Константин Батюшков ( kelinfo) творческие порывы.

[kelinfo]

Глава 7
Флакон был Басманной аптеки Павла Штрауса, на нём красовался всё тот-же орёл и литеры А.D. и слегка затёртая бумажная этикетка. Игнат лишь дыханием сдул пыль и тихо позвал Настю. Она осторожно взяла тонкими, слегка морщинистыми пальцами пузырёк и в немом восторге воззрилась на этикетку, затем глянула на дно, там стояла цифра два.
- Ну да, самая ближайшая к дому аптека. У Штрауса были ещё подписные флаконы, в литье, как минимум две разновидности.
- И интересно ей запоминать, все эти разновидности, все эти стекольные заводы и их владельцев, другое дело характеристики компьютеров, машин, наконец. Чудаковатые эти коллекционеры!- с некоторой теплотой подумал археолог.
Коллекционеры теперь не казались ему исчадьем ада, как ему внушали в студенческие годы, тогда профессора уверяли, что нет такого преступления, на которое не способен собиратель. Ради них, обворовывают музеи, грабят церкви, срывают экскаваторами ценные курганы, беспокоя мир умерших, хоть и археологи не прочь вторгнуться в этот мир мёртвых и переворошить старые кости, но они это делают ради науки. Ради коллекционеров придумали и совершенствуют металлоискатели, на них работает целая сфера от антиквариев, аукционистов до изготовителей лопат, снаряжения и спецтехники. Орды чёрных копателей обеспечивают их археологическими артефактами, словно наркоманов, корчащихся в наркотической ломке. От этой мании нужно лечить принудительно, закрывая их в специальных камерах, где ничего невозможно начать собирать и расставлять на полки. И лишь старый профессор музеевед, про которого шептали, что он собирает ордена, вещал противоположное. Он рассказывал про братьев Третьяковых, Морозовых, Рябушинских, Бахрушиных , упоминая и более скромных составителей собраний, вошедших после революции в государственный музейный фонд. Описывал он и подвижников спасавших культурное наследие после революции, это были старые собиратели или продолжатели их традиций, рискуя буквально жизнью, как минимум свободой, они спасали из закрываемых храмов или монастырей, иконы, демонтируя иногда фрески, изразцы, каменный декор. Сохранили крупицы, каплю в море, но хоть что-то спасли. Многие сидели и осознано шли на это, словно солдаты выполняющие приказ. Многие работали в музеях, будучи в душе коллекционерами, но составляли собрания не для себя, а для народа- непомнящего родства. Музейная должность была картонной бронёй, слегка прикрывающей от мелких осколков.
Так продолжалось до самой войны, фонды за это время были собраны огроменные, так, что работа над инвентаризацией продолжалась не одно десятилетие. В войну музейные работники спасали культурное наследие, но уже от другого врага, тоже зачастую ценой своей жизни. После войны в музеи стали просачиваться случайные люди, дух коллекционерства выдохся, иссяк, музейщики стали ожидать, когда им преподнесут экспонаты, вместо того, чтобы ездить, собирать, вытаскивать и выискивать их, на чердаках, в погребах и сараях опустевших домов, разрушенных усадьбах и церквях. И лишь в крупных музеях оставались энтузиасты, исколесившие русский север в поисках брошенных экспонатов, да временами открывались новые, уездные музейчики, на энтузиазме, на коллекционерской нетерпимости к гибели народного достояния. Но коллекционеры в это время не исчезли, просто они были задвинуты в тень, подсижены, отстранены от музейной работы, они тайком крупинка за крупинкой формировали свои собрания, свои частные музеи, отказывая себе во всём, нося залатанные одежды, питаясь скудно и неприхотливо. Их гнали, их сажали, ссылали, конфисковывали коллекции, но они отсидев срок, выходили и продолжали собирать и спасать. Самое главное они не были равнодушными, равнодушие губит не только человеческие жизни, оно губит народную память, его культурное достояние. Они не могли пройти мимо погибающей вещи.
Сейчас собирательство было загнано в полуподполье, коллекционировать не запрещалось, запрещалось коллекционировать нелегально добытое. Водоразделом были нумизматы, монеты домашнего хранения, передающиеся внутри семьи из поколения в поколение собирать разрешалось, а монеты найденные в земле запрещалось, это были археологические предметы. Поэтому на нумизматов всегда смотрели с подозрением, как на хулигана, вроде ещё не совершившего ничего противозаконного, но способного преступить закон.
Итогом дня были, три аптекарских пузырька, один парфюмерный флакон, измятый рекламный проспект конской сбруи, два старых конфетных фантика, погрызенное крысами письмо, источенный карандаш, две костяных пуговицы и советский значок за санитарную оборону.
У Насти один пузырёк, одна чернильница, советская монетка, фантик, железнодорожный билет, поздний парфюм, чайная посеребрённая ложка, одна армейская пуговица с двуглавым орлом, битый детский рожек, и фарфоровый пупсик без ног. Ещё она прихватила обломки резной полочки, разбитые буквально в щепу. Пётр свои находки не показал, со слов Насти он всегда так делает, чтобы не сглазили, но вещмешок у него подозрительно оттопыривался. Вышли они через черный ход. Хоть в этом повезло, а то Игнат хотел остаться жить на этом чердаке, словно древний монах столпник, которому воду и еду передавали на верёвочке.
Решение проводить Настю пришло само собой, после того как у неё стали вываливаться фрагменты полочки из рук. Всю дорогу она болтала, явно её радовали сделанные находки.
- Насть скажи, а зачем тебе мой ботанический атлас?
- Для коллекции, - смущённо отозвалась она.
- А что ты собираешь? Я до сих пор не пойму, ты радуешься и стеклу, и фантику и пуговице… Такого среди серьёзных коллекционеров не бывает.
- Я просто люблю старинные вещи, красивые старинные вещи, аппетитные. Немецкий язык я изучала в школе, училась в художественной школе, а там были такие красивые гравюры, такой суровый готический шрифт, что мне захотелось получить эту книгу. Я страстно люблю старинные кожаные переплёты, у меня целая полка, заполненная разрозненными изданиями с кожаными корешками, они так чудесно смотрятся… А знаешь, у нас завтра выезд за город, хочешь съездить? Только нужна лопата, у тебя как у дачника, она наверное есть? Или ты её хранишь на даче?
- Нет, дома, на балконе… Только я завтра работаю… Хоть просил отгул, не дали.
- Обидно, но если, что звони,- она махнула рукой, и спиной придерживая закрывающуюся подъездную дверь, исчезла в сумраке своего старого дома.

