угрожающим жужжанием пролетел над нехорошим мальчиком. Никто не посмел даже замахнуться на такого страшного овода, и только старый начальник экспедиции мудро спросил у мальчика:

— Как ты думаешь, почему он именно к тебе пристал?

— Не знаю! — закричал мальчик, засучил ногами и заплакал.

А страшный овод снова вылетел из леса. Один студент схватил было палку, и овод на мгновение завис в воздухе, обратившись в его сторону. Но начальник схватил парня за руку. Тогда овод медленно, даже лениво подлетел к лежащему мальчику, страшно жужжа, и снова вонзил ему в попу свое жало — уже в другую половинку. Мальчик дико завизжал и заплакал и снова засучил ногами, а овод подлетел с другой стороны и как будто заглянул ему в глаза, а потом улетел через речку.

— Так что же ты все-таки сделал? — снова спросил его начальник экспедиции.

В этот момент овод опять поднялся над тростниками реки и так висел, очень страшно жужжа и махая крыльями.

И мальчик, заливаясь слезами, сознался, что он украл из хозяйственной палатки сгущенку и где сейчас находится наполовину высосанная банка. Банку достали из его рюкзака и хотели сунуть обратно в хозяйственный ящик. Но начальник поднял эту банку в руках, показал эту банку огромному оводу и поставил ее на пенек. До этого времени овод висел над тростниками, а тут куда-то улетел.

Порочный мальчик до конца маршрута ходил с некоторым усилием, но отставать очень боялся и уж, конечно, никогда больше не крал сгущенки и вообще стал гораздо приличнее. А овод не появлялся. Конечно же, этот овод и был «черный археолог».

«Белая археология»

Этот персонаж присущ только археологам. Мне доводилось еще слышать про «белую девушку из ботаников», но это очень невыразительная фигура. Просто очень юная девушка, которая встречает на лугу парня, просит помочь ей определить собранные растения, а при попытке познакомиться (по одной версии) или обнять ее (по другой) медленно растворяется в воздухе, причем милые черты искажаются, становятся хищными и страшными, а сквозь кожу начинает просвечивать череп.

Реальные это наблюдения или вариации на тему «не ходи в маршруты один» и «не приставай к незнакомым девицам»? Не знаю.

А вот «белая археологиня» — персонаж довольно разработанный. По одной версии, это была жена «черного археолога», которая приехала его искать и тоже пропала в лесу.

По другой она не имеет к «черному археологу» совершенно никакого отношения. Это просто «экспедишница», упавшая в глубокий шурф и сломавшая шею. А чтобы скрыть несчастный случай в экспедиции да заодно навесить на покойницу всякие неблаговидные дела, ее быстренько закопали в том же шурфе («еще живую» — рассказывают иногда с садистским удовлетворением) и сделали вид, что она ушла из лагеря несколько дней назад.

История умалчивает, влетал ли паут в кабинет следователя, в котором начальник экспедиции давал показания.

Есть и версия, по которой она вообще не была археологиней. Просто развратный начальник экспедиции завлек девушку — то ли привез ее из города, то ли нашел в одной из местных деревень. А там вроде девица сама прыгнула в реку от коварства давно женатого начальника, дочери которого уже старше героини повести. Или же сам старый, но сладострастный начальник избавился от влюбившейся без памяти, да еще и беременной от него девицы — так и прикончил ее, гад, вместе с дитем.

Но, во всяком случае, «белая археологиня» — это персонаж ни в коем случае не карающий, а сугубо вознаграждающий и особо покровительствующий безропотным, кротким и уж, конечно, влюбленным.

Классическая история выглядит примерно так. Один археолог три месяца работал в поле совершенно безвылазно. Даже в деревне в бане не бывал, мылся только в речке или нагревая воду на костре. Последние дни, уже льют осенние дожди, надо паковать материал, готовить к отправке. А бесстыжие сотрудники экспедиции все ушли в деревню с утра — мол, сегодня же воскресенье! Предупредили, что в деревне переночуют и вернутся в понедельник утром.

Кроткий археолог весь день заворачивал находки и заколачивал ящики. Под вечер ему несколько взгрустнулось, присел он перед экспедиционным столом и задумался — как, наверное, хорошо им всем, кто сейчас отдыхает в деревне. И вдруг видит: колышется, крутится неподалеку от него какой-то бело-прозрачный столб, замедляет вращение и обретает черты атлетически сложенной дамы в белых полупрозрачных одеждах.

