Декоративное искусство перестало быть только овеществленным безымянным фольклором. Выдвигались мастера, имевшие своих учеников, свои художественные школы, подписывавшие изделия своими именами. Создатели блестящей культуры русских княжеств, без сомнения, были грамотны. Уже в XI веке мастер-гончар, изготовив амфору для вина, написал на ней по сырой глине: «Благодатнеша полна корчага сия». На каменных литых формах, на бронзовых изделиях, на вещах с эмалью мы находим надписи ремесленников.
Летописец оставляет восхищенный отзыв о ювелирной работе мастера, выполнившего в 1115 году серебряную гробницу Бориса и Глеба в Вышгороде, украшенную чеканными изображениями святых с позолотой и хрустальными вставками. Летописец был не одинок в своей оценке русского мастерства. В Германии Теофил, автор большого трактата о технике ювелирного дела («Schedule diversarum artium»), сообщает читателю в предисловии почетный список стран, мастера которых прославили себя определенным видом искусства. В этом списке Русь (Russia) XI-XII вв. поставлена на втором месте, вслед за Византией, как изобретательница «тщательной эмали и разнообразной черни». Далее за русскими ювелирами следуют в списке арабы, итальянцы, французы и немцы.
В ризнице собора св. Годегарда в Гильдесгейме до сих пор хранится крест-складень русской работы XII века с надписью. В самом Константинополе утонченный византиец Иоанн Тцетцес воспел в греческих стихах тончайшую по резьбе костяную пиксиду из Руси. Русского резчика XII века он сравнил с легендарным Дедалом.
Декоративное начало пронизывало все стороны частного и общественного быта древней Руси. Социальные различия среди населения русских княжеств очень отчетливо сказывались на прикладном искусстве - на его материале, стиле и сюжетах. Вещи из деревенских курганов сделаны из более дешевых материалов. Деревенское искусство известно почти исключительно по одним только металлическим вещам. Гораздо лучше известна городская культура и преимущественно, культура высших слоев общества. Одежда из дорогих, чаще всего привозных, богато орнаментированных тканей украшалась серебряными и золотыми накладками, женщины носили замечательные ювелирные украшения, роскошно украшены были воинские доспехи, оружие, конская упряжь. Посуда, светильники, шкатулки представляли собой подлинные произведения искусства. Особенно любовно украшались книги: переплеты-оклады книг оковывались серебром, тончайшей сканью, выкладывались драгоценными камнями и золотыми пластинками с эмалевыми изображениями. Недаром caми современники говорили, что цена некоторых книг настолько высока, что невозможно её определить; во время пожара старались спасти прежде всего книги.
Рядом с каменных дел мастерами работали живописцы, мозаичисты, резчики шифера и мрамора, кузнецы по меди, серебру и золоту. Писцы переписывали богослужебные книги, ювелиры покрывали их бесценными окладами, искусные руки вышивальщиц расцвечивали шелками пелены, антиминсы и завесы. Кровельщики обрамляли закомары золотым кружевом прорезной меди, а художники тончайшей наводкой, по протравленным кислотой бороздкам, расписывали золотом двери.
Древнерусское ремесло было той основой, тем фундаментом, на котором выросла вся материальная культура Киевской Руси.
В деревнях специалисты-кузнецы снабжали своих односельчан всевозможными железными изделиями, необходимыми для сельского хозяйства, рыбной ловли, рубки дерева, охоты и войны. Русским кузнецам опытным путем удалось найти форму топора, которая обладала очень высоким коэффициентом полезного действия, в силу чего она распространилась по всей Восточной Европе.
Для древнейшей поры прикладного искусства Киевской Руси, для IX-X вв., мы располагаем богатым материалом из раскопок княжеских и дружинных курганов Киева, Чернигова, Смоленска, Ладоги, Суздаля и других старых городов.
Сохранившиеся фрагменты металлических украшений, уцелевших от пламени погребального костра, конечно, не позволяют судить обо всем многообразии художественных форм древнерусского быта.