[kelinfo]

Глава 8
В кабинете Бориса Моисеевича, сидел особист, Игнат быстро определил ведомство, по идеально сидящему, отутюженному костюму. Полицейские если и одевали такую одежду, сидела она мешковато, чувствовалась некоторая разнородность человека и его одеяния. Здесь же костюм был продолжением человека, верхним слоем его кожи. Этому долго и нудно обучали в специальных заведениях, у них были свои портные, свои стилисты. Встречают, как говорится по одёжке… Разведчик и контрразведчик, должен с первого взгляда предрасположить к себе, и этому обучали с самых первых ступеней, с низшего звания.
Борис смущённо крякнул.
- Ну не буду вам мешать,- и боком протиснулся к двери, прихватив мимоходом самую толстую папку со стеллажа, делая вид, что по горло загружен работой.
Игнату подумалось,- Зачем ему отчет, пятилетней давности? Он и свежие, почти не читает.
- Присаживайтесь,- подозрительно благодушным тоном обратился к нему, особист.
Сам он встал, из портфеля извлёк бумажный свёрток, что-то там нажал, и уверенно подойдя к тому самому стеллажу ,пошарил на полке. В его руке оказался маленький микрофон.
- Жучок,- улыбнувшись сказал он и бросил его на стол Бориса.
Затем он взглянул на свёрток и убрал его обратно. Попросив Игната отключить сотовый телефон. После чего выдернул штекер селектора.
- Не бойтесь, мне просто нужно убедится, что наш разговор не будет подслушан, или записан.
- Но тут пишущие видеокамеры, они со звуком.
- Камеры отключены,- ответил он.
Игнат положил телефон на стол, нажав соответствующую кнопку.
Начало разговора ему совершенно не нравилось.
Хрустнув пальцами феэсбешник, открыл черную папку.
- Восемнадцатого числа, этого месяца, вы выполняли спецзадание, по предотвращению незаконного сбыта археологических предметов.- по благодушному тону, не было понятно, утверждение это или вопрос.
- Да.
Следователь согласно кивнул.
-Во время рейда, вы приобрели две монеты восемнадцатого века, на приобретение этих предметов вы потратили, десять тысяч триста пятьдесят рублей государственных денег.- Снова не утверждая и не спрашивая констатировал он.
- Идиот, - выругался про себя Игнат, сумма была странной. -Таких не бывает. Ну почему именно триста пятьдесят, а не четыреста?
- Верно,-- выдавил наконец из себя Игнат, и быстро сообразив, добавил.- Она просила десять с половиной, я торговался, она уступила, поэтому и получилась такая сумма.
Особист согласно кивнул, заглянув в папку, он продолжил.
- Девушку вы не знаете?
- Нет, в первый раз видел.
Особист достал план рынка, разгладил его рукой, и подозвал Игната.
- Покажите, в каком месте произошла сделка.
- Вот здесь,- Игнат ткнул пальцем, самую дальнюю линию прилавков, на которой на днях горела проводка, значит камеры могли и не работать, они были устаревшими.
Особист благодушно кивнул, он не давил, делая вид, что его всё устраивает.
- Она сама к вам подошла?
Игнат задумался, стараясь придумать правильный, изворотливый ход.
- Она предлагала монеты, какому-то торговцу, я сразу заметил на них патину…
Особист его перебил, пристально глядя в глаза.
- Номер прилавка, за которым стоял торговец.
Игнат растерялся, он понял, что его будут серьёзно проверять, сейчас нужно было назвать номер, и какой-бы он не назвал, липа сразу всплывёт.
- Он.. Он был не за прилавком, просто… Просто нёс, чемодан и свёртки, из камеры хранения…- Почти выкрикнул Игнат, понимая, что ему удалось извернуться.
- Вы его раньше видели?
- Не помню, у меня плохая память на лица.
- Почему у вас не зафиксировано время покупки?- несколько жестче спросил следователь.
- Забыл…
- Так-же, как забыли пункт инструкции, запрещающей торговаться с перспективными продавцами? Это может отпугнуть их от дальнейших контактов. Что пагубно скажется на оперативной работе.
- Но мне казалось, коллекционеры так не делают, они всегда торгуются, даже если заинтересованы в предмете. Купить дешевле, льстит их самолюбию. Так естественней. – Парировал Игнат, к нему возвращалось спокойствие.
Особист задумался, и медленно, словно бы нехотя, признался.
- А ведь вы правы… Этот пункт, явно не проработан, пожалуй включу ваше предложение в докладную записку.
Он затарабанил пальцами по столу, открыл и закрыл папку, словно взвешивая, какой вопрос задать следующим.
- Мы сравнили номера купюр, выданных вам и полученного остатка, они совершенно не совпадают.
Игнат почувствовал, как сжимается петля вокруг его горла. Он и предположить не мог такой степени контроля.
- Я видимо перепутал купюры… У меня были свои деньги, и я выданные для задания положил в кошелёк к своим… и видимо сдал свои.
- Ни один номер не сошелся… Но ничего мы это проверим, номер банкнот естественно отправлены в розыск. Вы-то хоть понимаете, что вам выдаются определённые банкноты, занесённые в базы данных, при попытке расплатится ими, перевести на карточку, банкоматы автоматически передают сигнал ближайшему нашему сотруднику, и тот начинает слежку. Это даёт нам информацию, позволющую быстро раскрыть преступление. – С нажимом выговорил следователь.
- Кстати вы ими ,не где не расплачивались. Можете их вернуть?
- Но я потерял их…
- Поэтому, вы искали деньги? Продали книгу, заняли и целый день надеялись получить заработную плату?
Чувствую, что сейчас давить не стоит, они и так всё узнают, он сел и откинулся в кресле, хрустнув пальцами.
-Взгляните на этот прелюбопытный документ,- он протянул Игнату листок с жирно оттиснутой печатью и несколькими размашистыми подписями. Заключение, значилось высокими буквами.
Игнат стал читать.
- По этому заключению, выданному нумизматическим отделом Государственного Исторического музея, подтверждённому нумизматическим отделом Эрмитажа, получается, что вы купили две монеты за бесценок. Одна конечно дешевая, а вторая стоит в три раза дороже потраченной суммы. Даже при продаже нелегально, даже в таком состоянии, требующем реставрации, потому, как раритет.
- Я и не знал, я в монетах не силён,- начал оправдываться Игнат,- Нас почти не учили нумизматике. А знаете, может она и не знала истинной ценности этих предметов? Может она случайно нашла, где ни будь на огороде и принесла…
В воздухе повис немой вопрос.
- Такого сейчас не бывает, прежде чем, что либо продать, сначала просматривают каталоги, консультируются, люди боятся продешевить. Кризис, сами знаете, кто-то каждую копейку считает…
- Я думал, что все интернет ресурсы контролируются, на предмет таких запросов.
- Все , да не всё, остались каталоги, отпечатанные на бумаге, хоть в них устаревшие данные, но составить общее представление можно. Люди берегут последнюю копейку,- повторился сыщик.
- Именно, берегут,- подумал Игнат, оглядывая новенькое, кожаное кресло Бориса Моисеевича.
- Ладно, продолжим,- и он устало потер себе указательными пальцами виски.

