Около 2 500 лет назад в Иордании был построен красивейший город, наречённый Петрой. Это была столица Набатейского царства, процветающего 200 лет и завоёванного римлянами, после чего город канул в лету. Цивилизация исчезла, а сокровища набатеев найдены не были. Куда же они исчезли?
Набатеи построили загадочную Петру, и теперь туристы восхищённо замирают при встрече с городом в скале. Сведения о Набатейском государстве дошли через труды Диодора, Страбона и Иосифа Флавия, упоминаются в древнекитайских источниках о Великом Шёлковом Пути. Но сведений о происхождении самих набатеев нет. Оставлены лишь догадки. Они могут быть потомками Измаила (у него был сын Набайот), сына Авраама, или потерянным Израилевым коленом со времён разрушения Первого Храма. А может, они — секта (набатеян, основавших после Потопа город Вавилон, или, по мнению Е.Блаватской, — мистическая каста, посвящённая богу Тайной Мудрости?
У ранних набатеев правил языческий культ. Главными божествами их пантеона были Душара и его женская параллель Аллат, мать всех богов. Финал надгробной надписи, дошедшей до нас, гласит: «и будет мавзолей этот священным и заповедным в соответствии с обычаем о священном и заповедном, которое посвящается Душаре и объявляется заповедным у набатеев и саламиев». Во времена римского господства Аллат отождествлялась с Афиной, Венерой, Душара — с Зевсом и Дионисом. А позднегреческое повествование Епифания проводит аналогию рождества Христова и Душары, празднующихся в один и тот же день.
Будущее Набатейское государство охватило центральную и южную части современной Иордании, южную и юго-восточную часть Израиля (Аравийская впадина), центральный и южный Негев, вплотную прилегавший к Иудейскому царству. Во II веке до н.э. в истории набатеев происходит мощный скачок. В течение столетия этот народ из кочевого превращается в оседлый.
Набатеи прославились как искусные зодчие. Кроме того, они лучше других народов освоили ирригационную науку. Аравийская пустыня цвела садами только при набатеях. Большинство жителей царства становились торговцами. Теперь они сами назначали цены, взимали пошлину. Своей столицей они сделали Петру, расположенную на пересечении трёх главных торговых путей, где и хранят, по преданию, несметные богатства.
Разговаривая на проарабском языке, набатеи создают письменность на арамейском, которая позже значительно повлияет на арабскую. Сами набатеи к концу царства переходят на греческий язык.
Царствующих поначалу шейхов сменяют цари, которые стремятся к полной обожествлённой власти. Арета IV титулует себя как «тот, кто возлюбил свой народ». Набатейская элита роднится с иудейской. Мать царя Ирода — набатейская царица.
Столица царства Петра была ключевым транзитным узлом, в котором сходились все караванные пути древнего мира. Египтяне везли свой товар в Римскую империю и Аравию. Аравийцы распространяли через Петру ладан и мирру по всему свету. А они в те времена ценились выше выше золота.
Набатейский город был не просто караван-сараем на пути купцов. Он исполнял роль биржи. Многие купцы не решались идти дальше через пустыни и сдавали товар жителям Петры, а те потом его продавали. Здесь ходили монеты собственной чеканки.
Двести лет расцветала Набатея. В 106 году н.э. наступает конец независимого государства. Нелёгкой победы добился римский император Троян. С IV века н.э. Набатея постепенно растворяется в христианской Византии и бесследно исчезает в Средневековье.
ТАЙНА СВЯЩЕННОГО ГРААЛЯ
Уже полтора года в жаркой Иордании, в старинном городе Петра работает экспедиция российских археологов. Наши специалисты исследуют подземелья легендарного города. Именно в них, согласно некоторым источникам, могут скрываться несметные богатства набатеев.
Город построен на высоком архитектурном уровне: вызывает восхищение мастерство древних инженеров, которые сумели выдолбить в песчаных скалах пещеры так, чтобы они не засыпались и не вымывались. Арабские искусствоведы до сих пор не верят, что Петру вообще могли построить люди. Им непонятно, какие методы были использованы набатеями-кочевниками при таком высокотехнологичном строительстве. Город был построен очень быстро и также быстро заселился. Его расцвет пришёлся на I век до нашей эры, а последнее упоминание датируется VII веком после Рождества Христова.
В скалах встречаются жилые апартаменты и квартиры. Почти везде есть места для молитв: с одной стороны в камне выемки, чтобы удобнее было стоять, а напротив — иконы. Имеется грандиозный амфитеатр, вмещающий около 3 000 человек и служивший местом для пышных похорон.
По одной из версий, в Петре хранится часть сокровищ фараонов. По другой — там спрятано духовное сокровище — священный Грааль, в поисках которого сюда приходили крестоносцы. Историки утверждают, что набатеи и сами вполне могли накопить достаточно золота и драгоценностей.
Сегодня основное занятие местных жителей-бедуинов — торговля. Они торгуют в основном кустарными сувенирами для туристов, не представляющими художественной или иной ценности. А их предки не разменивались на торговлю безделушками и самодельным ширпотребом, предпочитая товары из золота, серебра, драгоценных камней.
В городе то тут, то там откапывают небольшие кувшины с сокровищами. В сувенирных лавках можно купить украшения — браслеты, ожерелья — со стилизованными под старину монетами. Да и туристы постоянно находят в песках что-нибудь античное — осколки глиняной посуды, погребальных урн. Тех, кто серьёзно интересуется нумизматикой, отправляют к чёрным археологам, несмотря на то, что нелегальная археология в Иордании сурово наказывается. Однако трудно удержаться, когда где-то рядом прячутся тайники, и никто не хочет верить, что в таком богатом городе не осталось настоящих сокровищ.
ГОРОД МЁРТВЫХ
Основное место, давно облюбованное кладоискателями, — Аль Хазне. В переводе с арабского — казна или сокровищница. В поисках золота бедуины даже расстреляли из ружей фасад здания. Интересно, что верхушку этого здания венчает большой каменный горшок. Местные жители не могут понять, зачем понадобилось украшать величественное здание обыкновенным горшком, место которому в гончарной мастерской. Среди бедуинов ходит легенда, что в нём как раз спрятаны древние сокровища. Говорят, что в горшок стоит удачно попасть, и тогда меткого стрелка буквально осыплет золотом и драгоценными камнями. Но это лишь легенда.
Но где же тогда сокровища, которые, несмотря на все попытки, так и не удаётся найти, и были ли они вообще? Заместитель директора Института востоковедения РАН по научной части доктор экономических наук Владимир Исаев считает, что с учётом положения Петры в древнем мире в ней по определению должны были храниться несметные богатства. Однако учёный предположил, что их давно разграбили. Той же версии придерживается и искусствовед Лев Масиель Санчес. Он уверен, что ценности постепенно уносили с собой сами жители Петры, покидающие вымирающий город, после того как в III веке основные торговые пути стали смещаться на север, в Пальмиру.
Иорданские же гиды утверждают, что наследие великих набатеев никуда не делось из Петры. Они говорят о том, что под видимой частью города есть целый комплекс пещер, в котором как раз и спрятана казна набатеев.
К настоящему времени учёные исследовали лишь малую часть каменного города. Раскопаны те здания, что находятся близко от поверхности земли. Только недавно, буквально в последние годы, археологи начали пробираться вглубь. И сразу же были вознаграждены: заложив раскоп перед Аль Хазне, учёные нашли неизвестные до сих пор захоронения. Похоже, Петра лишь сейчас начинает открывать свои главные тайны.
Донская золотая лихорадка
Одним из самых последних сокровищ, появившихся на американском рынке, стали золотые монеты, поднятые с борта затонувшего у берегов Вирджинии парохода "Центральная Америка" (S.S. Central America). Основную часть груза этого корабля составляли золотые монеты достоинством 20$, отчеканенные из калифорнийского золота на монетном дворе Сан-Франциско. Загруженное в Панаме судно обогнуло Кубу и легло курсом на Нью-Йорк, но трагически затонуло у побережья Вирджинии во время шторма. Место крушения было обнаружено только в 1989 году, и до сих пор не утихают споры о правах собственности на это сокровище.
До тех пор, пока местонахождение затонувшего парохода было неизвестно, в мире существовало около 35 двадцатидолларовых монет, выпущенных в Сан-Франциско в 1857 году (20$ 1857-S) и находящихся в состоянии "не обращавшиеся" (uncirculated). Теперь, после обнаружения "Центральной Америки" их стало более трех тысяч! Кампания по продаже монет с "Центральной Америки" стала одной из самых больших и наиболее дорогостоящих в истории распродаж монетных запасов, затронув фактически все средства информации, включая телевидение, радио, печать, и т.д. Монеты продаются тремя крупнейшими розничными нумизматическими компаниями в Америке, которые для этого сформировали картель.
В то время как многие монеты с Центральной Америки являются весьма красивыми, и их история, конечно, очаровательна, цены, которых просят за них - непомерные. Так, например, монеты в состоянии "MS-67" (практически идеально сохранившиеся) предлагают по 70,000 $.
Однако, эти спасенные золотые кусочки истории не могут не волновать наших чувств. Мы нее можем не спрашивать себя, какие истории эти монеты могли бы рассказать? Кто держал их в руках? Для каких целей они были предназначены, но никогда не использовались? Какие легенды о мужестве и катастрофах, любви и потерях окружают их? Затерянные во времени и морских пучинах, монеты, потерпевшие кораблекрушение, особо связывают нас с романтичным прошлым, старыми временами, когда деньги все еще имели цену содержащегося в них металла, а человек все еще часто неудачно боролся с ветрами и морем.
До тех пор, пока местонахождение затонувшего парохода было неизвестно, в мире существовало около 35 двадцатидолларовых монет, выпущенных в Сан-Франциско в 1857 году (20$ 1857-S) и находящихся в состоянии "не обращавшиеся" (uncirculated). Теперь, после обнаружения "Центральной Америки" их стало более трех тысяч! Кампания по продаже монет с "Центральной Америки" стала одной из самых больших и наиболее дорогостоящих в истории распродаж монетных запасов, затронув фактически все средства информации, включая телевидение, радио, печать, и т.д. Монеты продаются тремя крупнейшими розничными нумизматическими компаниями в Америке, которые для этого сформировали картель.
В то время как многие монеты с Центральной Америки являются весьма красивыми, и их история, конечно, очаровательна, цены, которых просят за них - непомерные. Так, например, монеты в состоянии "MS-67" (практически идеально сохранившиеся) предлагают по 70,000 $.
Однако, эти спасенные золотые кусочки истории не могут не волновать наших чувств. Мы нее можем не спрашивать себя, какие истории эти монеты могли бы рассказать? Кто держал их в руках? Для каких целей они были предназначены, но никогда не использовались? Какие легенды о мужестве и катастрофах, любви и потерях окружают их? Затерянные во времени и морских пучинах, монеты, потерпевшие кораблекрушение, особо связывают нас с романтичным прошлым, старыми временами, когда деньги все еще имели цену содержащегося в них металла, а человек все еще часто неудачно боролся с ветрами и морем.
ЗАГАДКА ОЗЕРА ТОПЛИЦ
Австрия по праву считается Меккой европейского туризма. Она соперничает в этом с Францией, Италией и Испанией, притягивая к себе массу путешественников, жаждущих познакомиться с ее горными пейзажами, городами с богатым историческим прошлым, памятниками архитектуры, а также почувствовать на себе гостеприимство жизнерадостного народа.
Живописный район Зальцкаммергут особенно манит, как кажется, определенную категорию «туристов». И действительно, здесь речь идет о довольно необычных визитерах: это все больше бодрые весельчаки крепкого сложения, которых всегда влекут на путь приключений всяческие загадки, тайные общества и секретные экспедиции.
Сколько раз для них такое приключение именовалось озером Топлиц, темные и глубокие воды которого завораживают, не давая покоя вот уже не одному поколению авантюристов. Расположенное между горными вершинами высотой от 2 до 3 тысяч метров, в 15 километрах к северо-востоку от курорта Бад Аусзее, в труднодоступной местности, озеро Топлиц несет на себе печать проклятия.
Оно укрывает, как говорят, одно из самых значительных из известных в мире сокровищ. Правительства не оставляют без внимания существование предполагаемых богатств, тем более не делают этого искатели приключений, которые, как кажется, давно отказались от спокойной жизни и порой готовы отказаться ради достижения своей цели от жизни вообще.