На многочисленных серебряных лунницах и подвесках мы видим простой геометрический орнамент: зернь располагается ромбами, треугольниками или рядами (лунницы из села Гнездова Смоленской области из Государственного Исторического музея). Очень редко в эту технику проникают изобразительные мотивы, например птица. Встречается и чеканка, имитирующая зернь; там господствует тот же геометрический стиль. Его мы находим и в орнаменте костяных изделий: прочерченные специальным циркулем глазки с точкой посередине, ряды и треугольники из этих глазков. Но не этот геометрический стиль характерен для дружинного искусства IX-X вв. В художественных изделиях бурных лет походов Олега и Игоря мы видим жизнерадостное декоративное убранство. Бронзовые поясные наборы были однородны почти для всей территории Руси, крупные квадратные бляшки, с прорезью посредине для ремня, были украшены по углам геральдическими лилиями; отроги их стеблей переплетались и перехватывались кольцами. Этот орнаментальный мотив был очень устойчив. Он встречается, например, на серебряных застежках из известного черниговского кургана Гульбище (хранятся в Государственном Историческом музее).
Такие квадратные застежки удержались в украинском гуцульском костюме до сих пор.
На одном из турьих рогов из Чернигова среди переплетенных гирлянд мы встречаем те же четыре лилии, или, как их называли на Руси, «крины». Много позднее, в XII в., крины встречаются в иконах и фресках на изображениях княжеских и воинских одежд. Местное производство блях и застежек не подлежит сомнению, так как нигде в других местах подобных вещей не находили. Иногда цветы и растения на поясах заменялись декоративной формой княжеских знаков, прообраза гербов. Знак Ярослава Мудрого найден, например, и в Приладожье, и в Суздале; все элементы герба приобрели здесь орнаментальный характер листьев и цветка.
Растительный орнамент был не единственным мотивом в декоративном искусстве IX-X вв. Наряду с ним часто встречаются сложные переплетения чудовищ, змей, людей, звериных лап и человеческих рук. Литые из бронзы или серебра, всегда по восковой модели, обработанной острым резцом, эти вещи (известные преимущественно из Гнездова, близ Смоленска) роднят русское литье с искусством народов северной Европы. Но истоки «звериного стиля» никак нельзя сводить только к заимствованию у варягов: кони, птицы, змеи и господствующая над всем этим звериным миром фигура, или только голова человека - такая композиция была известна приднепровским полянам за 2 столетия до появления варягов на Днепре. Особенно полно проявился этот стиль в резьбе по кости. Плетеный орнамент и причудливо изогнутые тела чудовищ очень часто покрывают костяные крышки колчанов, рукоятки мечей, футляры для складных гребней. По всей вероятности, этот стиль широко применялся в деревянной резьбе; во всяком случае, он хорошо прослеживаются в русских народных деревянных изделиях XVII-XIX вв. Находим мы его и в медном литье среди курганных древностей. Стиль этот был присущ не только Северу, но и Югу; так, например, подвеска с двумя переплетенными драконами найдена в Белогорской курганной группе Курской области. Хорошая резная кость встречается в курганах X века со срубными домовинами к югу от Чернигова. Гармоничное сочетание зверино-плетеного орнамента с восточными мотивами мы видим на втором турьем роге из Черной Могилы. (см. в материалах группы).