[kelinfo]

Глава 9
На не сгибающихся ногах он вышел из кабинета, и тут же привалился к ближайшему подоконнику. Колени дрожали мелкой дрожью, словно он только, что поднимался по той самой шатающейся пожарной лестнице. Но тогда окончание подъема было облегчением, сейчас он понимал, что это только начало. Рано или поздно купюры потраченные на икону всплывут, продавца возьмут в разработку, и всё им станет ясно, если они его раскусят, ему придётся объяснять происхождение монет. Выдюжит ли он, не сломается? Не сдаст ли родного дядю? Был вариант поговорить с торговцем иконы, но для этого надо открыться, а это делать было запрещено. Если продавец окажется агентом, он известит руководство о разглашении секретной информации, и тогда не поздоровится Игнату. Всё таки страшно быть шпионом среди своего же народа, выведывать их тайны, предавать их за идею, за дополнительную зарплату, которую не платят, за дополнительный паёк или привилегию. Быть кем-то другим, лукавить, изворачиваться, расчитывать свои шаги, свои мысли, не смея открыться даже самому себе. Как-то не по людски, не по человечески.
Тем не менее, от кабинета нужно было уходить, сейчас должен выйти следователь, и будет подозрительным, присутствие здесь Игната. Превозмогая себя, он поплёлся к кулеру с холодной водой, залпом выпив два стакана, он почувствовал похлопывание по плечу.
- Жажда замучила?- обратился к нему следователь.
Стараясь быть беззаботным, Игнат весело ответил.- Слегка.
- Мы можем довести до жажды. Ну бывай, вызову после проверки.
Ему хотелось злорадно сказать,- Проверяй, проверяльщик! – Но эту фразу, может кинуть лишь человек уверенный в своей непогрешимости, которого напрасно подозревают, с Игнатом всё было наоборот.
Нужно было срочно поговорить с Настей, у неё могли быть неприятности, их путь, в тот вечер, они наверняка уже проследили.
По коридору, помахивая папкой, шел Борис. Он ещё не определился, как разговаривать с Игнатом, поэтому казался благодушным. Игнату захотелось сказать, что-то мерзкое этой ухмыляющейся роже, и он его огорошил.
- Там у тебя в стеллаже жучок нашли, по моему он догадался, что ты его перед уходом включил.
Лицо Бориса, посерело, приобретая желтоватый оттенок.
- Тот-то звука не было…- прошептал он.
- Мне нужно уйти.- Сказал Игнат и шепотом добавил.- На задание.
Бориса передёрнуло, он торопливо пробормотал.
- Да, да конечно.
- Пусть думает, что я выбился в ценные агенты,- подумал Игнат, наблюдая, как поникли плечи Бориса, и он сразу ссутулившись, брёл по коридору, рука уже не помахивала отчетом в такт шагу, а безвольно висела вниз.
Теперь ему нужно было придумать способ связаться с Настей, лишние звонки были подозрительны, даже сделанные с нейтральных телефонов, они отслеживались, он понимал, что все с кем он контактировал в последний месяц, проверяются. Система слежения была доведена до автоматизма, роль человека в ней минимальна, всё было компьютеризировано, в огромные файлы собиралась внешне не связанная друг с другом информация, телефонные звонки, кредиты, платежи, набор покупаемых продуктов, перемещение людей по городу, наличие домашних животных, запросы направляемые в интернете, тексты набиваемые на клавиатуре, лабораторные анализы, и из этого делались выводы, чем живёт человек, какие имеет вредные привычки, круг его общения, ссорится ли он с любимой тёщей. Изначально эта система разрабатывалась, для налоговой службы, но вскоре перешли на другую систему налогообложения, когда налог взымался, не с полученного дохода, а при каждой торговой или банковской операции. Купил буханку хлеба, заплатил налог, перевёл деньги на расчетный счет, налог вычтен автоматически. Все зарабатывают деньги, и все их тратят, если заработок можно сокрыть, то траты, и движение средств не сокроешь, для этого и были введены, специальные банкоматы, по номерам отслеживающие движение наличных. По измятой купюре знали, кто её заработал, и на что потратил. Заработанные наличные, рано или поздно попадали в торговый оборот, где с них вычитывали свой процент налоговые службы. Внешне такой налог был маленьким, и все радостно кричали, о гуманности нашей налоговой системы. Но на поверку оказалось, что многие суммы проходя, разные манипуляции, по нескольку раз отдают, государственную подать. Но закон был принят, и отменять его никто не собирался.
Потом к системе отслеживания денежных средств, подключились соответствующие службы, вернее они просто расширили своё присутствие, система разрабатывалась по их наработкам и указаниям.
Игнат лишь частично понимал, с какой системой он столкнулся, сегодня многое приоткрылось в его глазах. Теперь он казался даже ни маленьким винтиком государственной машины, а скорее мелкой стружкой, песчинкой , молекулой оторвавшейся от огромной шестерёнки. И сейчас ему хотелось вырваться из этого маховика , выскользнуть из захвативших его зубьев шестерёнок, не дающих сделать самостоятельные шаги, на долю отклониться в сторону, словно рельсы дающие движение только в одном направлении, где поворот вспять грозит столкновением с несущимся составом.
Настя была где-то за городом, появиться должна ближе к вечеру, он наскрёб последние деньги, купил бутерброд и поехал на Яузу.