6 октября 1963 года 19-летний немец Альфред Эгнер, специалист по подводному плаванию, нашел свою смерть в озере Топлиц; чрезвычайно подозрительны обстоятельства этой драмы, поскольку Эгнер был не первой жертвой проклятого сокровища: до него в коварных водах Топлица или в его окрестностях погибла добрая дюжина искателей приключений; после него смерть настигла семнадцатилетнего Вальтера Ниггля в соседнем озере Алат, и на этом, несомненно, цепь смертей не замкнулась.
Вокруг этого сокровища тесно переплелись политика, оккультизм, и легенда о нем берет свое начало в последние часы II Мировой войны. Отступившие на юг и в горные районы Австрии, гитлеровские войска контролировали лишь небольшие участки территории, а нацистские главари тем временем принимали меры для спасения богатств рейха.
Аусзее оказался одним из последних бастионов германского сопротивления; именно вокруг этого города по замыслу нацистов должны были быть оборудованы основные тайники для сокрытия сокровищ. Уже в конце 1944 года фюрер сделал такое пророческое признание своим наиболее доверенным лицам:
«В конце концов мы будем побеждены. Англия отказывается от перемирия. Черчилль будет нести главную ответственность перед будущими поколениями за разгром Запада. В будущей войне Европа будет уничтожена за один день; если наш народ уцелеет, ему нужно будет восстановить свет цивилизации и объединить западную элиту. Я хочу оставить богатое наследство для будущего великого рейха, который придет к власти».
Эти слова, истинное завещание Гитлера, были переданы нам в Испании в 1947 году французскими коллаборационистами, приговоренными к смерти, которые узнали их от высокопоставленного лица, слышавшего эти слова от самого Гитлера.
В соответствии с его пожеланиями была разработана , обширная программа, согласно которой все богатства, рассеянные по рейху, должны были быть объединены и затем доставлены без промедления в надежные места. Поскольку продвижение союзников было все более стремительным, действовать необходимо было быстро.
В апреле 1945 года, всего за несколько дней до окончательного разгрома гитлеровцев, около тысячи грузовиков, предназначенных для транспортировки всех богатств, странно именуемых «национальным достоянием», направились к секретному месту назначения.
Нельзя не коснуться вопроса, вызывающего любопытство: в какую же сумму можно оценить сокровища рейха? Хотя и невозможно определить это точно, но то, что уже возвращено, позволяет по крайней мере представить их значимость.
В мае 1945 года из самого крупного тайника в Альт Аусзее со дна соляной шахты было извлечено сокровищ на сто миллиардов марок. Добавим к этому сокровища главы секретных служб Кальтенбруннера, закопанные в саду виллы Керри и оцениваемые в миллиард. Следует также упомянуть самое ценное собрание произведений искусства, обнаруженное в замке Нойшвауштайн в Фуссене, включающее картины мастеров из французских коллекций Ротшильда и Штерна из Парижа: полотна примитивистов, одно полотно Фрагонара, одна картина Броуэра, произведения Шардена и других знаменитых художников; сокровища из Кенигзее в окрестностях Берхтесгадена (Верхняя Бавария); сто тонн золота, спрятанные в соляной шахте Мекерс юго-западнее Готы; сокровища барона Гельмута фон Гиммеля, лейтенанта, служившего при Мартине Бормане, загадочным образом оказавшиеся в подвалах архиепископского дворца в Зальцбурге в 1946 году.
К этим открытиям надлежит добавить и то, которое было сделано в зацементированных подвалах замка Фельденштайн близ Нюрнберга, куда маршал Геринг спрятал свои личные богатства: 36 массивных золотых подсвечников, серебряную ванну, живописные полотна знаменитых художников, ящики старинного коньяка.
Сокровища рейха в целом можно оценить в 500 миллиардов франков; половина этого количества — в виде вкладов в Германском банке, вторая половина представлена значительным количеством драгоценностей, слитков драгоценных металлов, драгоценных камней и частными состояниями нацистских главарей, драгоценными предметами культа, предметами роскоши, награбленными из владений евреев в Италии, Югославии, Греции и Чехословакии, и, наконец, значительным количеством произведений искусства.
Сегодня можно утверждать, не боясь ошибиться, что большая часть сокровищ рейха еще не обнаружена.
Между тем смерти, с которыми связаны поиски сокровищ нацистов, позволяют предположить существование тайных «коммандос» из числа бывших эсэсовцев, неотступно следящих за хранилищами, несомненно, рассматриваемыми как священное наследство нацистов.
В 1945 году американцы арестовали вызвавшего у них подозрения немца и нашли у него следующий перечень, который был снабжен, видимо, пометками генерала СС Фрелиха и подписан им:
«166 250 000 швейцарских франков
299 018 300 в американских банкнотах
31 351 250 000 в слитках золота
2 949 100 в бриллиантах
93 450 000 в коллекционных марках и предметах искусства
5425000000 в наркотиках».
В какой валюте зашифрованы эти миллиарды и миллионы — в марках, фунтах, долларах или франках? Никто этого не знает.
В то же время известно, что 19 миллиардов франков были зарыты на альпийских лугах в Блаа Альме Адольфом Айхманном, который в 1960 году был взят в плен израильтянами, приговорен к смерти и казнен в 1961 году, и что два больших чемодана были зарыты в 1945 году под контролем шефа СС Савада на гумне в Фестено, деревушке, находящейся недалеко от Фуши.
Полагают, что в скотобойне под бетонным полом скрыт тайник, содержащий валюту и драгоценности бывшего министра иностранных дел.
Но основные тайники рассеяны в горах, близ Гаш-тайна, Зальцбурга и особенно в Зальцкаммергуне, где находится озеро Топлиц.
В том же 1945 году рейх рухнул. Но страсти вовсе не утихли. Теперь интересы политические и национальные уступили место духовным. В то время как нацистские главари, в большинстве своем застигнутые врасплох столь внезапным поражением, помышляли лишь о том, чтобы их забыли и трусливо прятались, бывший лейтенант, по имени Франц Готтлих, участвовавший в операциях по сокрытию сокровищ, делает такое необычное заявление: «Русские заключенные зарыли 30 ящиков, наполненных золотом, редкими драгоценными камнями и предметами роскоши... Я знаю это, потому что был там».
Сигнал был дан. И хлынула волна искателей сокровищ, едва успев собрать в дорогу свои сумки. И вот спустя всего несколько дней после своего признания Готтлих исчезает при загадочных обстоятельствах. Это ли не знак предостережения, адресованный жаждущим приключений людям, этим одержимым работой киркой и заступом?
Брат Франца Готтлиха, взявшийся за расследование дела, получает таинственное послание, в котором ему без обиняков рекомендуется прекратить свои расследования.
И все же американская экспедиция, предпринятая в июле и августе 1959 года, вынуждена была поставить существование этого клада под сомнение. При содействии ФБР и при помощи команды немецких специалистов, оснащенных великолепной техникой — ультразвуковыми зондами и телекамерами,— американские военнослужащие принялись методично обследовать дно озера. Несмотря на толстый слой ила, затрудняющий процесс обследования, на глубине 70—80 метров удалось обнаружить 16 ящиков.
Радость открытия, к сожалению, сразу же сменилась удивлением и разочарованием: в большей части ящиков лежали лишь кипы фальшивых денежных знаков... Там было десять миллиардов франков! Мастерски сфабрикованные фальшивомонетчиками, доставленными из немецких тюрем в концлагерь Заксенхаузен, эти фальшивые банкноты были главным козырем в «операции Бернхардта», ставящей своей целью разрушить экономику союзников.
Такое огромное количество фальшивых денег не было бы столь обескураживающим для исследователей, если бы в то же время не существовало свидетельство австрийского участника Сопротивления Альбрехта Гай-свинклера, который во время войны действовал в этом районе и который утверждает, что в озере находятся настоящие слитки драгоценных металлов.
Но главное, вероятно, находится в другом месте: тайники, содержащие сотни миллиардов золотых франков, могут быть обнаружены в окрестностях маленького городка Аусзее, который географически находится примерно в 60 километрах по прямой линии от Зальцбурга, к юго-западу от двух горных озер, и который пересекает речушка — приток Трауна...
Австрия по праву считается Меккой европейского туризма. Она соперничает в этом с Францией, Италией и Испанией, притягивая к себе массу путешественников, жаждущих познакомиться с ее горными пейзажами, городами с богатым историческим прошлым, памятниками архитектуры, а также почувствовать на себе гостеприимство жизнерадостного народа.
Живописный район Зальцкаммергут особенно манит, как кажется, определенную категорию «туристов». И действительно, здесь речь идет о довольно необычных визитерах: это все больше бодрые весельчаки крепкого сложения, которых всегда влекут на путь приключений всяческие загадки, тайные общества и секретные экспедиции.
Сколько раз для них такое приключение именовалось озером Топлиц, темные и глубокие воды которого завораживают, не давая покоя вот уже не одному поколению авантюристов. Расположенное между горными вершинами высотой от 2 до 3 тысяч метров, в 15 километрах к северо-востоку от курорта Бад Аусзее, в труднодоступной местности, озеро Топлиц несет на себе печать проклятия.
Оно укрывает, как говорят, одно из самых значительных из известных в мире сокровищ. Правительства не оставляют без внимания существование предполагаемых богатств, тем более не делают этого искатели приключений, которые, как кажется, давно отказались от спокойной жизни и порой готовы отказаться ради достижения своей цели от жизни вообще.
6 октября 1963 года 19-летний немец Альфред Эгнер, специалист по подводному плаванию, нашел свою смерть в озере Топлиц; чрезвычайно подозрительны обстоятельства этой драмы, поскольку Эгнер был не первой жертвой проклятого сокровища: до него в коварных водах Топлица или в его окрестностях погибла добрая дюжина искателей приключений; после него смерть настигла семнадцатилетнего Вальтера Ниггля в соседнем озере Алат, и на этом, несомненно, цепь смертей не замкнулась.
Вокруг этого сокровища тесно переплелись политика, оккультизм, и легенда о нем берет свое начало в последние часы II Мировой войны. Отступившие на юг и в горные районы Австрии, гитлеровские войска контролировали лишь небольшие участки территории, а нацистские главари тем временем принимали меры для спасения богатств рейха.
Аусзее оказался одним из последних бастионов германского сопротивления; именно вокруг этого города по замыслу нацистов должны были быть оборудованы основные тайники для сокрытия сокровищ. Уже в конце 1944 года фюрер сделал такое пророческое признание своим наиболее доверенным лицам:
«В конце концов мы будем побеждены. Англия отказывается от перемирия. Черчилль будет нести главную ответственность перед будущими поколениями за разгром Запада. В будущей войне Европа будет уничтожена за один день; если наш народ уцелеет, ему нужно будет восстановить свет цивилизации и объединить западную элиту. Я хочу оставить богатое наследство для будущего великого рейха, который придет к власти».
Эти слова, истинное завещание Гитлера, были переданы нам в Испании в 1947 году французскими коллаборационистами, приговоренными к смерти, которые узнали их от высокопоставленного лица, слышавшего эти слова от самого Гитлера.
В соответствии с его пожеланиями была разработана , обширная программа, согласно которой все богатства, рассеянные по рейху, должны были быть объединены и затем доставлены без промедления в надежные места. Поскольку продвижение союзников было все более стремительным, действовать необходимо было быстро.
В апреле 1945 года, всего за несколько дней до окончательного разгрома гитлеровцев, около тысячи грузовиков, предназначенных для транспортировки всех богатств, странно именуемых «национальным достоянием», направились к секретному месту назначения.
Нельзя не коснуться вопроса, вызывающего любопытство: в какую же сумму можно оценить сокровища рейха? Хотя и невозможно определить это точно, но то, что уже возвращено, позволяет по крайней мере представить их значимость.