Центральную часть оправы составляет фриз, сплетенный из чудовищ, птиц, зверей и людей. Здесь и петух, и волк, и орел, и непонятные звери; они или переплелись туловищами и кусают друг друга, или их хвосты слились в одну орнаментальную ПАЛЬМЕТУ. Все персонажи этого фриза опутаны ременным плетением, связывающим отдельные звенья в одно композиционное целое. Почти для каждой фигуры, изображенной на оправе рога, можно подыскать близкие аналогии среди русских курганных древностей IX-X вв. Все эти образы, привычные каждый в отдельности для русского глаза, прекрасно скомпонованы черниговским мастером в одно художественное целое. Чеканщик построил свое произведение по определенным композиционным принципам: на лицевой стороне сосуда изображена сцена охоты двух людей на птицу, по обе стороны от этого центрального сюжета расходятся как бы переплетенные ветви деревьев, населенные сонмом зверей и звероподобных духов. В Чернигове, в огромном кургане (Черной Могиле), был погребен современник Святослава, не известный нам по имени черниговский князь. После тризны на вершину первичной насыпи, увенчанной оружием и доспехами покойного, были положены два громадных турьих рога, окованных серебром. Обе оковки, каждая по-своему, важны для истории русского искусства. На одной из них - смело награвированные гирлянды стилизованных листьев и лент, напоминающие узоры, которые уже издавна известны в восточном искусстве. Там же встречается и упомянутый выше узор из четырех лилий. Этот орнамент прочно вошел в арсенал ювелиров: найден меч, рукоять которого обложена серебряной пластинкой с точно таким же орнаментом.
Орнамент этот встречается в Чехии и Моравии: появление этого узора чешские ученые связывают с сильным влиянием Киевской Руси. На тыльной стороне рога оба ряда чудовищ соприкасаются, и хвосты крайних драконов образуют пальметту, служащую разделительным знаком всей композиции. Счастливо уцелевший от пламени погребального костра турий рог является как бы художественным эпиграфом ко всему русскому искусству последующего времени. Зародыши многих орнаментальных мотивов на серебре, на пергаменте рукописей или на белом камне городских соборов уже имеются на оправе этого замечательного черниговского рога. Черниговский турий рог стоит на рубеже двух эпох - на рубеже языческой и христианской Руси, он завершал одну эпоху и начинал другую.
От XI столетия, времени княжения Ярослава Мудрого, до нас дошло очень мало предметов. Среди позднейших кладов, зарытых при нашествии Батыя, есть отдельные вещи, восходящие к XI веку. Ориентиром при датировке предметов служит рукописный орнамент, орнаментика которого тесно связана с разными видами прикладного искусства. Орнамент «Остромирова Евангелия» от 1057 года и «Изборника Святослава» от 1073 года явно подражает эмали. Это позволяет искать в кладах, среди дорогих золотых украшений, вещи, сходные по стилю с указанными рукописями, так, например, цепи для колтов со стилизованным деревом с тремя ветвями. Пестрая гамма, массивные стебли, характерные изгибы сближают эмаль с инициалами. Еще большее сходство с «Остромировым Евангелием» в эмалевых узорах диадемы из Сахновки (Государственный Эрмитаж). Причудливые изгибы пестрых веток с многочисленными отрогами и сложным внутренним рисунком, а также стиль грифонов чрезвычайно близки к «финифтяным» инициалам рукописи. И диадема, и «Остромирово Евангелие» относятся к одной стилистической группе стиля в пределах второй половины XI - начала XII вв.
От конца XI века дошло несколько предметов, более или менее точно датированных. Один из них - киевский штамп для тиснения серебряных колтов из Государственного Исторического музея. На обороте штампа вырезан княжеский знак Всеволода Ярославича, умершего в 1093 году. Инструмент придворного мастера может быть датирован второй половиной XI века. Зверь с цветком во рту выполнен без особой разделки деталей. Плетеного рисунка нет, как нет его и на других вещах XI века. Известны колты из Чернигова с очень близким рисунком. В Десятинной церкви был вскрыт саркофаг князя Ростислава Мстиславича, умершего в одно время с Всеволодом, в 1093 году. Сохранились серебряная оковка ножен меча и поясной набор. На наконечнике ремня - растительный узор с округлыми и плавными линиями. На ножнах изображена сильно обобщенная фигура птицы и такой же округлый растительный в основе орнамент; внизу - плетеный орнаментальный узел.