[kelinfo]

Глава 10
Пронзительно поскрипывали качели, маятникообразно раскачиваемые мальчишкой лет восьми. На лавочке сидела мамаша с коляской, и Игнат присел, на сотни раз крашенный забор, предварительно проверив рукой свежесть краски. К этому его с детства приучили родители, после испорченных новых нарядов, краска всегда была долгосохнущей.
Он обдумывал, с чего начнёт разговор, но никак не мог придумать естественное начало, так он промучился минут тридцать, и только теперь сообразил, что ещё только середина дня и Настю он встретит лишь поздно вечером. Таиться не имело смысла, если бы его отслеживали, то и по сигналам сотового и по камерам видеонаблюдения, учитывающих не только картинку но и телефонные номера , проходящих лиц, если абонент уже внесён в базу данных слежения, то камеры автоматически будут вести его от исходной точки, до конечной, потом в соответственные органы будет отправлен видеоотчет его действий. Поэтому он решился на звонок.
Настя сбивчиво объясняла, как можно до них добраться, сначала нужно было ехать на электричке, затем с торца платформы на право, через дачный посёлок, далее через заболоченный луг, затем через лес, ориентиром была, старая, заброшенная свалка, холм которой виднелся на десятки километров. Предложение встретиться у подножия этой свалки, звучало интригующе.
Дни стояли длинные и Игнат ещё засветло увидел Настин силуэт на фоне разбросанных бочек, обрывков плёнки, и глыб бетона.
- Странное место для встречи,- улыбаясь, сказал он.
- Ничего странного, это наш Клондайк.
- Неужели вы занимаетесь переборкой мусора?
- Ты не поверишь, мы занимаемся именно этим. Только наш мусор, несколько старее этого целлофана.
Осторожно переступая, обходя наваленные бетонные блоки и плиты с торчащей из них арматурой, они огибали огромные заросли полыни и крапивы. Свалка не использовалась лет пять, верхний слой попытались засеять благородными растениями, но отсутствие влаги, просачивающейся после дождя, сквозь рыхлый грунт, не позволили им развиться и они зачахли, уступив место неприхотливому бурьяну. Местами склон был размыт, образуя ложбинки, и огромные овраги, прорезавшие многометровые пласты. По этим склонам можно было изучать последовательность этих напластаний. Игнат привычным взглядом выделял слои глины, супеси, накрывавшие метровый слой современного мусора и бытовых отходов. Вьющиеся на ветру, разодранные , разноцветные ленты полиэтилена, напоминали хвосты гигантских воздушных змеев. Где-то лежал строительный мусор, раздробленный кирпич, истерзанные в мелкую щепку доски.
- Какие роскошные профили,- невольно воскликнул Игнат.- Море деятельности, для археологов будущего.
- Боюсь, что они их не дождутся, свалку решено переработать.
- Правильно, здесь-же полно полезных материалов, которые можно использовать вторично.
- Но переработка многое уничтожит, кроме того многое будет сожжено.- с грустью сказала она.
- Уничтожит? Что этот хлам? Он пойдёт в переработку, принесёт пользу, эта свалка не будет засорять окружающую среду.- вспоминал он школьные уроки экологии.
- Сейчас ты сам всё увидишь.- коротко сказала она.
- Странная девушка, мне всегда казалось, что они поголовно, за чистоту окружающей среды, за животный мир, а она о чём-то сожалеет. Нет, её невозможно понять.
- Как ты думаешь, что это за прослойка?
Она указала на слой битого кирпича, крашенных досок, оконных рам , ржавого кровельного железа.
- Остатки снесённого дома, судя по кирпичу конца девятнадцатого века.- Ответил он.
Она изумлённо, как-то по новому, посмотрела на него.
Глядя на этот слой, он догадался.
- Так вы перебираете эту щепу, в надежде наткнуться на чердачную засыпку, в которой будут интересные предметы? Такие-же, как и на чердаке?
- Это почти невозможно, при сносе зданий, дробится всё, потом ровняется многотонным бульдозером, все старинные вещи погибают, а чердачная засыпка перемешивается с битым кирпичом и щепой. Найти такую прослойку, сложно и трудоёмко, изобилие досок не даёт, свободно искать. Всё, что мы не находим на чердаках старинного дома, заведомо обречено на уничтожение.
Она потянулась к слою с щепой.
- Видишь,- она протянула старинную латунную ручку. Металл на ней был изорван огромной царапиной. – Это конечно можно реставрировать, но всё не поправимо.
- Так, что-же вы тогда ищите?
- О, это огромный секрет,- шутливо сказала Настя. – Что делают, когда сносят старинный дом?
- Разбивают, на его месте сквер.
- Сквер? Да в нашем городе, лет десять не разбивали скверов, только сносят. Парки и те ужимают в площади, иногда до размера скверов. На месте снесённого здания всегда строят новое, большей площади и этажности. Иначе не выгодно.
- Верно,- согласился Игнат – А перед строительством роют котлован.
Ему-ли, было этого не знать.
- А выбранный грунт, куда девают?
- Вывозят.- как школьник перед учительницей ответил он.
- Именно! По технологии слой современного мусора нужно засыпать слоем грунта, во избежание пожаров. Грунт из центра города идёт именно на эти цели, и всё что в нём было, старинные предметы, попадают на такие вот свалки.
- Но его-же просматривают археологи!- Покривив душой, утвердил он. Хоть прекрасно знал, как просматривается вывозимый грунт. Просмотреть его было невозможно, котлованы копались многокуботетровыми ковшами, земля вывозилась огромными самосвалами. Увидеть ничего было невозможно, да никто и не хотел, всем хватало находок с мизерного раскопа.
- Сейчас ты увидишь, как работают археологи,- зло сказала она.
Они шли по склону, явно по проторённому маршруту, местами просматривалась натоптанная тропа.
- Дитя городских помоек!- про себя выругался Игнат.- Археологи ей не угодили, да знаешь ли ты, в каких условиях они работают, чтобы что-то спасти, чтобы выполнить свой долг, не те зажравшиеся у кормушки, а простые, работающие за идею!
Он обязательно выскажет ей всё, объяснит, расскажет про реальные раскопки, про палатки, про курганы, про неолит, про профессоров, живущих на мизерную зарплату, зачастую отдающих её на поощрение землекопов и студентов, на продукты, на проезд, лишь бы состоялась экспедиция. Они не получают гранты, не принюхиваются к кормушке, не мечтают о спокойной карьере городских археологов, они полевики. Летом в разъездах, зимой за научными трудами, благодаря им археология не упала так низко. Нет, приведётся случай, он обязательно ей всё разъяснит.