В мае 1945 года из самого крупного тайника в Альт Аусзее со дна соляной шахты было извлечено сокровищ на сто миллиардов марок. Добавим к этому сокровища главы секретных служб Кальтенбруннера, закопанные в саду виллы Керри и оцениваемые в миллиард. Следует также упомянуть самое ценное собрание произведений искусства, обнаруженное в замке Нойшвауштайн в Фуссене, включающее картины мастеров из французских коллекций Ротшильда и Штерна из Парижа: полотна примитивистов, одно полотно Фрагонара, одна картина Броуэра, произведения Шардена и других знаменитых художников; сокровища из Кенигзее в окрестностях Берхтесгадена (Верхняя Бавария); сто тонн золота, спрятанные в соляной шахте Мекерс юго-западнее Готы; сокровища барона Гельмута фон Гиммеля, лейтенанта, служившего при Мартине Бормане, загадочным образом оказавшиеся в подвалах архиепископского дворца в Зальцбурге в 1946 году.
К этим открытиям надлежит добавить и то, которое было сделано в зацементированных подвалах замка Фельденштайн близ Нюрнберга, куда маршал Геринг спрятал свои личные богатства: 36 массивных золотых подсвечников, серебряную ванну, живописные полотна знаменитых художников, ящики старинного коньяка.
Сокровища рейха в целом можно оценить в 500 миллиардов франков; половина этого количества — в виде вкладов в Германском банке, вторая половина представлена значительным количеством драгоценностей, слитков драгоценных металлов, драгоценных камней и частными состояниями нацистских главарей, драгоценными предметами культа, предметами роскоши, награбленными из владений евреев в Италии, Югославии, Греции и Чехословакии, и, наконец, значительным количеством произведений искусства.
Сегодня можно утверждать, не боясь ошибиться, что большая часть сокровищ рейха еще не обнаружена.
Между тем смерти, с которыми связаны поиски сокровищ нацистов, позволяют предположить существование тайных «коммандос» из числа бывших эсэсовцев, неотступно следящих за хранилищами, несомненно, рассматриваемыми как священное наследство нацистов.
В 1945 году американцы арестовали вызвавшего у них подозрения немца и нашли у него следующий перечень, который был снабжен, видимо, пометками генерала СС Фрелиха и подписан им:
«166 250 000 швейцарских франков
299 018 300 в американских банкнотах
31 351 250 000 в слитках золота
2 949 100 в бриллиантах
93 450 000 в коллекционных марках и предметах искусства
5425000000 в наркотиках».
В какой валюте зашифрованы эти миллиарды и миллионы — в марках, фунтах, долларах или франках? Никто этого не знает.
В то же время известно, что 19 миллиардов франков были зарыты на альпийских лугах в Блаа Альме Адольфом Айхманном, который в 1960 году был взят в плен израильтянами, приговорен к смерти и казнен в 1961 году, и что два больших чемодана были зарыты в 1945 году под контролем шефа СС Савада на гумне в Фестено, деревушке, находящейся недалеко от Фуши.
Полагают, что в скотобойне под бетонным полом скрыт тайник, содержащий валюту и драгоценности бывшего министра иностранных дел.
Но основные тайники рассеяны в горах, близ Гаш-тайна, Зальцбурга и особенно в Зальцкаммергуне, где находится озеро Топлиц.
В том же 1945 году рейх рухнул. Но страсти вовсе не утихли. Теперь интересы политические и национальные уступили место духовным. В то время как нацистские главари, в большинстве своем застигнутые врасплох столь внезапным поражением, помышляли лишь о том, чтобы их забыли и трусливо прятались, бывший лейтенант, по имени Франц Готтлих, участвовавший в операциях по сокрытию сокровищ, делает такое необычное заявление: «Русские заключенные зарыли 30 ящиков, наполненных золотом, редкими драгоценными камнями и предметами роскоши... Я знаю это, потому что был там».
Сигнал был дан. И хлынула волна искателей сокровищ, едва успев собрать в дорогу свои сумки. И вот спустя всего несколько дней после своего признания Готтлих исчезает при загадочных обстоятельствах. Это ли не знак предостережения, адресованный жаждущим приключений людям, этим одержимым работой киркой и заступом?
Брат Франца Готтлиха, взявшийся за расследование дела, получает таинственное послание, в котором ему без обиняков рекомендуется прекратить свои расследования.
И все же американская экспедиция, предпринятая в июле и августе 1959 года, вынуждена была поставить существование этого клада под сомнение. При содействии ФБР и при помощи команды немецких специалистов, оснащенных великолепной техникой — ультразвуковыми зондами и телекамерами,— американские военнослужащие принялись методично обследовать дно озера. Несмотря на толстый слой ила, затрудняющий процесс обследования, на глубине 70—80 метров удалось обнаружить 16 ящиков.
Радость открытия, к сожалению, сразу же сменилась удивлением и разочарованием: в большей части ящиков лежали лишь кипы фальшивых денежных знаков... Там было десять миллиардов франков! Мастерски сфабрикованные фальшивомонетчиками, доставленными из немецких тюрем в концлагерь Заксенхаузен, эти фальшивые банкноты были главным козырем в «операции Бернхардта», ставящей своей целью разрушить экономику союзников.
Такое огромное количество фальшивых денег не было бы столь обескураживающим для исследователей, если бы в то же время не существовало свидетельство австрийского участника Сопротивления Альбрехта Гай-свинклера, который во время войны действовал в этом районе и который утверждает, что в озере находятся настоящие слитки драгоценных металлов.
Но главное, вероятно, находится в другом месте: тайники, содержащие сотни миллиардов золотых франков, могут быть обнаружены в окрестностях маленького городка Аусзее, который географически находится примерно в 60 километрах по прямой линии от Зальцбурга, к юго-западу от двух горных озер, и который пересекает речушка — приток Трауна...
«ЛИС ПУСТЫНИ» ЗАМЕТАЕТ СЛЕДЫ
В истории поисков ценностей третьего рейха особое место занимают «сокровища Роммеля». Согласно наиболее распространенной версии, корпус «Лиса пустыни» — это прозвище Роммель получил за «дьявольскую хитрость», проявленную им во время военных действий против войск союзников в Северной Африке, — награбил несметные сокровища: золотые слитки, валюту и произведения искусства. В 1943 году эсэсовцы погрузили эти ценности в шесть больших бронированных контейнеров и отправили морем из тунисского порта Бизерта в Аяччо на Корсике, откуда их должны были вывезти в Италию. Но американская авиация постоянно бомбила этот порт, не позволяя выйти ни одному судну. Тогда эсэсовская охрана решила спрятать сокровища в подводной пещере на восточном побережье Корсики, по одним данным, или в бухте Сен-Флорин — по другим.
В 1948 году на Корсике появился бывший эсэсовский шарфюрер Петер Флейг, незадолго до этого выпущенный из лагеря для военнопленных. Он утверждал, что участвовал в затоплении контейнеров с «сокровищами Роммеля» и может найти это место. Целый месяц Флейт нырял с аквалангом, пока не кончились деньги, выделенные французскими ВМС на поиски нацистских ценностей. Результат был нулевой. Сам Флейг, обвиненный в мелком мошенничестве, провел два месяца в тюрьме. По выходе оттуда он был похищен мафией. Ее главари пытками вырвали у него точные сведения о кладе, после чего Флейг как в воду канул,— возможно, в буквальном смысле слова.
Несколько экспедиций, занимавшихся поисками сокровищ после эсэсовского шарфюрера, закончились полным фиаско. Осведомленные лица утверждали, что в этой серии неудач видна рука мафии, тем более что каждый раз кто-нибудь из кладоискателей погибал.
Однако в этой истории, писанной и переписанной сотни раз, причем каждый автор добавлял свою сенсационную деталь — то таинственную «немку-блондинку», то «мстительную корсиканку Кончетту», то группу «безжалостных неонацистов», — почти все чистый вымысел. Таков был твердый вывод, к которому пришел Джон Годли, третий ирландский барон Килбракен, журналист и путешественник, автор множества статей и десятка книг.
В середине 50-х годов он приехал на лето в Аяччо. В первый же вечер хозяин гостиницы поведал ему о спрятанных здесь, на Корсике, «сокровищах Лиса пустыни». Годли запросил один американский журнал, не заинтересует ли их данная тема. Оттуда дали добро, и журналист принялся за собственное расследование.
Два месяца Годли собирал по крупицам сведения, которые, если и не прояснили до конца запутанную историю, то по крайней мере выявили ее главные этапы. Он беседовал со всеми людьми, встречавшимися с Флей-гом; интервьюировал судебных чиновников и тюремных надзирателей, сталкивавшихся с ним; бродил по кабачкам в маленьких корсиканских портах; нашел водолазов, которых предыдущие экспедиции нанимали для подводных работ. Наконец, в 1961 году Годли разыскал самого Флейта, который таинственно исчез тринадцать лет назад и все это время преспокойно жил в тихом немецком городке на Рейне, подальше от мафии и журналистов.
При первой встрече немец стал плести всякие небылицы. Он утверждал, что лично присутствовал при затоплении контейнеров. Но журналист предъявил Флей-гу справку, что в 1943 году тот находился в госпитале в Кракове. Журналист понял, что этот человек кого-то отчаянно боится и поэтому не верит никому, даже собственному адвокату.
Чтобы успокоить Флейга, ирландец показал ему письмо от Робера Стенюи, которому он предложил участвовать в поиске «сокровищ Роммеля». В нем известный кладоискатель излагал подробный план предполагаемой экспедиции. Ранее он уже нашел сокровища испанской «непобедимой армады». Поэтому его имя убедило немца, что в данном случае речь идет о серьезном начинании. С его помощью Годли восстановил подлинную историю пропавших ценностей.
Во-первых, «сокровища Роммеля» вовсе не были его сокровищами. Во-вторых, Петер Флейг оказался не Петером Флейгом. В 1947 году он сидел в лагере Дахау, где американцы держали эсэсовцев и военных преступников. Там же был некий Шмидт. Во время кампании в Северной Африке он возглавлял особую моторизованную команду СС, следовавшую за корпусом Роммеля, но подчинявшуюся лично Гиммлеру. В ее задачу входил методический грабеж банков, ювелирных магазинов, музеев и частных коллекций в оккупированных немцами городах. В конце кампании, когда союзники прижали немцев к морю, а связь с Гиммлером была потеряна, оберштурмбаннфюрер Шмидт решил действовать на свой страх и риск. Он разделил награбленные ценности на три части. Одна была переправлена и спрятана в Австрии, другая — в Италии, возле Виаредко, наконец, третья — у побережья Корсики.
В лагере Дахау Шмидт предложил Флейгу поменяться документами — они были похожи друг на друга. Шар-фюрера ожидало скорое освобождение, а выдачи шефа «дивизенштуцкоммандо» требовало польское правительство, чтобы судить за массовые убийства мирного населения. Без сомнения, его ждала виселица. Взамен Шмидт обещал передать Флейгу три карты с обозначением тайников с ценностями. Пока тянется следствие, он должен был молчать, а потом признаться в подмене, заявив, что сделал это под угрозой смерти. Его настоящую личность нетрудно будет установить. Тем временем Шмидт рассчитывал оказаться на свободе.
Шарфюрер колебался, но в конце концов все же согласился и взял карты. Он уже стал доставать свои документы, но в этот момент за Шмидтом пришли охранники. Оберштурмбаннфюрера без всяких объяснений вывели из камеры и увезли из Дахау. Больше о нем ничего не известно.
После этого Флейг решил, что может обменять часть сокровищ на быстрое освобождение. Он вступил в контакт с капитаном американской контрразведки Брейтенбахом, которому передал две карты с пояснениями Шмидта. Американец взял несколько солдат и помчался в Австрию. Там, в горах под Зальцбургом, в сенном сарае, он обнаружил тайник с музейными полотнами. Находка была передана военным властям. Этот факт Годли официально подтвердили в Пентагоне. Затем Брейтенбах отправился в Виаредко, где, по словам Шмидта, были спрятаны деньги из банков. Это подтвердилось. Причем настырный журналист сумел разыскать фотокопию официального донесения контрразведчика.
Если два тайника оказались подлинными, то есть шанс, что и третий не является вымыслом, решил Годли. Флейг оставил его для себя по нескольким причинам. Сбыть картины известных мастеров не привлекая внимания очень трудно, поскольку они фигурируют в каталогах и их история известна. Банковские деньги могли оказаться фальшивыми — ведь нацисты печатали и доллары, и фунты. Другое дело золото. В любом виде, будь то монеты, бруски или изделия из него, оно всегда пользуется спросом, причем легко найти покупателей, которых не интересует его происхождение.