Дама протягивает руку, рука удивительным образом вытягивается, но археолог не успел и испугаться, потому что под его носом уже появилась огромная поварешка, наполненная неразбавленным (по одной версии) или разбавленным (по другой версии) спиртом. В этом месте непьющие выражают разного рода сомнения. Чуждые романтике и склонные критиковать все на свете (а таких очень много в науке) утверждают, что археолог дернулся было:

— Не хочу!

Но тут же у самого его носа объявился вдруг огромного размера волосатый кулак:

— Пей!

И не успел он выхлебать спирт, как поварешка опять оказалась заполнена — теперь уже натуральным куриным бульоном с вермишелью, и все это он тоже выхлебывает с неизбывной благодарностью.

Тут надо опять напомнить, что легенда складывалась до того, как к власти пришли мерзавцы-демократы, продали страну американцам и на каждом углу стали продаваться куры и даже американские объедки-окорочка. В годы, когда складывались эти легенды, у власти стояли святые патриоты-коммунисты. Они были очень добрые и хотели, чтобы все жили так же хорошо, как в Советском Союзе; потому все средства в стране уходили только на подготовку к войне, а кур в свободной продаже не было, разве что в Москве. В экспедициях же ели исключительно консервы и концентраты. Свежий куриный бульон в экспедиции был примерно тем же… нет, я даже не могу сказать: тем же, что сейчас, скажем, омары. Потому что сегодня есть омаров реальнее, чем в 1985 году в экспедиции — свежий куриный бульон.

Итак, бедолага-археолог выхлебывает куриный бульон, и поварешка еще много раз наполняется тем, чего желает его душенька. А потом кто-то невидимый кладет его на подстеленный брезент, снимает с него сапоги и прелые носки многодневной свежести, начинает мыть заскорузлые ноги теплой водой.

И прочие грязные застиранные тряпки покидают бренное тело археолога и летят, как птицы, развешиваясь на ветках деревьев (назавтра они оказываются тщательно постиранными).

А с «белой археологини» спадают полупрозрачные одежды и… остальное, по-моему, ясно.

Наутро приходят остальные члены отряда, и археолог честно рассказывает им про свое удивительное приключение. Никто ему не верит, но вдруг раздается вопль: кто-то нашел позади кострища полупрозрачную деталь дамского туалета (иногда уточняют — «шестого размера»). И история про «белую археологиню» делается весьма реальной для устыдившихся членов экспедиции.

Впрочем, перековались ли остальные и навещал ли их «черный археолог», в легенде ничего не сказано. Но точно известно, что женская часть экспедиционного коллектива рассказывает эту историю немного не так, добавляя одни детали и убирая другие. Дамы отрицают, что «белая археологиня» оставила какую-то деталь своего туалета в лагере. Ничего подобного! Она аккуратная дама. И вовсе она не сбежала под утро, как нашкодившая кошка. Она дождалась членов экспедиции и популярно объяснила им, как нехорошо они поступали.

Кроме того, именно в этот вечер парень получил плохое письмо от своей девушки и очень нуждался в утешении. Исправила ли «белая археологиня» их отношения или все утешение ограничилось вместе проведенной ночью (и тем только усугубило проблему), мне неизвестно.

Полнее всего характеризует женщин уверение, будто археолога не только вымыли теплой водой, но и надели на него совершенно чистые трусы и носки. Дамы считают, что произошло это еще до того, как упали прозрачные одежды «белой археологини». Ну почему они как будто помешались на этих частях туалета?! Непостижимо…

"До тех мест, где копали, в свое время долетали немецкие снаряды. Один из них парни откопали в лесу, покрутили-посмотрели - запала нет, решили притащить его в лагерь, чтобы потом доставить в музей. Шеф был тогда в отлучке. На снаряде было удобно колоть дрова, подкладывать под голову, когда лежишь у костра, и т.д. Приезжает шеф, выходит из машины, видит снаряд - хватается руками за голову и крадется в сторону машины. Оказалось, что хоть запала в снаряде и не было, но из шва потекло такое белое вещество, которое воспламеняется от любой искры. Желающих отнести снаряд на место найти было уже трудно".