[kelinfo]

Глава 11
По западному склону было раскидано множество шурфов, их неровная линия, то шла в шахматном порядке, то протягивалась волнистой, изогнутой дугой. В нескольких местах копошились люди, манера работы у всех была разная, кто-то сначала рыхлил землю, а затем отбрасывал назад отвалы, кто-то делал это сразу, периодически выскакивая на получившийся бруствер и осматривал его на предмет незамеченных находок. Даже особенности махания лопатой у всех были различные, некоторые стеснённые боковыми стенками перекидывали землю, через голову, изгибаясь всем телом налево. Впереди у всех, громоздились разнообразные кучки найденных бутылок и пузырьков, отдельная кучка с интересными экземплярами, отдельная с банальными. Горкой возвышались интересные фрагменты. Среди взрыхлённого грунта виднелись куски керамики, стекла, мелкие куски извести и кирпича. Иногда чужеродно торчали лоскуты пластика, молочных пакетов и консервные банки. Люди орудовали, обливаясь потом, многие были полураздеты, изредка слышались восторженные восклицания и тогда шла перекличка , ещё реже все бросали работу и сталпливались вокруг счастливчика, наперебой выхватывая и протирая найденную вещь, а она обойдя по кругу возвращалась в руки владельца, если же вещь была уникальной, она проходила и два и даже три круга, прежде чем нашедший насильно не отбирал её. Затем он упаковывал её в мягкий, пружинящий материал и он исчезал в отсеках большого, туристического рюкзака.
Игнат сразу догадался, чем они здесь занимаются. Настя представила его собравшимся в кучку копателям. Пётр дружески помахал ему из своего раскопа, он как всегда молча прятал свои находки в рюкзак, оставляя на поверхности всё самое неинтересное. Настин шурф был лишь слегка начат, но его извилистая линия уже огибала кусок межкомнатной плиты, на ней лежали её рюкзак, перчатки и скромная горка находок, она не делала разделения среди них, на интересные и не очень, . Игнат с интересом стал перебирать эту горку, отметив пару битых аптечных флаконов, один парфюмерный, зубную щётку из кости, алебастровый шарик неточно отформованный в результате чего тот походил на футляр от киндер сюрприза. Две перламутровых пуговицы плавали в баночке с мутноватым раствором. Отдельной кучкой лежали фарфоровые и фаянсовые донышки, с красовавшимися на них синими, зелёными двуглавыми орлами или фамилиями производителей.
- Это мой сегодняшний улов,- кисло улыбаясь, сказала Настя.- Но это ничего, к вечеру, когда будут разбирать находки мне надарят всего, что им не нужно.- и она кивнула в сторону столпившейся кучки.
Судя по изобилию массовых пузырьков, тащить всё это будет нелегко. У Игната появлялся шанс, найти возможность и рассказать ей всё, поэтому он предложил свою помощь.
- Я собственно не пойму, что здесь такое творится?
- Это прослойка из одного котлована, на его месте в конце девятнадцатого века была свалка, в наше время её срыли и вывезли сюда, те кто видел, говорят, что слои были глубиной метров семь, располагалась та свалка в районе окружной железной дороги. Вот теперь мы и разбираем её.
- А как вы узнали, что вывезли именно сюда?
- Очень просто, один из наших проехал на машине, пристроившись за одним самосвалом вывозившим грунт, и выследил точное место. Мы часто так делаем, становимся в хвост колонны грузовиков и отслеживаем, можно конечно поставить на машину маячок, но это лишняя морока.
В тот раз нам повезло, это были последние вывозы, обычно интересные слои тут-же засыпают глиной, строительным мусором или продуктами жизнедеятельности человека. Здесь получилась компактно лежащая прослойка из одного котлована. Мы месяц ходили и собирали находки, как грибы, дождик пройдёт, чуть осядет грунт и можно бродить по новой. Сейчас решили разработать место по максимуму. В этой горе много чего погребено, но не всё доступно. И если её будут перерабатывать, то всё погибнет. Тут есть слои почти из Кремля!- заговорщиски добавила она.
- Любопытно…- Игнат задумчиво огляделся.
- А почему они не собирают керамику, - спросил он, прекрасно зная, что и археологи позднюю керамику, подсчитывают лишь для статистики, а затем она уходит в мусорное ведро, особенно поздняя, остаются лишь крупные фрагменты.
- Всего, к сожалению не соберёшь,- огорченно ответила Настя.- Здесь тонны керамики и битого стекла, мы спасаем лишь, что можем спасти. Музеи от нашей помощи отказываются, опасаясь последствий.
- Прискорбно… А куда мне становиться?
- Стань так, чтобы не засыпать отвалами неразработанные места, а то придётся делать двойную работу.
Он заметил русло начинающегося овражка.
- Ну, я в сторонке
- Там, говорят, не очень перспективно.- Заметила Настя.
- Зато отвалы легко скидывать в овраг, да и слои можно рассмотреть.
- Будь осторожным, в современных слоях много битого стекла!
Игнат рассмеялся.
- А то в старинных слоях битого стекла мало!
Настя прыснула звонким девичьим смехом.
- Порезаться старинным, приятнее, чем современным.- отдышавшись крикнула она.
Ему становилось легко, куда-то улетучивались неприятные ощущения после утреннего допроса, он мог заниматься делом, не думая об отчетах , рисунках, просто монотонно копать землю, любоваться красивым видом, открывающимся с верхушки рукотворного холма.