Для перестраховки Флейг рассказал и о третьем тайнике, но вот его координаты указал неправильно. Поэтому, когда в 1948 году его выпустили из лагеря и он приехал на Корсику, то поиски клада были сплошной мистификацией. Ведь Флейг нырял под контролем французов, а его вознаграждение в случае успеха не было оговорено никаким соглашением. Если бы бывшему шарфюреру что-нибудь и заплатили, то жалкие крохи. Поэтому двадцать три дня подряд он опускался в месте, которое не имело никакого отношения к настоящему тайнику.
Правда, для Годли осталась непонятной история с судом: Флейга вдруг обвинили в краже кинокамеры. Сам он утверждал, что французские власти просто хотели отомстить ему. Но факт остается фактом: два месяца немец просидел в тюремной камере, где и познакомился с корсиканским водолазом Андре Маттеи, задержанным за контрабанду.
Выйдя на свободу, Флейг поселился в дешевом пансионе в Бастии. А в декабре сказал хозяйке, что едет в Поретто, где жила семья Маттеи, и исчез.
А дальше начались странные случаи. В 1952 году водолаз из Бастии, по имени Анри Элле, и адвокат Канчеллиери зафрахтовали яхту «Старлена», чтобы прочесать место затопления сокровищ. Но при выходе из порта ее протаранил лайнер, почему-то отклонившийся от курса, хотя дело было ясным утром, при тихой погоде. Следующей весной Элле зафрахтовал другую яхту — «Романи мейд», но она так и не пришла на Корсику. По официальной версии — сломался мотор. А через несколько месяцев Элле погиб при невыясненных обстоятельствах во время погружения. Адвокат Канчеллиери вел переговоры с несколькими фирмами, занимающимися подводными работами, но ни одна не согласилась взяться за поиски. Когда адвокат выехал в Италию, чтобы найти там подходящую фирму, его машина потеряла на шоссе управление и врезалась в стену: Канчеллиери погиб.
Хотя Флейг в этом не признался, можно было предположить, что он вел переговоры с корсиканским водолазом относительно поисков сокровищ и ориентировочно указал место их затопления. А тот в свою очередь сообщил обо всем своим потенциальным партнерам — водолазу Элле и адвокату Канчеллиери. Во всяком случае, августовским вечером в 1961 году Андре Маттеи, напившись, заявил во всеуслышание в баре Бастии, что «засек» нацистские сокровища. В ту ночь он не вернулся домой. А три дня спустя его тело, прошитое автоматной очередью, было обнаружено в зарослях возле Проприано.
Что же касается утверждения Шмидта, будто он «сам выбрал места для тайников, поскольку потерял связь с Гиммлером», то это явный вымысел. Немецкие войска были выведены из Северной Африки в мае 1943 года. Так что у шефа «дивизенштуцкоммандр» была полная возможность восстановить ее по возвращении в Европу. Скорее, тут угадывается почерк Лиса пустыни: Шмидт действовал по его приказу. Роммель, очевидно, решил воспользоваться неразберихой при эвакуации из Африки и прикарманил ценности. Сам Роммель был активным участником заговора против Гитлера и после провала покончил жизнь самоубийством, унеся с собой в могилу тайну «сокровищ Роммеля».
Таковы оказались результаты расследования, проведенного Джоном Годли, с которыми он ознакомил членов предстоящей экспедиции. Ими были десять человек семи национальностей. В том числе француз Робер Стенюи и американский изобретатель Эдвин Линк, предоставивший в распоряжение кладоискателей свою яхту «Си дайвер» и новый, чувствительный магнитометр «Протон». К тому же за его плечами был самый богатый в мире опыт обнаружения затонувших судов. Интересы Флейга представлял адвокат Феллер, поскольку у его клиента были веские причины не появляться на Корсике. Впрочем, присутствия бывшего шарфюрера и не требовалось: ведь он не присутствовал при затоплении клада. Накануне отплытия из Монако все участники экспедиции подписали обязательство в течение десяти лет не разглашать координаты района предстоящих поисков независимо от их результата.
Отправной точкой стала начерченная Шмидтом карта: пожелтевший обрывок миллиметровки с нанесенной на нее береговой линией, ориентирами и глубинами. Но от нее до сокровищ было столь же далеко, как от научной гипотезы до практики. Карандашные линии на бумаге в море превращались в полосы шириной несколько сот метров. Поэтому прежде всего была определена «зона вероятности», которую предстояло осмотреть буквально метр за метром. О том что произошло дальше, рассказывает Робер Стенюи:
«Главная задача для нас — разработать рациональную методику, чтобы не проходить дважды одно и то же место и вместе с тем охватить всю вероятностную зону. Рабочий день начинается в семь утра. Приникнув к секстанту, Эд Линк разворачивает яхту по главной оси. На корме матросы приготовились спускать сигнальные буи. Когда судно пересекает поперечные оси, Эд дает короткий сигнал сиреной: бетонная глыба уходит на дно, разматывая трос. Красный буй отмечает «точку», и я погружаюсь в воду, чтобы проверить, как лег «якорь».
Когда я поднимаюсь на палубу, Джон Годли кивком указывает на маячащую невдалеке лодчонку: «Новости на Корсике распространяются быстро. Вчера там был один малый. Сегодня уже двое».
Беру бинокль. Это обычная прогулочная посудина с подвесным мотором. На обоих пассажирах соломенные канотье с красной лентой и цветастые рубашки — стиль марсельских гангстеров. В руках у одного блеснуло что-то похожее на компас.
— Кстати, я показывал вам милое послание от заинтересованных лиц? — спрашивает герр Феллер и протягивает фотокопию страницы, вырванной из ученической тетради в клеточку: «Господин адвокат! Не советуем лезть в историю с кладом Роммеля. Вам мало троих убитых? Смотрите, как бы и вам не загнуться. Это золото — НАШЕ. Не суйте нос на Корсику. И ваш друг Флейг тоже. Ваши доброжелатели».
«Си дайвер» хорошо оснащен специальной электронной техникой, но вот корабельная артиллерия у него полностью отсутствует. Поэтому во избежание неприятных сюрпризов еженощно кто-нибудь из нас стоял на вахте.
После разметки вероятностной зоны мы приступили к поискам внутри нее. Судно ходит взад-вперед, ведя на буксире по дну электронный детектор. Штурман Майкл громко сообщает позиции каждые десять секунд. Эд непрерывно следит за четырьмя стрелками и заносит в таблицу цифры интенсивности магнитного поля. Так проходит час за часом.
После торопливого обеда «Си дайвер» опять утюжит море. Уже в темноте Динк расшифровывает одному ему понятные каракули. Он очерчивает «зоны плюс» и «зоны минус», после чего произносит приговор: «Все в норме». Он очень доволен: пусть даже вместо слитков желтого металла на дне окажется ржавое железо,— главное, что его «Протон» докажет свою чувствительность.
Подводные магнитометры, конечно, вещь хорошая. Жаль только, что, когда их тащат по дну, начинаются неизбежные поломки. Именно это случилось на третий день с «Протоном». Пока Линк возился с ним, я продолжал поиски на маленьком «Риф дайвере» с портативным магнитометром Ферстера.
Название «Рифовый ныряльщик» исчерпывающе объясняет назначение суденышка: большое судно не может вести разведку на мелководье, а шестиметровому «Риф дайверу» это вполне доступно. У него нет винта, который может поранить водолаза или порвать трос, нет и руля. Мощный дизель выбрасывает струю воды, и суденышко движется на реактивной тяге. Два иллюминатора ниже ватерлинии позволяют следить за дном.
Итак, я перешел на «Риф». Вокруг красного буя, отметившего «горячую точку», пусто. Но немного южнее — сигнал. Медленно, метр за метром, прохожу эту зону. Вижу, как черная стрелка маленького магнитометра колеблется от нуля до —10, потом к +15 и вновь к —20. Пока я лихорадочно уточняю координаты, стрелка подпрыгивает до +20.
— Стоп, Майкл, назад!
Меня гложут сомнения. В момент пика «Риф» выходил из поворота. В таких случаях очень часто «рыбка» вздрагивает. Поэтому я не мог поручиться, что цилиндр магнитометра находился в вертикальном положении — единственном, при котором прибор дает правильные показания.
Надо проверить. Облачаюсь в свои подводные доспехи: ласты, грузила, нож, трубка, маска, часы, батиметр, компас. Все? Плюхаюсь спиной в воду, переворачиваюсь и сильными ударами ласт иду вниз. Течение слегка тянет на юго-восток;
25 метров — по-прежнему светло; 35 — все та же голубизна. Подо мной — светлые пятна. Это дно. От движения ласт песок взвивается маленькими смерчами. Видимость хорошая. Но вокруг пусто. Отсчитываю от лота 15 метров к северу и начинаю описывать круги. Взгляд налево, взгляд направо. Увы, только песок и кораллы.
Как выглядят предметы после нескольких лет пребывания на дне, мне хорошо известно. Даже если контейнеры опустились рядом, теперь в этом месте должен быть единый предмет причудливой формы. Но ничего похожего нет.
Смотрю на часы: прошло одиннадцать минут. Успею сделать еще один тридцатиметровый круг. Опять пусто. Надо подниматься. Обидно, что предстоит разочаровать моих товарищей. Ведь в глубине души у каждого теплится надежда, что спуск окажется не напрасным.
Клада нет, но зато есть важные наблюдения: здешние донные отложения должны были быстро засосать контейнеры. Перед экспедицией мы гадали, не могли ли сокровища случайно попасть в сети к рыбакам. Теперь ясно, что нет. Первые несколько лет после войны корсиканский рыболовный флот восстанавливал силы, потому что гитлеровцы, уходя, сожгли все шаланды. А в начале 50-х годов, когда рыбаки вновь начали выходить в море, тяжелые металлические ящики уже погрузились в песок.
«Протон» починен. Ровная поверхность моря напоминает озеро в безветренную погоду. С шести утра до семи вечера «Си дайвер» без устали ходит взад и вперед. Охота за сокровищами вообще-то — это бесконечно скучная рутина... в ожидании сюрприза. И судьба преподносит его.
В тот день небо с утра было затянуто облаками. Неожиданно сквозь окна в тучах проглянуло солнце. Яркий луч словно прожектором высветил на берегу характерное здание, служившее главным ориентиром на карте Шмидта. Совершенно случайно я навел на него бинокль. Сюрприз действительно оказался потрясающим: мы ошиблись зданием! Потребовалось необычное естественное освещение, чтобы воочию убедиться в этом.
Обидно, но придется все начинать сначала. А это требует времени. Но вот буи передвинуты. Наша вероятностная зона переехала на полмили. «Си дайвер» начал столь же прилежно утюжить море на новом месте.
Шли часы, дни. Вначале мы водили магнитометр на буксире за яхтой, потом искали в «горячих точках» на «Риф дайвере». Пытались вести два магнитометра разом, взаимно контролируя их показания. Подняли со дна богатый урожай: мотки троса, якоря, железные кошки, которыми кто-то, видимо, пытался искать сокровища. С каждым днем зона поиска сужалась. Несколько раз звучала ложная тревога. Я нырял — и обнаруживал все ту же песчаную пустыню. А потом случилось нечто неожиданное.
Я стоял у штурвала «Рифа». Майкл дежурил у магнитометра. Мы двигались короткими галсами на север от яхты. Вначале прибор регистрировал большую массу судна, потом интенсивность импульсов падала. Внезапно, когда мы удалились на приличное расстояние от яхты Линка, стрелка заметалась как угорелая.
Я вновь прошел это место с севера на юг: та же картина. Сделал круг, чтобы войти в «горячую зону» с востока. Тот же сигнал. Значит, мы что-то нашли. На дне или в донных осадках находится большой предмет или группа предметов, вызывающих возмущение магнитного поля. Бомба? Самолет? Затонувший катер? Или «наши» контейнеры? Сонар показывал именно ту глубину, что значилась на карте Шмидта.
Нырять? Бесполезно: это лежит под слоем песка. Взять металлоискатель? Зона поиска все еще слишком обширна. Ладно, будь что будет — ныряю.
И ничего не нахожу.
Магнитометр «Протон» выполнил свою задачу. Теперь день за днем мы рыщем с магнитометром Ферстера. Но он засекает лишь предметы, лежащие неглубоко — не глубже двух метров. А остальные приборы еще слабее.