Вначале он снимал грунт тонкими пластами, словно на зачистке археологического раскопа, но это было не результативно, а ему хотелось подарить Насте, какой ни-будь интересный пузырёк. Не те невостребованные объедки, что ей подарят при расставании её коллеги, а именно пузырёк уникальный, от которого захватывает дух. Понимая, что есть алгоритм, чем больше копаешь, тем больше находок, он изменил манеру своей работы и стал ставить лопату под более крутым углом к земной поверхности, действуя ей как рычагом, обрушая нависшие пласты. По привычке каждый кусок керамики привлекал его внимание, он бросал работу и хватал выскочивший черепок, смотрел его на излом, определяя грубость использованного глиняного теста, пытаясь уловить лощение и ангобирование. Осмотру венчика уделялось больше времени, всё найденное он складывал отдельной кучкой.
Наконец первый пузырёк, за ним сразу второй, оба без надписей, с шумом отвалился крупный кусок спрессованного грунта, Игнат измельчил его лопатой, отгрёб образовавшийся рыхляк, тот с шумом ухнул в извилистый овражек, куски земли глухо забарабанили по спрессованному пластиковому слою. Он чуть не срубил, показавшееся из земли горлышко, но вовремя извернул штык лопаты и она прошла вскользь. Горлышко торчало под прямым углом и она начал осторожно его обкапывать, стараясь не зацепить скрытую часть. Когда за него стало возможным ухватиться, он слегка потянул, но оно не поддавалось. Подобрав острую щепку, Игнат принялся расширять выкопанную ямку, пользуясь щепкой, как палкой копалкой и вскоре обнажил бутылку до плечиков. Сердце надсадно билось. Что это? Простая винная или вся испещрённая рельефными надписями, пивная бутылка. Лучше, пивная, он их видел всего несколько раз, среди находок других археологов, затем эти бутылки перекочевали на полку в кабинете начальника по хозяйственной части. Но сейчас его волновало не это, он был в десяти сантиметрах от открытия, главное не расколоть бутылку, на неё мог обрушиться нависающий с верху камень. Он принялся работать руками, не обращая внимания на впивающиеся в пальцы мелкие осколки стекла. Земля сыпалась ему на голову, как сквозь сито, просыпаясь через волосы. Но вот горлышко под нажатием зашевелилось и он выудил крупный осколок пивной бутылки, сохранилась лишь верхняя часть надписи, всего несколько букв, он поискал нижнюю часть, её не было. Тогда в сердцах он забросил вырытую часть в бурьян, осколок звякнул, рассыпаясь на мелкие фрагменты.
Спустя пол часа попалось, что-то дельное, из под лопаты выскочила притёртая парфюмерная пробка, в стиле Модерн, на матовом, овальном круге застыла саламандра, изогнутая восьмёркой . Грязь забившая складки стекла, делала рисунок земноводного, объёмным, графически чётким. Игнат отложил пробку в донышко крупного поливного горшка, туда он складывал мелкие предметы. Рядом громоздилась кучка простых пузырьков, подписных так и не было.
- Может действительно здесь не перспективно? Они наверняка всё уже обследовали, и копают самые насыщенные места. Поразительно, но я археолог копаю вместе ч чёрными копателями, почти открыто, хоть над каждым из них нависает тюремный срок, даже переотложенные предметы являются археологическими артефактами, а их добыча запрещена. Сфотографировать бы эти лица, для отчёта.
Но он отогнал эту мысль, ему они не казались такими уж мерзкими, они тоже пытаются спасать старинные вещи. Хоть археологический предмет, вырванный из незафиксированного слоя, от контекста, лишен исторической информативности. Хотя какая разница найден он на точно зафиксированной глубине или на куче отвалов, предмет остаётся предметом, имеющим право на сохранение, на статус культурного наследия. Эти флаконы уже не нужны археологам, они им не интересны, но и посторонним их нельзя брать, ибо они археологические. Собака на сене. То что не доделали они, археологи , спасают сейчас любители, коллекционеры.
Мысли его были прерваны появлением нового флакона, он выпал случайно, как бы просясь в руки, на маленькой плоской склянке красовался восьмиконечный крест, а с другой стороны изображение какого-то святого.
- Св…. Святой наверное,- пробормотал Игнат, далее прочитал по слогам.- Мирофаний Во. Митрофаний Вологодский наверное, Вологда славится своими святыми.
Сразу пришло осознание, что он нашел стоящий предмет, знаковую, самую лучшую находку этого дня.
-Настя,- громко и радостно позвал он.
Все невольно обернулись, выжидательно наблюдая, что будет происходить далее. От новичка всего можно ожидать, найдёт такой аптекарский флакон с двуглавым орлом и визжит до потери сознания. Поэтому к такой радости все относились с сомнением, невольно вспоминая свои первые находки, свои первые взвизгивания. И лишь увидев восторженную реакцию Насти, многие бросили лопаты и подтянулись к месту раскопа.
- Что там?
- Чудной флакон, Митрофаний Вологодский написано,- с возбуждённой гордостью ответил Игнат.
- Ну-ка, ну-ка, не слыхал о таком. – один из копателей протиснулся к центру, ему освободили проход.- Эх, ты! Вологодский! Воронежский! Митрофаний Воронежский! То-то я думаю, что за святой такой. Поменяешь? На пивную бутылку , не частую?- и он припустился к своей кучке добычи.
Настя прошептала.- Не меняй, не в коем случае.
Игнат и сам понимал, что слово нечастый довольно расплывчатое, особенно для новичка, для него каждый пузырёк вначале нечастый, а спустя годы, находка такого вызывает чувство несбывшейся надежды.
- Да новичкам везёт,- сказал кто-то, передавая флакон.
Из далека донеслось.
- Чудакам на букву М, тоже.
Толпа заржала. Все с завистью смотрели на него, сгорая ревностью к его удаче.