Так в нашей, казалось бы, безупречной системе обнаруживается провал. Нам не хватает промежуточного прибора — нужен либо более точный магнитометр типа «Протон», либо более мощный Ферстера. Досадно, но пока нет ни того, ни другого.
По двенадцать часов в сутки «Си дайвер» ходит с севера на юг и с юга на север, словно пахарь, которому нужно подготовить для сева большое поле. Дело в том, что с самого начала Лише поставил предел поискам — две недели. Остается три дня, за которые должно свершиться чудо.
Но его не происходит. Мы торчали на солнцепеке до последней минуты. Вечером «Си дайвер» поднял якорь, выбрал поплавок-радар и красный буй. Раскаленное солнце садилось в море. Я до рези в глазах вглядывался в маленький белый циферблат. Стрелка металась по шкале, коща поднимали последний буй.
Мы потерпели поражение. Впрочем, так ли это? Мы знаем, что нечто металлическое находится в том самом месте, где, как утверждал Флейт, затоплены шесть контейнеров с золотом и драгоценными камнями на сумму десять миллионов фунтов стерлингов. В ту ночь, когда мы оставили за кормой огни Бастии, Эдвин Линк сказал:
— Мы вернемся сюда. Магнитометры еще переживают младенческий период. Уверен, со временем появится прибор, который нам нужен. Причем это произойдет еще на нашем веку. Раньше нас здесь никто ничего не найдет. Мафия привыкла действовать кастетом, а не электроникой.
Увы, в истории с «сокровищами Роммеля» приходится пока поставить многоточие. В следующем году у Эдвина Линка трагически погиб взрослый сын, и он прекратил работу над совершенствованием магнитометра. А мы, его спутники, связаны обетом молчания. Могу лишь добавить, что Лис пустыни хорошо спрятал свои следы».
В истории поисков ценностей третьего рейха особое место занимают «сокровища Роммеля». Согласно наиболее распространенной версии, корпус «Лиса пустыни» — это прозвище Роммель получил за «дьявольскую хитрость», проявленную им во время военных действий против войск союзников в Северной Африке, — награбил несметные сокровища: золотые слитки, валюту и произведения искусства. В 1943 году эсэсовцы погрузили эти ценности в шесть больших бронированных контейнеров и отправили морем из тунисского порта Бизерта в Аяччо на Корсике, откуда их должны были вывезти в Италию. Но американская авиация постоянно бомбила этот порт, не позволяя выйти ни одному судну. Тогда эсэсовская охрана решила спрятать сокровища в подводной пещере на восточном побережье Корсики, по одним данным, или в бухте Сен-Флорин — по другим.
В 1948 году на Корсике появился бывший эсэсовский шарфюрер Петер Флейг, незадолго до этого выпущенный из лагеря для военнопленных. Он утверждал, что участвовал в затоплении контейнеров с «сокровищами Роммеля» и может найти это место. Целый месяц Флейт нырял с аквалангом, пока не кончились деньги, выделенные французскими ВМС на поиски нацистских ценностей. Результат был нулевой. Сам Флейг, обвиненный в мелком мошенничестве, провел два месяца в тюрьме. По выходе оттуда он был похищен мафией. Ее главари пытками вырвали у него точные сведения о кладе, после чего Флейг как в воду канул,— возможно, в буквальном смысле слова.
Несколько экспедиций, занимавшихся поисками сокровищ после эсэсовского шарфюрера, закончились полным фиаско. Осведомленные лица утверждали, что в этой серии неудач видна рука мафии, тем более что каждый раз кто-нибудь из кладоискателей погибал.
Однако в этой истории, писанной и переписанной сотни раз, причем каждый автор добавлял свою сенсационную деталь — то таинственную «немку-блондинку», то «мстительную корсиканку Кончетту», то группу «безжалостных неонацистов», — почти все чистый вымысел. Таков был твердый вывод, к которому пришел Джон Годли, третий ирландский барон Килбракен, журналист и путешественник, автор множества статей и десятка книг.
В середине 50-х годов он приехал на лето в Аяччо. В первый же вечер хозяин гостиницы поведал ему о спрятанных здесь, на Корсике, «сокровищах Лиса пустыни». Годли запросил один американский журнал, не заинтересует ли их данная тема. Оттуда дали добро, и журналист принялся за собственное расследование.
Два месяца Годли собирал по крупицам сведения, которые, если и не прояснили до конца запутанную историю, то по крайней мере выявили ее главные этапы. Он беседовал со всеми людьми, встречавшимися с Флей-гом; интервьюировал судебных чиновников и тюремных надзирателей, сталкивавшихся с ним; бродил по кабачкам в маленьких корсиканских портах; нашел водолазов, которых предыдущие экспедиции нанимали для подводных работ. Наконец, в 1961 году Годли разыскал самого Флейта, который таинственно исчез тринадцать лет назад и все это время преспокойно жил в тихом немецком городке на Рейне, подальше от мафии и журналистов.
При первой встрече немец стал плести всякие небылицы. Он утверждал, что лично присутствовал при затоплении контейнеров. Но журналист предъявил Флей-гу справку, что в 1943 году тот находился в госпитале в Кракове. Журналист понял, что этот человек кого-то отчаянно боится и поэтому не верит никому, даже собственному адвокату.
Чтобы успокоить Флейга, ирландец показал ему письмо от Робера Стенюи, которому он предложил участвовать в поиске «сокровищ Роммеля». В нем известный кладоискатель излагал подробный план предполагаемой экспедиции. Ранее он уже нашел сокровища испанской «непобедимой армады». Поэтому его имя убедило немца, что в данном случае речь идет о серьезном начинании. С его помощью Годли восстановил подлинную историю пропавших ценностей.
Во-первых, «сокровища Роммеля» вовсе не были его сокровищами. Во-вторых, Петер Флейг оказался не Петером Флейгом. В 1947 году он сидел в лагере Дахау, где американцы держали эсэсовцев и военных преступников. Там же был некий Шмидт. Во время кампании в Северной Африке он возглавлял особую моторизованную команду СС, следовавшую за корпусом Роммеля, но подчинявшуюся лично Гиммлеру. В ее задачу входил методический грабеж банков, ювелирных магазинов, музеев и частных коллекций в оккупированных немцами городах. В конце кампании, когда союзники прижали немцев к морю, а связь с Гиммлером была потеряна, оберштурмбаннфюрер Шмидт решил действовать на свой страх и риск. Он разделил награбленные ценности на три части. Одна была переправлена и спрятана в Австрии, другая — в Италии, возле Виаредко, наконец, третья — у побережья Корсики.
В лагере Дахау Шмидт предложил Флейгу поменяться документами — они были похожи друг на друга. Шар-фюрера ожидало скорое освобождение, а выдачи шефа «дивизенштуцкоммандо» требовало польское правительство, чтобы судить за массовые убийства мирного населения. Без сомнения, его ждала виселица. Взамен Шмидт обещал передать Флейгу три карты с обозначением тайников с ценностями. Пока тянется следствие, он должен был молчать, а потом признаться в подмене, заявив, что сделал это под угрозой смерти. Его настоящую личность нетрудно будет установить. Тем временем Шмидт рассчитывал оказаться на свободе.
Шарфюрер колебался, но в конце концов все же согласился и взял карты. Он уже стал доставать свои документы, но в этот момент за Шмидтом пришли охранники. Оберштурмбаннфюрера без всяких объяснений вывели из камеры и увезли из Дахау. Больше о нем ничего не известно.
После этого Флейг решил, что может обменять часть сокровищ на быстрое освобождение. Он вступил в контакт с капитаном американской контрразведки Брейтенбахом, которому передал две карты с пояснениями Шмидта. Американец взял несколько солдат и помчался в Австрию. Там, в горах под Зальцбургом, в сенном сарае, он обнаружил тайник с музейными полотнами. Находка была передана военным властям. Этот факт Годли официально подтвердили в Пентагоне. Затем Брейтенбах отправился в Виаредко, где, по словам Шмидта, были спрятаны деньги из банков. Это подтвердилось. Причем настырный журналист сумел разыскать фотокопию официального донесения контрразведчика.
Если два тайника оказались подлинными, то есть шанс, что и третий не является вымыслом, решил Годли. Флейг оставил его для себя по нескольким причинам. Сбыть картины известных мастеров не привлекая внимания очень трудно, поскольку они фигурируют в каталогах и их история известна. Банковские деньги могли оказаться фальшивыми — ведь нацисты печатали и доллары, и фунты. Другое дело золото. В любом виде, будь то монеты, бруски или изделия из него, оно всегда пользуется спросом, причем легко найти покупателей, которых не интересует его происхождение.
Для перестраховки Флейг рассказал и о третьем тайнике, но вот его координаты указал неправильно. Поэтому, когда в 1948 году его выпустили из лагеря и он приехал на Корсику, то поиски клада были сплошной мистификацией. Ведь Флейг нырял под контролем французов, а его вознаграждение в случае успеха не было оговорено никаким соглашением. Если бы бывшему шарфюреру что-нибудь и заплатили, то жалкие крохи. Поэтому двадцать три дня подряд он опускался в месте, которое не имело никакого отношения к настоящему тайнику.
Правда, для Годли осталась непонятной история с судом: Флейга вдруг обвинили в краже кинокамеры. Сам он утверждал, что французские власти просто хотели отомстить ему. Но факт остается фактом: два месяца немец просидел в тюремной камере, где и познакомился с корсиканским водолазом Андре Маттеи, задержанным за контрабанду.
Выйдя на свободу, Флейг поселился в дешевом пансионе в Бастии. А в декабре сказал хозяйке, что едет в Поретто, где жила семья Маттеи, и исчез.
А дальше начались странные случаи. В 1952 году водолаз из Бастии, по имени Анри Элле, и адвокат Канчеллиери зафрахтовали яхту «Старлена», чтобы прочесать место затопления сокровищ. Но при выходе из порта ее протаранил лайнер, почему-то отклонившийся от курса, хотя дело было ясным утром, при тихой погоде. Следующей весной Элле зафрахтовал другую яхту — «Романи мейд», но она так и не пришла на Корсику. По официальной версии — сломался мотор. А через несколько месяцев Элле погиб при невыясненных обстоятельствах во время погружения. Адвокат Канчеллиери вел переговоры с несколькими фирмами, занимающимися подводными работами, но ни одна не согласилась взяться за поиски. Когда адвокат выехал в Италию, чтобы найти там подходящую фирму, его машина потеряла на шоссе управление и врезалась в стену: Канчеллиери погиб.
Хотя Флейг в этом не признался, можно было предположить, что он вел переговоры с корсиканским водолазом относительно поисков сокровищ и ориентировочно указал место их затопления. А тот в свою очередь сообщил обо всем своим потенциальным партнерам — водолазу Элле и адвокату Канчеллиери. Во всяком случае, августовским вечером в 1961 году Андре Маттеи, напившись, заявил во всеуслышание в баре Бастии, что «засек» нацистские сокровища. В ту ночь он не вернулся домой. А три дня спустя его тело, прошитое автоматной очередью, было обнаружено в зарослях возле Проприано.
Что же касается утверждения Шмидта, будто он «сам выбрал места для тайников, поскольку потерял связь с Гиммлером», то это явный вымысел. Немецкие войска были выведены из Северной Африки в мае 1943 года. Так что у шефа «дивизенштуцкоммандр» была полная возможность восстановить ее по возвращении в Европу. Скорее, тут угадывается почерк Лиса пустыни: Шмидт действовал по его приказу. Роммель, очевидно, решил воспользоваться неразберихой при эвакуации из Африки и прикарманил ценности. Сам Роммель был активным участником заговора против Гитлера и после провала покончил жизнь самоубийством, унеся с собой в могилу тайну «сокровищ Роммеля».
Таковы оказались результаты расследования, проведенного Джоном Годли, с которыми он ознакомил членов предстоящей экспедиции. Ими были десять человек семи национальностей. В том числе француз Робер Стенюи и американский изобретатель Эдвин Линк, предоставивший в распоряжение кладоискателей свою яхту «Си дайвер» и новый, чувствительный магнитометр «Протон». К тому же за его плечами был самый богатый в мире опыт обнаружения затонувших судов. Интересы Флейга представлял адвокат Феллер, поскольку у его клиента были веские причины не появляться на Корсике. Впрочем, присутствия бывшего шарфюрера и не требовалось: ведь он не присутствовал при затоплении клада. Накануне отплытия из Монако все участники экспедиции подписали обязательство в течение десяти лет не разглашать координаты района предстоящих поисков независимо от их результата.