[korsar]

kelinfo
Константин, очень интересное начало... Теперь вот только... когда ж продолжение будет? Заинтриговали...
Вам бы издать свою книгу... Подумайте на этим. Вам творческого вдохновения, ну а мне остаётся ждать продолжения.
С моим уважением...

[kelinfo]

Спасибо! Только не дотягиваю я до книги, разве только тиражом в десять экземпляров.

[kelinfo]

Глава 12
Он почти всю дорогу молчал, прислушиваясь к чужим разговорам и обдумывая, с чего начать объяснения с Настей. Ехали они не одни, трое из всей компании возвращались с ними. Все сидели рядом и потихоньку травили копательские байки, временами напоминавшие рыбацкие. Игнат слушал, изредка задавая вопросы, продиктованные принципами элементарного приличия.
В тот день все предлагали ему обмен, временами весьма назойливо, за его флакон были готовы отдать кучу находок, пивные и водочные бутылки, парфюмерные сосуды, редкие подписные аптеки, монетки, фарфоровую чашку, один даже собрал всё найденное в большой пакет и плюхнул его к ногам Игната, но церковный пузырёк всё перевешивал. Уговаривали и продать находку, цены скакали как на аукционе, стремительно поднимаясь ввысь, когда она превысила его месячную зарплату, затеплилась предательская мысль, продать его, но он отбросил её сразу и безоговорочно, с желчью подумав.- Вот она коллекционерская ломка, про которую ему твердили в институте, всё готовы отдать за дозу наркотика.
Он выдержал, но в течение всей поездки, периодически мелькали подобные фразы.
- Ну, не передумал?
- Подумай, подумай, если, что звони сразу мне, Настя знает мой номер. Подумай, это реальный обмен, я может ещё подберу, чего… В качестве бонуса.
Игнат же сталкивался с подобным сосудом впервые, он и не предполагал о существовании подобных и потому горел желанием узнать о них побольше. Первой он хотел расспросить Настю, но спрашивать её здесь, прилюдно, значило показать свою некомпетентность, и он отложил это на более удобное время.
Её рюкзак был переполнен стеклом, как она и предсказывала, под вечер ей подарили кучу битого и ненужного , она долго со вздохами сортировала подарки, что-то сразу складывала в рюкзак, завёртывая находки в бумагу, что-то откладывала в сторону. Иногда тяжело вздохнув, повторно брала в руки отложенный предмет, и лишь изучив все знаки и клейма убирала в пакет с находками попроще, или возвращала в отвергнутую кучку. Места в рюкзаке и пакете не осталось, Игнат предоставил свой рюкзак, собственных находок у него было немного, под конец дня он мог похвастать, ещё двумя парфюмами, одним весьма неплохим, несколькими старо никольскими аптеками, одной аптекой кузнецкаго моста, как сказали весьма нечастой, тремя чернильницами, одной винной бутылкой чёрного стекла, но оказавшаяся тёмно -бурой на просвет. Нашел он несколько фарфоровых клейм, в основном кузнецовских.
После появления дополнительного рюкзака, Настя стала менее разборчивой, и рюкзак Игната был набит под завязку. Всё невостребованное закопали в лесу в виде клада. Их спутники затарились пивом в станционном ларьке и перелив его в бутылку из под лимонада, по очереди потягивали хмельной напиток прямо из горлышка. Настя и Игнат, ехали до конечной, спутники поочерёдно вышли раньше. Заранее договорившись о следующей вылазке.
- Вот там их и можно будет сцапать,- подумалось Игнату, мысль, что он властен изменить судьбу этих людей была ему неприятна, и он придушил эту мысль на корню.
После ухода последнего спутника, Настя стала возбуждённо рассказывать про найденное стекло, по её щекам пошли крупные пятна, что как заметил Игнат, бывало лишь при сильной степени волнения. Он много узнал из её рассказа, но каши в голове от этого, только прибавилось.
- Молодец, что не поменялся, если уж Паша предлагал за неё пивную бутылку, то значит чего-то он стоит.
- Но ты же наверняка должна это знать.
- Понимаешь, всего знать невозможно, к тому-же у меня нет узкой специализации, мне любые старинные предметы нравятся. Тот, кто постоянно копает, занимается это годами, тот чувствует редкость и возраст стекла, он может датировать слои с точностью до пяти лет.
- Это как? На них-же нет дат. Почти не бывает.
- Очень просто. Вот, например старая никольская аптека Феррейна, товариществом она стала в тысяча девятьсот втором году, с этого момента на флаконах появилась соответствующая надпись, на найденных тобой флаконах значится товарищество, значит слои не старше девятьсот второго года. Свои даты у Брокара… Ну в общем много особенностей, время работы стекольных заводов… Всего не расскажешь, если учесть мелкие фирмы, смену владельцев аптек и составить таблицу, то можно определять время с точностью до пары лет. Говорят, раньше велась работа, но с принятием закона, особенно ужесточающих поправок, все затаились, прекратили обмен информацией, каждый стал искать сам по себе, предметы перестали поступать в научный оборот. Теперь, если кто и показывает стекло, то выдаёт его за найденное на чердаке, не попадающее под действие закона. Флаконы моют, убирают патину и засыпают на месяц чердачной пылью, после чего не одна экспертиза не докажет, откуда взялся флакон, на чердаках тоже много прелого грунта, особенно, где протекала крыша. Закон нанёс много вреда.
- А чёрные копатели, марадёрящие курганы?- выпалил Игнат.
Настя озабоченно посмотрела на него.
- В моей среде таких нет, большинство моих знакомых, скорее являются спасателями, чем разрушителями. Но ты и сам видел, а нас подгребли под одну гребёнку. Большинство не может пройти мимо погибающей вещи, нам это интересно, да и вообще копательство было патриотическим движением, люди изучали историю, занимались краеведением, сохраняли найденные предметы, что-то передавали школам, что-то оставляли себе…
- Что-то продавали,- перебил её Игнат.
- Да, что-то продавали, но и продажа давала вещам вторую жизнь, он попадал к людям, любящим этот предмет, к коллекционерам, в собрание таких-же, спасённых находок. Здесь нет ничего плохого, в музеях тоже не все предметы выставлены, и далеко не каждый может осмотреть запасники. Коллекционеры были готовы делиться информацией, готовы показать свои собрания, не все, но многие, но их отвергли, им сказали расступитесь, здесь работают профессионалы. Нужно искать компромиссы, как в Англии, запретительные законы у нас в стране почти не работают, всё равно будут находиться люди, живущие не по закону, а по совести. Мне приходится жить именно так, мой закон, это моя совесть.- запальчиво, почти выкрикнула Настя.
На что несколько пассажиров обернулось. Игнат осмотрел обёрнутые к нему лица, опасаясь переодетых сотрудников, но прочел в людских глазах лишь равнодушие. После этого монолога нельзя было заговорить, о том, что он внештатный сотрудник нескольких ведомств. Он так и представил, вскинутые стрелкой брови, гуляющие желваки скул, крупные розовые пятна румянца, переходящие в бордовый оттенок, и звонкая, заслуженная пощёчина, а он этого не хотел. Да именно пощёчина, женщины его времени разучились давать пощечины, они применяли куда более болезненные приёмы, Настя на них была неспособна. Он решил выкручиваться самостоятельно, или рассказать обо всём чуть позже, при благоприятных обстоятельствах, ведь от его рассказа зависела судьба Насти, судьба её друзей, его судьба.
Дальнейший путь они проделали в тягостном молчании, лишь выйдя из метро, она успокоилась, цвет лица стал ровным.
- А ведь она всё выдаёт своим румянцем, не дай бог попасть ей на допрос.- Подумал Игнат.
Чтобы освободить свой рюкзак, ему пришлось подняться к ней домой. Захлопнув входную высокую дверь, она крикнула.
- Бабушка, я дома.
Из дальней двери, откуда тянуло сдобным ароматом, подслеповато щурясь, выглянула старушка.
- Ты, не одна?
- Нет, это Игнат, он скоро уйдёт.
Бабушка явно не избалованная видом кавалеров Насти, засуетилась.
- Игнат, какое редкое имя. А у меня чайник готов, цейлонский. И пирожки с рисом и яйцами.
У Игната засосало под ложечкой, только сейчас он осознал, насколько голоден, за весь день он съел пару бутербродов, и лишь сейчас почувствовал голод.
- Но это неудобно,- начала Настя.
Он взял инициативу в свои руки и сглотнув слюну, сказал.- Вообще от чашки чая я не отказался бы, тем более, что пирожки с рисом и яйцом ел в далёком детстве у бабушки, в деревне…
Он припомнил утверждение одного знакомого, уверявшего, что по настоящему вкусные пирожки могут печь только бабушки, мамы на это не способны. Игнат был с ним согласен, пирожки его мамы имели плотное тесто. Наверное, оно любит больше старческие, опытные руки, приближенные к Богу, не озабоченные житейскими проблемами. Вечно спешащим мамам этого не хватает. Вот и сейчас был повод проверить эту аксиому.
- Ну, вот и чудно, проходите в гостиную.- И бабушка исчезла за дверью.
Но Игнату не хотелось проходить в комнату, его поражали стены длинного сталинского коридора, стены до самого потолка, вздымали вверх, ряды стеллажей, полок, различных рамок.. От тусклого света за стеклом поблёскивали боками пузырьки и бутылки. Все шкафы были набиты книгами, собрания сочинений перемешивались с разрозненными томами и томиками. Если между их корешками и стеклом оставался хоть сантиметр пустого пространства, туда втискивался узкий пузырёк, открытка или тоненькое издание по искусству. С верху в два ряда, громоздились коробки. Коридор, изначально широкий, имел узкий проход, местами нужно было протискиваться боком. В тех местах, где могли поместиться рамки, они висели сплошной стеной, заслоняя обои, переходя на боковые стенки стеллажей. В рамках виднелись парфюмерные пробки, таблички, жетоны, этикетки, сигнатуры. Некоторые из них привлекли внимание Игната и он захотел иметь такие-же, в обрамлении тёмного дерева были вставлены аккуратно выпиленные квадратики с фарфоровыми посудными клеймами. Сложенные словно кирпичики, они составляли многоцветное панно, практически не повторяясь.
-Так вот зачем она собирала клейма! Неужели всё сама? Молодца!- неслись мысли Игната.- А пробок то! Я одну нашел и рад до беспамятства, а здесь их сотни .
Он обвёл взглядом ряды рамок.
- Это всё твоё?
Она рассмеялась.
- Видел бы ты своё лицо! Нет, конечно. Я собиратель во втором поколении, отчасти даже в третьем. Это всё папино, он с детства собирает. Бабушка иногда выкидывала его находки, а он по новой. Никогда не выкидывай у детей их «сокровища». Это травма для них. Папа у меня никогда ничего не выбрасывал, это всё бабушка и мама.- с огорчением добавила она.
Игнат почти её не слушал, он переходил от рамки к рамке, периодически наклоняясь ближе, чтобы всё внимательно рассмотреть.
Настя щёлкнула выключателем и местами зажглась подсветка. Затем она тихо проскользнула мимо и зазвенела на кухне посудой. А он всё стоял в исступлении, не зная на что обратить свой взор, какую информацию сохранить в памяти. Но в глазах рябило, а в голове бурлила каша. Спустя десять минут его настойчиво позвали пить чай, а он не мог оторваться. Он готов был прикорнуть на уголке пузатого сундука, лишь бы не уходить от этих сокровищ.
Ванная его поразила не меньше, там тоже висели рамки, и полки были заставлены пузырьками. Разве, что бумаги и металла здесь не было, ввиду агрессивности влажного воздуха. Создавалось ощущение оккупации стеклом квартиры.
Зал не был исключением, в нём стояло два дубовых, слегка покалеченных буфета, со старинной посудой. Всё, что было свободно от фаянса, было занято стеклом.
- И здесь тоже?
- И здесь, и на балконе, и на даче и в гараже, и даже в туалете. В бабушкиной комнате меньше всего.- Хитро улыбаясь, сказала Настя.
Теперь он понимал её вздохи, при отборе пузырьков.
- Всю квартиру заполонили, - заметила бабушка.- Уж как я его не ругала, а перевоспитать не смогла, вот и Ира упакойница, сначала терпела, а потом тоже ругаться стала. Всю жизнь он старьё собирает. В пыли, в паутине, с тараканами, клопов вот разве, что не принёс. Как притащит грязи, а мы убирай. Благо дочка родилась, та сама убирает, а был бы пацан, так я одна не управилась бы. Хоть из дома убегай, не доведёт до добра это собирательство, или прибьют за него, или в тюрьму посадят.
- Бабуль, хватит!- Мягко, но настойчиво одёрнула её Настя.
Бабушкины пирожки оправдали ожидание, Игнат проглотил пять штук, запивая их обжигающим, сладким чаем.
Когда они расставались, Игнат протянул ей пакет со своими находками, там лежало всё, кроме церковного пузырька, с ним он расстаться не мог. Кстати Настя единственная, не предлагала ему обмен.
- Спасибо, но пусть это будет, начало твоего собрания,- ответила она.- У меня всё это есть, я и остальное брала, чтобы не погибло. Дубликаты у нас хранятся в коробках.
Тогда он покопался в пакете и вынул пробку с саламандрой. Она улыбнулась и подвела его к глубокой рамке, где на пробках красовались разные жуки, бабочки, пчёлы, божьи коровки, рыбы, ящерицы и точно такая-же саламандра.
- Прими, это подарок,- настойчиво сказал Игнат, зажимая её руку с пробкой.
-Кстати можно сфотографировать твой флакон? Папе будет интересно.
Оказалось, что у неё есть неплохой фотоаппарат , бокс с отрегулированной подсветкой, в результате получились, фотографии очень хорошего качества.
-Взгляни,- она подвела его к застеклённому шкафу, в котором стояли церковные пузырьки разных форм и размеров, со сложными рисунками и простыми надписями.
Казалось, что в этой квартире было всё, что только может быть старинного, но стекло преобладало.
- Почему так много пузырьков?
- Просто когда папа начинал собирать, металлоискателей не было и в помине, по крайней мере, в нашей стране, и всё, что можно найти, находилось глазами. Это самый заметный тип находок, и самый массовый. Я свой первый пузырёк нашла в пять лет, уж и не знаю, подбросил ли мне его папа, но он до сих пор занимает почётное место.
Его сморил уют этой квартиры, в то время как вся страна стремилась к минимализму одноразовым вещам, всё здесь дышало противоположными веяниями, дышало вечной обстоятельностью.
- Жаль, что она страшненькая,- очередной раз подумал Игнат, закрывая за собой дверь.

[надя]

kelinfo, как бы я хотела подружиться с Вашей литературной Настей. Именно с ней!

[kelinfo]

К сожалению я с ней знаком весьма поверхностно ))