Отправной точкой стала начерченная Шмидтом карта: пожелтевший обрывок миллиметровки с нанесенной на нее береговой линией, ориентирами и глубинами. Но от нее до сокровищ было столь же далеко, как от научной гипотезы до практики. Карандашные линии на бумаге в море превращались в полосы шириной несколько сот метров. Поэтому прежде всего была определена «зона вероятности», которую предстояло осмотреть буквально метр за метром. О том что произошло дальше, рассказывает Робер Стенюи:
«Главная задача для нас — разработать рациональную методику, чтобы не проходить дважды одно и то же место и вместе с тем охватить всю вероятностную зону. Рабочий день начинается в семь утра. Приникнув к секстанту, Эд Линк разворачивает яхту по главной оси. На корме матросы приготовились спускать сигнальные буи. Когда судно пересекает поперечные оси, Эд дает короткий сигнал сиреной: бетонная глыба уходит на дно, разматывая трос. Красный буй отмечает «точку», и я погружаюсь в воду, чтобы проверить, как лег «якорь».
Когда я поднимаюсь на палубу, Джон Годли кивком указывает на маячащую невдалеке лодчонку: «Новости на Корсике распространяются быстро. Вчера там был один малый. Сегодня уже двое».
Беру бинокль. Это обычная прогулочная посудина с подвесным мотором. На обоих пассажирах соломенные канотье с красной лентой и цветастые рубашки — стиль марсельских гангстеров. В руках у одного блеснуло что-то похожее на компас.
— Кстати, я показывал вам милое послание от заинтересованных лиц? — спрашивает герр Феллер и протягивает фотокопию страницы, вырванной из ученической тетради в клеточку: «Господин адвокат! Не советуем лезть в историю с кладом Роммеля. Вам мало троих убитых? Смотрите, как бы и вам не загнуться. Это золото — НАШЕ. Не суйте нос на Корсику. И ваш друг Флейг тоже. Ваши доброжелатели».
«Си дайвер» хорошо оснащен специальной электронной техникой, но вот корабельная артиллерия у него полностью отсутствует. Поэтому во избежание неприятных сюрпризов еженощно кто-нибудь из нас стоял на вахте.
После разметки вероятностной зоны мы приступили к поискам внутри нее. Судно ходит взад-вперед, ведя на буксире по дну электронный детектор. Штурман Майкл громко сообщает позиции каждые десять секунд. Эд непрерывно следит за четырьмя стрелками и заносит в таблицу цифры интенсивности магнитного поля. Так проходит час за часом.
После торопливого обеда «Си дайвер» опять утюжит море. Уже в темноте Динк расшифровывает одному ему понятные каракули. Он очерчивает «зоны плюс» и «зоны минус», после чего произносит приговор: «Все в норме». Он очень доволен: пусть даже вместо слитков желтого металла на дне окажется ржавое железо,— главное, что его «Протон» докажет свою чувствительность.
Подводные магнитометры, конечно, вещь хорошая. Жаль только, что, когда их тащат по дну, начинаются неизбежные поломки. Именно это случилось на третий день с «Протоном». Пока Линк возился с ним, я продолжал поиски на маленьком «Риф дайвере» с портативным магнитометром Ферстера.
Название «Рифовый ныряльщик» исчерпывающе объясняет назначение суденышка: большое судно не может вести разведку на мелководье, а шестиметровому «Риф дайверу» это вполне доступно. У него нет винта, который может поранить водолаза или порвать трос, нет и руля. Мощный дизель выбрасывает струю воды, и суденышко движется на реактивной тяге. Два иллюминатора ниже ватерлинии позволяют следить за дном.
Итак, я перешел на «Риф». Вокруг красного буя, отметившего «горячую точку», пусто. Но немного южнее — сигнал. Медленно, метр за метром, прохожу эту зону. Вижу, как черная стрелка маленького магнитометра колеблется от нуля до —10, потом к +15 и вновь к —20. Пока я лихорадочно уточняю координаты, стрелка подпрыгивает до +20.
— Стоп, Майкл, назад!
Меня гложут сомнения. В момент пика «Риф» выходил из поворота. В таких случаях очень часто «рыбка» вздрагивает. Поэтому я не мог поручиться, что цилиндр магнитометра находился в вертикальном положении — единственном, при котором прибор дает правильные показания.
Надо проверить. Облачаюсь в свои подводные доспехи: ласты, грузила, нож, трубка, маска, часы, батиметр, компас. Все? Плюхаюсь спиной в воду, переворачиваюсь и сильными ударами ласт иду вниз. Течение слегка тянет на юго-восток;
25 метров — по-прежнему светло; 35 — все та же голубизна. Подо мной — светлые пятна. Это дно. От движения ласт песок взвивается маленькими смерчами. Видимость хорошая. Но вокруг пусто. Отсчитываю от лота 15 метров к северу и начинаю описывать круги. Взгляд налево, взгляд направо. Увы, только песок и кораллы.
Как выглядят предметы после нескольких лет пребывания на дне, мне хорошо известно. Даже если контейнеры опустились рядом, теперь в этом месте должен быть единый предмет причудливой формы. Но ничего похожего нет.
Смотрю на часы: прошло одиннадцать минут. Успею сделать еще один тридцатиметровый круг. Опять пусто. Надо подниматься. Обидно, что предстоит разочаровать моих товарищей. Ведь в глубине души у каждого теплится надежда, что спуск окажется не напрасным.
Клада нет, но зато есть важные наблюдения: здешние донные отложения должны были быстро засосать контейнеры. Перед экспедицией мы гадали, не могли ли сокровища случайно попасть в сети к рыбакам. Теперь ясно, что нет. Первые несколько лет после войны корсиканский рыболовный флот восстанавливал силы, потому что гитлеровцы, уходя, сожгли все шаланды. А в начале 50-х годов, когда рыбаки вновь начали выходить в море, тяжелые металлические ящики уже погрузились в песок.
«Протон» починен. Ровная поверхность моря напоминает озеро в безветренную погоду. С шести утра до семи вечера «Си дайвер» без устали ходит взад и вперед. Охота за сокровищами вообще-то — это бесконечно скучная рутина... в ожидании сюрприза. И судьба преподносит его.
В тот день небо с утра было затянуто облаками. Неожиданно сквозь окна в тучах проглянуло солнце. Яркий луч словно прожектором высветил на берегу характерное здание, служившее главным ориентиром на карте Шмидта. Совершенно случайно я навел на него бинокль. Сюрприз действительно оказался потрясающим: мы ошиблись зданием! Потребовалось необычное естественное освещение, чтобы воочию убедиться в этом.
Обидно, но придется все начинать сначала. А это требует времени. Но вот буи передвинуты. Наша вероятностная зона переехала на полмили. «Си дайвер» начал столь же прилежно утюжить море на новом месте.
Шли часы, дни. Вначале мы водили магнитометр на буксире за яхтой, потом искали в «горячих точках» на «Риф дайвере». Пытались вести два магнитометра разом, взаимно контролируя их показания. Подняли со дна богатый урожай: мотки троса, якоря, железные кошки, которыми кто-то, видимо, пытался искать сокровища. С каждым днем зона поиска сужалась. Несколько раз звучала ложная тревога. Я нырял — и обнаруживал все ту же песчаную пустыню. А потом случилось нечто неожиданное.
Я стоял у штурвала «Рифа». Майкл дежурил у магнитометра. Мы двигались короткими галсами на север от яхты. Вначале прибор регистрировал большую массу судна, потом интенсивность импульсов падала. Внезапно, когда мы удалились на приличное расстояние от яхты Линка, стрелка заметалась как угорелая.
Я вновь прошел это место с севера на юг: та же картина. Сделал круг, чтобы войти в «горячую зону» с востока. Тот же сигнал. Значит, мы что-то нашли. На дне или в донных осадках находится большой предмет или группа предметов, вызывающих возмущение магнитного поля. Бомба? Самолет? Затонувший катер? Или «наши» контейнеры? Сонар показывал именно ту глубину, что значилась на карте Шмидта.
Нырять? Бесполезно: это лежит под слоем песка. Взять металлоискатель? Зона поиска все еще слишком обширна. Ладно, будь что будет — ныряю.
И ничего не нахожу.
Магнитометр «Протон» выполнил свою задачу. Теперь день за днем мы рыщем с магнитометром Ферстера. Но он засекает лишь предметы, лежащие неглубоко — не глубже двух метров. А остальные приборы еще слабее.
Так в нашей, казалось бы, безупречной системе обнаруживается провал. Нам не хватает промежуточного прибора — нужен либо более точный магнитометр типа «Протон», либо более мощный Ферстера. Досадно, но пока нет ни того, ни другого.
По двенадцать часов в сутки «Си дайвер» ходит с севера на юг и с юга на север, словно пахарь, которому нужно подготовить для сева большое поле. Дело в том, что с самого начала Лише поставил предел поискам — две недели. Остается три дня, за которые должно свершиться чудо.
Но его не происходит. Мы торчали на солнцепеке до последней минуты. Вечером «Си дайвер» поднял якорь, выбрал поплавок-радар и красный буй. Раскаленное солнце садилось в море. Я до рези в глазах вглядывался в маленький белый циферблат. Стрелка металась по шкале, коща поднимали последний буй.
Мы потерпели поражение. Впрочем, так ли это? Мы знаем, что нечто металлическое находится в том самом месте, где, как утверждал Флейт, затоплены шесть контейнеров с золотом и драгоценными камнями на сумму десять миллионов фунтов стерлингов. В ту ночь, когда мы оставили за кормой огни Бастии, Эдвин Линк сказал:
— Мы вернемся сюда. Магнитометры еще переживают младенческий период. Уверен, со временем появится прибор, который нам нужен. Причем это произойдет еще на нашем веку. Раньше нас здесь никто ничего не найдет. Мафия привыкла действовать кастетом, а не электроникой.
Увы, в истории с «сокровищами Роммеля» приходится пока поставить многоточие. В следующем году у Эдвина Линка трагически погиб взрослый сын, и он прекратил работу над совершенствованием магнитометра. А мы, его спутники, связаны обетом молчания. Могу лишь добавить, что Лис пустыни хорошо спрятал свои следы».
ОДНА ИЗ «ВОЛЧЬЕЙ СТАИ»
Когда осенью 1986 года датчанин Ore Енсен обнаружил нацистскую подводную лодку «У-534» на дне пролива Каттегат, отделяющего датский полуостров Ютландия от Швеции, его радости не было предела. Еще бы, ведь он наконец нашел то, что искал целых двадцать лет!
Охота подводных кладоискателей за нацистскими субмаринами началась вскоре после второй мировой войны. И на то были веские причины. Весной сорок пятого, когда стало ясно, что капитуляция не за горами, нацисты использовали подводные лодки для вывоза из третьего рейха в Латинскую Америку различных ценностей, партийных бонз и высокопоставленных военных. Например, на одной из них, сдавшейся американцам 18 мая 1945 года у побережья США, были обнаружены трупы трех германских генералов и двух японских специалистов по ракетной технике, которые все покончили самоубийством. Кроме того, на подлодке были тайники, а в них груз ртути стоимостью шесть миллионов долларов по тогдашним ценам. На борту подводной лодки «У-843», которую в 1958 году удалось поднять норвежским водолазам в том же Каттегате, нашли олово, молибден, каучук. На этой операции кладоискатели заработали 35 миллионов крон. Причем только продажа корпуса субмарины принесла им целый миллион. В других подводных лодках тоже встречались не менее ценные грузы — валюта, стратегическое сырье, урановая руда, даже опиум.
Однажды в 1976 году Ore Енсену довелось во время очередного погружения засечь нацистскую субмарину неподалеку от острова Анхольт. Но это оказалась меньшая по размеру «У-251», потопленная в апреле 1945 года чешскими летчиками. Он же искал знаменитую «У-534».
Вплоть до весны сорок пятого эта подводная лодка ничем не выделялась в «волчьих стаях» гросс-адмирала Деница. Она была спущена на воду в декабре 1942 года и участвовала в операциях «волчьих стай» гросс-адмирала Деница, пиратствовавших на путях союзных конвоев в Атлантике. Но в конце войны, когда фашистская Германия стала разваливаться под ударами советских армий и войск союзников, командовавший субмариной Герберт Ноллау получил приказ перебазироваться в заполярный норвежский порт Буде.
Очевидно, и сам капитан, и его «У-534» были на особом счету у германского командования. Во всяком случае, об этом говорят дальнейшие события. В апреле сорок пятого Ноллау приказывают прибыть в Киль, на основную базу немецкого подводного флота. Когда 70-метровая лодка встала у пирса, команду списали на берег, а 4 мая Ноллау принял на борт новый экипаж всего из 14 человек и вместе с ними около сорока высокопоставленных нацистов и членов их семей. Кроме того, на подводную лодку под усиленной охраной доставили 11 тяжеленных алюминиевых ящика, как полагают, с золотом.
В ночь на 5 мая подлодка вышла в Балтийское море. Капитану удалось незамеченным пройти через пролив Малый Бельт и выйти в Каттегат. Наверное, гитлеровцы уже праздновали удачу. Но тут их обнаружил английский бомбардировщик. Одна из бомб попала в цель. Субмарина пошла на дно. Спастись удалось лишь капитану Ноллау да двум членам экипажа, которые попали в лагерь для военнопленных в английской зоне оккупации Германии.
Дальше начинается настоящая детективная история. Когда Ore Енсен решил заняться поисками потопленных немецких кораблей, у него не было какой-то определенной цели. Ее подсказал журналист Торстен Квист: подводная лодка «У-534». «Почему именно она?» — удивился аквалангист. И Квист рассказал ему о том, что он узнал из германских архивов и собственных изысканий.
Сразу после войны сотрудники союзнической администрации допрашивали спасшихся подводников с «У-534» относительно содержимого таинственных алюминиевых ящиков, поскольку ходили слухи, что в них было золото. Однако немцы в один голос утверждали, что там находились обыкновенные 37-миллиметровые зенитные снаряды. На этом официальное расследование закончилось.
Когда Квист прочитал эти показания, у него возникли первые сомнения. Лодка выходит в море 5 мая. Со дня на день должна последовать капитуляция Германии. Ее задача — тайно доставить в Латинскую Америку высокопоставленных нацистов. Следовательно, капитану Ноллау необходимо принять все меры, чтобы не быть обнаруженным. А он берет такой боезапас, словно собирается активно участвовать в боевых операциях. Явная нелепица.
По мере того как журналист восстанавливал историю «У-534», у него росла уверенность, что на самом деле на ней находится какой-то секретный груз, возможно золото.
Капитан Ноллау, конечно, знал координаты того места, где затонула его подлодка. Но он упорно молчал на сей счет. Почему? Может быть, его хозяева — уцелевшие от расплаты некоторые главари нацистов — считали, что на дне золото будет сохраннее, что его нетрудно извлечь оттуда, когда возникнет необходимость?
Далее. Построенная в Гамбурге «У-534» считалась наиболее современной в германском флоте и была способна без дозаправки пройти больше двух тысяч морских миль. Перед тем как выйти в свой последний рейс, она стояла в доке в польском Щецине, хотя после перевода в заполярный Буде практически не участвовала в боевых операциях. Что это был за ремонт? А не оборудовались ли на ней тайники для хранения сокровищ?
Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было найти «У-534». У Ore Енсена на это ушло двадцать лет. Но его упорства, как он говорит, хватило бы еще на столько же. Тем более что, когда в печати появились сообщения о его поисках, в 1976 году произошло одно немаловажное событие: через двадцать лет после войны вдруг ни с того ни с сего «покончил самоубийством» командир «У-534» Герберт Ноллау. Енсен и Квист обсудили этот случай и пришли к выводу, что капитана просто убрали. Видимо, кто-то опасался, что тот может проговориться, если журналисты возьмутся за него.
Когда аквалангист наконец увидел вожделенную «У-534», то сначала даже не поверил в свою удачу: если верить слухам, в ней золота было на 10 миллионов долларов. Лодка лежала на дне, на шестидесяти метровой глубине, покрытая толстым слоем ила и водорослей, в саване из оборванных рыбацких сетей.
Во время последующих погружений Еисен тщательно обследовал и сфотографировал ее и даже поднял на поверхность части гидрокомпаса и перископа, проникнув в командный пост лодки через развороченную взрывом бомбы рубку. Все эти «вещественные доказательства» убедили специалистов, что речь идет именно об «У-534».
Но вот установить, есть ли в ней золото, можно было только подняв ее со дна моря. А это, по мнению специалистов, и сложно, и дорого: нужны многомесячные подготовительные работы и около 3,5 миллиона датских крон.
В поисках необходимых средств для проведения подводных работ Бнсен и Квист обратились за помощью к английской радио- и телекомпании Би-би-си, а также к американской телевизионной компании Эн-би-си. Англичане не смогли дать просимую сумму. Зато американцы охотно согласились, но за дорогую плату — передачу ей в собственность части добычи. Делиться кладоискатели не захотели и решили искать другого спонсора.
В конце концов им удалось заинтересовать этим проектом крупного датского бизнесмена и издателя Карстона Рее. В случае успеха предприятие сулило принести огромные барыши в виде рекламы. Однако прошло семь лет, прежде чем в августе 1993 года понтоны подняли «У-534» на поверхность.
При первом осмотре желтого металла на ней не нашли. Зато кладоискателей ждал сюрприз не менее ценный, чем золото,— огромный сейф капитана Ноллау, до отказа забитый секретными документами, пленками и рукописными дневниками высших деятелей фашистской Германии, включая, возможно, самого фюрера.
При его вскрытии специально приглашенные архивные работники и специалисты по консервации старых бумаг пришли в неописуемый восторг от всего увиденного. Толстые пачки документов, находившихся в промасленных непромокаемых пакетах, лежали так плотно друг к другу, что попавшая в сейф вода даже за 48 лет не испортила их. Архивариусы не стали распаковывать пакеты, а клали их в полиэтиленовые мешочки, нумеровали и помещали в переносные холодильники с заданной температурой. Со временем в лабораторных условиях документы обработают консервирующими составами, прочтут и классифицируют.
Собственно, вскрывать сейф не пришлось. В замочной скважине торчал ключ, на котором, прицепленные к брелку, висели еще три ключа и свисток. Видимо, капитан пытался спасти ценный груз, когда понял, что подводная лодка тонет, но не успел. Не исключено, что именно поэтому Ноллау «покончил жизнь самоубийством» в теперь уже далеком семьдесят шестом.
О каких же документах в сейфе капитана идет речь? Увы, судить об их содержании можно лишь в общих чертах, поскольку за изучение «свидетельств истории» помимо историков взялись спецслужбы, которые отнюдь не спешили публиковать результаты в прессе. Они сообщили лишь о том, что на борту «У-534» сделана одна из самых важных находок материалов фашистской Германии за все время после второй мировой войны. Датские же специалисты полагают, что в сейфе лежали документы, касавшейся тайной политики Берлина в конце войны. В частности, там могут «всплыть» планы главарей рейха заключить сепаратный мир; детали отношений Германии с некоторыми государствами, которые позволят по-новому взглянуть на общеизвестные международные события; списки помощников нацистов в Великобритании, Франции, США, а также в других странах; наконец, чертежи секретного на то время немецкого оружия, находившегося в стадии разработки.
Прошло почти полвека с тех пор, как гитлеровцы запрятали на борту «У-534» эти документы, но кое-кто явно все еще опасался их огласки. Во всяком случае, через итальянское посольство в Копенгагене некое анонимное лицо высказало претензии на право владения «опечатанным сейфом», который должен находиться на подлодке. Ясно, что это не сейф капитана Ноллау, а нечто другое. Видимо, на «У-534» были какие-то тайники, о которых знал лишь командир. Но он уже ничего не сможет рассказать о них.
Когда осенью 1986 года датчанин Ore Енсен обнаружил нацистскую подводную лодку «У-534» на дне пролива Каттегат, отделяющего датский полуостров Ютландия от Швеции, его радости не было предела. Еще бы, ведь он наконец нашел то, что искал целых двадцать лет!
Охота подводных кладоискателей за нацистскими субмаринами началась вскоре после второй мировой войны. И на то были веские причины. Весной сорок пятого, когда стало ясно, что капитуляция не за горами, нацисты использовали подводные лодки для вывоза из третьего рейха в Латинскую Америку различных ценностей, партийных бонз и высокопоставленных военных. Например, на одной из них, сдавшейся американцам 18 мая 1945 года у побережья США, были обнаружены трупы трех германских генералов и двух японских специалистов по ракетной технике, которые все покончили самоубийством. Кроме того, на подлодке были тайники, а в них груз ртути стоимостью шесть миллионов долларов по тогдашним ценам. На борту подводной лодки «У-843», которую в 1958 году удалось поднять норвежским водолазам в том же Каттегате, нашли олово, молибден, каучук. На этой операции кладоискатели заработали 35 миллионов крон. Причем только продажа корпуса субмарины принесла им целый миллион. В других подводных лодках тоже встречались не менее ценные грузы — валюта, стратегическое сырье, урановая руда, даже опиум.
Однажды в 1976 году Ore Енсену довелось во время очередного погружения засечь нацистскую субмарину неподалеку от острова Анхольт. Но это оказалась меньшая по размеру «У-251», потопленная в апреле 1945 года чешскими летчиками. Он же искал знаменитую «У-534».
Вплоть до весны сорок пятого эта подводная лодка ничем не выделялась в «волчьих стаях» гросс-адмирала Деница. Она была спущена на воду в декабре 1942 года и участвовала в операциях «волчьих стай» гросс-адмирала Деница, пиратствовавших на путях союзных конвоев в Атлантике. Но в конце войны, когда фашистская Германия стала разваливаться под ударами советских армий и войск союзников, командовавший субмариной Герберт Ноллау получил приказ перебазироваться в заполярный норвежский порт Буде.
Очевидно, и сам капитан, и его «У-534» были на особом счету у германского командования. Во всяком случае, об этом говорят дальнейшие события. В апреле сорок пятого Ноллау приказывают прибыть в Киль, на основную базу немецкого подводного флота. Когда 70-метровая лодка встала у пирса, команду списали на берег, а 4 мая Ноллау принял на борт новый экипаж всего из 14 человек и вместе с ними около сорока высокопоставленных нацистов и членов их семей. Кроме того, на подводную лодку под усиленной охраной доставили 11 тяжеленных алюминиевых ящика, как полагают, с золотом.
В ночь на 5 мая подлодка вышла в Балтийское море. Капитану удалось незамеченным пройти через пролив Малый Бельт и выйти в Каттегат. Наверное, гитлеровцы уже праздновали удачу. Но тут их обнаружил английский бомбардировщик. Одна из бомб попала в цель. Субмарина пошла на дно. Спастись удалось лишь капитану Ноллау да двум членам экипажа, которые попали в лагерь для военнопленных в английской зоне оккупации Германии.
Дальше начинается настоящая детективная история. Когда Ore Енсен решил заняться поисками потопленных немецких кораблей, у него не было какой-то определенной цели. Ее подсказал журналист Торстен Квист: подводная лодка «У-534». «Почему именно она?» — удивился аквалангист. И Квист рассказал ему о том, что он узнал из германских архивов и собственных изысканий.
Сразу после войны сотрудники союзнической администрации допрашивали спасшихся подводников с «У-534» относительно содержимого таинственных алюминиевых ящиков, поскольку ходили слухи, что в них было золото. Однако немцы в один голос утверждали, что там находились обыкновенные 37-миллиметровые зенитные снаряды. На этом официальное расследование закончилось.
Когда Квист прочитал эти показания, у него возникли первые сомнения. Лодка выходит в море 5 мая. Со дня на день должна последовать капитуляция Германии. Ее задача — тайно доставить в Латинскую Америку высокопоставленных нацистов. Следовательно, капитану Ноллау необходимо принять все меры, чтобы не быть обнаруженным. А он берет такой боезапас, словно собирается активно участвовать в боевых операциях. Явная нелепица.
По мере того как журналист восстанавливал историю «У-534», у него росла уверенность, что на самом деле на ней находится какой-то секретный груз, возможно золото.
Капитан Ноллау, конечно, знал координаты того места, где затонула его подлодка. Но он упорно молчал на сей счет. Почему? Может быть, его хозяева — уцелевшие от расплаты некоторые главари нацистов — считали, что на дне золото будет сохраннее, что его нетрудно извлечь оттуда, когда возникнет необходимость?
Далее. Построенная в Гамбурге «У-534» считалась наиболее современной в германском флоте и была способна без дозаправки пройти больше двух тысяч морских миль. Перед тем как выйти в свой последний рейс, она стояла в доке в польском Щецине, хотя после перевода в заполярный Буде практически не участвовала в боевых операциях. Что это был за ремонт? А не оборудовались ли на ней тайники для хранения сокровищ?
Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было найти «У-534». У Ore Енсена на это ушло двадцать лет. Но его упорства, как он говорит, хватило бы еще на столько же. Тем более что, когда в печати появились сообщения о его поисках, в 1976 году произошло одно немаловажное событие: через двадцать лет после войны вдруг ни с того ни с сего «покончил самоубийством» командир «У-534» Герберт Ноллау. Енсен и Квист обсудили этот случай и пришли к выводу, что капитана просто убрали. Видимо, кто-то опасался, что тот может проговориться, если журналисты возьмутся за него.
Когда аквалангист наконец увидел вожделенную «У-534», то сначала даже не поверил в свою удачу: если верить слухам, в ней золота было на 10 миллионов долларов. Лодка лежала на дне, на шестидесяти метровой глубине, покрытая толстым слоем ила и водорослей, в саване из оборванных рыбацких сетей.
Во время последующих погружений Еисен тщательно обследовал и сфотографировал ее и даже поднял на поверхность части гидрокомпаса и перископа, проникнув в командный пост лодки через развороченную взрывом бомбы рубку. Все эти «вещественные доказательства» убедили специалистов, что речь идет именно об «У-534».
Но вот установить, есть ли в ней золото, можно было только подняв ее со дна моря. А это, по мнению специалистов, и сложно, и дорого: нужны многомесячные подготовительные работы и около 3,5 миллиона датских крон.
В поисках необходимых средств для проведения подводных работ Бнсен и Квист обратились за помощью к английской радио- и телекомпании Би-би-си, а также к американской телевизионной компании Эн-би-си. Англичане не смогли дать просимую сумму. Зато американцы охотно согласились, но за дорогую плату — передачу ей в собственность части добычи. Делиться кладоискатели не захотели и решили искать другого спонсора.
В конце концов им удалось заинтересовать этим проектом крупного датского бизнесмена и издателя Карстона Рее. В случае успеха предприятие сулило принести огромные барыши в виде рекламы. Однако прошло семь лет, прежде чем в августе 1993 года понтоны подняли «У-534» на поверхность.
При первом осмотре желтого металла на ней не нашли. Зато кладоискателей ждал сюрприз не менее ценный, чем золото,— огромный сейф капитана Ноллау, до отказа забитый секретными документами, пленками и рукописными дневниками высших деятелей фашистской Германии, включая, возможно, самого фюрера.
При его вскрытии специально приглашенные архивные работники и специалисты по консервации старых бумаг пришли в неописуемый восторг от всего увиденного. Толстые пачки документов, находившихся в промасленных непромокаемых пакетах, лежали так плотно друг к другу, что попавшая в сейф вода даже за 48 лет не испортила их. Архивариусы не стали распаковывать пакеты, а клали их в полиэтиленовые мешочки, нумеровали и помещали в переносные холодильники с заданной температурой. Со временем в лабораторных условиях документы обработают консервирующими составами, прочтут и классифицируют.
Собственно, вскрывать сейф не пришлось. В замочной скважине торчал ключ, на котором, прицепленные к брелку, висели еще три ключа и свисток. Видимо, капитан пытался спасти ценный груз, когда понял, что подводная лодка тонет, но не успел. Не исключено, что именно поэтому Ноллау «покончил жизнь самоубийством» в теперь уже далеком семьдесят шестом.
О каких же документах в сейфе капитана идет речь? Увы, судить об их содержании можно лишь в общих чертах, поскольку за изучение «свидетельств истории» помимо историков взялись спецслужбы, которые отнюдь не спешили публиковать результаты в прессе. Они сообщили лишь о том, что на борту «У-534» сделана одна из самых важных находок материалов фашистской Германии за все время после второй мировой войны. Датские же специалисты полагают, что в сейфе лежали документы, касавшейся тайной политики Берлина в конце войны. В частности, там могут «всплыть» планы главарей рейха заключить сепаратный мир; детали отношений Германии с некоторыми государствами, которые позволят по-новому взглянуть на общеизвестные международные события; списки помощников нацистов в Великобритании, Франции, США, а также в других странах; наконец, чертежи секретного на то время немецкого оружия, находившегося в стадии разработки.
Прошло почти полвека с тех пор, как гитлеровцы запрятали на борту «У-534» эти документы, но кое-кто явно все еще опасался их огласки. Во всяком случае, через итальянское посольство в Копенгагене некое анонимное лицо высказало претензии на право владения «опечатанным сейфом», который должен находиться на подлодке. Ясно, что это не сейф капитана Ноллау, а нечто другое. Видимо, на «У-534» были какие-то тайники, о которых знал лишь командир. Но он уже ничего не сможет рассказать о них.
ГДЕ ЗОЛОТО ИТАЛЬЯНСКОГО БАНКА?
В сентябре 1943 года в сейфах Итальянского банка хранился золотой запас страны, составлявший 120 тонн золота. Из них 90 тонн были в слитках, находившихся в 626 ящиках, а 30 — в золотых монетах, упакованных в 543 мешка. Четырнадцатого сентября того же года все золото было реквизировано немцами. Тридцать тонн они вывезли в район Фортеццы в Южном Тироле, где после войны их обнаружили союзники. Остальное золото нацисты отправили куда-то в северном направлении двумя партиями — 30 тонн в феврале и 60 тонн в мае 1944 года. Несмотря на интенсивные поиски, которые вели итальянские спецслужбы, его дальнейшая судьба осталась неизвестной.
По единодушному мнению сотрудников Итальянского банка, наиболее характерной чертой их директора, сеньора Пьеро Адзолини, если исключить прямо-таки немецкую пунктуальность, была вспыльчивость. Во всяком случае, секретарь сеньора Адзолини никогда не забывал, что его предшественник был уволен только за то, что в поданном шефу на подпись письме оказалось, с точки зрения последнего, два лишних слова. Поэтому нетрудно понять замешательство секретаря, когда, разбирая утреннюю почту, он прочитал весьма необычное послание. Некие «сеньора А. М.» и «сеньор Антонио» предлагали указать местонахождение тайника с золотыми слитками на сумму 1,5 миллиарда долларов, которые были реквизированы нацистами во время второй мировой войны из итальянского казначейства. За свои услуги авторы письма хотели бы получить 10 процентов стоимости сокровищ.
«Что это — бездарная шутка, бред сумасшедшего или хитроумная проверка профессиональной компетентности, которые периодически устраивает шеф? — ломал голову секретарь. — Как поступить со злополучным письмом? Выбросить в корзину? А вдруг все написанное правда? Доложить шефу и получить резкий выговор за то, что по пустякам отнимаю его драгоценное время?»
В конце концов, чтобы рассеять сомнения, банковский чиновник решил обратиться к профессору Луиджи Вил-ларио, который в 1948 году по поручению тогдашнего министра финансов Медичи специально занимался изучением этого вопроса. Заключение профессора было категоричным: большая часть золотого запаса Италии до сих пор не найдена. После этого секретарь все же решился показать необычное послание своему патрону.
Как и следовало ожидать, ознакомившись с письмом, директор банка лишь раздраженно фыркнул: «Чепуха!» Однако секретарь, выдержав паузу, почтительно попросил выслушать его до конца. Расчет оказался правильным: заключение профессора Вилларио произвело должное впечатление. Но, вместо того чтобы дать указание связаться с Министерством финансов или Виминальским дворцом*, сеньор Адзолини отпустил секретаря, оставив письмо у себя. Едва за тем закрылась дверь, как шеф тут же набрал номер генерала Муско, возглавлявшего итальянскую секретную службу.
С первых дней существования «Сервицио инфор-мациони форца армате риунити» — «Объединенная информационная служба вооруженных сил», сокращенно СИФАР,— не ограничивалась официально возложенными на нее функциями разведки и контрразведки. Она постаралась взять под свой контроль всю политическую и экономическую жизнь Италии. Поэтому одним из важнейших подразделений СИФАР стал сверхсекретный отдел РЕИ, дословно именовавшийся «отделом промышленно-экономических исследований» во главе с полковником Ренцо Рокка.
Полковник Рокка отнесся к поручению генерала Муско расследовать письмо «сеньоры А. М.» и «сеньора Антонио» со всей серьезностью. Если сведения о нацистском кладе подтвердятся и его удастся найти, эти деньги весьма пригодились бы для пополнения секретного фонда СИФАР. Первое, что сделал начальник РЕИ,— это приказал изучить архивы итальянской военной разведки в годы фашистской диктатуры. Как он и предполагал, там обнаружилось кое-что заслуживающее внимания. Полковник Рокка узнал, что, кроме банковского золотого запаса, немцы в конце войны вывезли ценности, награбленные у еврейской общины Рима, и что по приказу командующего войсками СС в Италии обергруппенфюрера Карла Вольфа операцией руководил штандартенфюрер СС Дольман, бежавший в Испанию. Значит, нацистский клад, скорее всего, действительно существует.
Вскоре в газете «Глобо» появилось обусловленное в письме невинное объявление с номером телефона, по которому А. М. и Антонио должны были связаться с Итальянским банком; под видом его служащих предстояло выступать сотрудникам отдела РЕИ. Полковнику Рокка важно было установить личности авторов письма, а затем, смотря по обстоятельствам, постараться самостоятельно раскрыть их тайну или в крайнем случае заставить согласиться на более скромную компенсацию. Начальник отдела РЕИ почти не сомневался, что сумеет «прижать» неизвестных, кто бы они ни были.
Первую неожиданность «сеньора А. М.» преподнесла, назначив местом встречи базилику Санта-Мария Мад-жоре. Вторую сообщила уже при свидании с «доверенным лицом директора Итальянского банка». Оказывается, она выступает лишь в качестве посредника своего близкого друга «сеньора Антонио». Место тайника знает только он. Конечно же, в случае согласия с его условиями она сообщит, как связаться с ним, хотя это не так просто. Ведь он немец и проживает в Западной Германии.
Неожиданный поворот дела спутал первоначальные планы полковника Рокка. Правда, его люди без особого труда установили личность «сеньоры А. М.». Подлинная фамилия ее была Морлупо. В дальнейшем в целях конспирации она именовалась «мисс Эмма». Узнали они и то, что в 1943 году в доме ее отца жил немец-эсэсовец. Местонахождения тайника она, по-видимому, действительно не знала. Единственное, что удалось выведать у этой деловитой сеньоры, — тайник расположен милях в тридцати от Рима, на старой Виа-Фламиния, где-то в районе горы Монте-Соратте. Туда были немедленно посланы несколько групп агентов СИФАР, которые собрали богатую коллекцию слухов, но не привезли ни одного конкретного подтверждения существования нацистского клада.
В Монте-Соратте, одиноко возвышающейся в малолюдной местности, еще перед войной было начато строительство секретного подземного командного пункта для итальянской армии. В горе был пробит целый лабиринт тоннелей, куда позднее, после высадки союзников в Анцио, перебрался со своим штабом из Фраскати фельдмаршал Кессельринг. Местные жители утверждали, что после войны Монте-Соратте стала обиталищем привидений. Причем, по их же словам, эти бесплотные существа были поголовно одеты в выцветшую эсэсовскую форму.
Затем пошла новая волна слухов — о таинственных туристах, которые по ночам появляются на горе с фонарями, картами и лопатами. Чтобы положить конец этим тревожащим пересудам, местные власти летом 1950 года объявили Монте-Соратте запретной зоной и послали в ближайшую деревню Сан-Оресте армейское подразделение и взвод карабинеров. Увы, последние не обнаружили ни привидений, ни «туристов», хотя, как утверждали окрестные жители, на горе произошла перестрелка. Однако и это имело вполне прозаическое объяснение: сидевшие в засаде карабинеры и армейский патруль в темноте не признали друг друга.
Внимание полковника Рокка привлекла одна деталь. Священник дон Джермино Аббалле, 83 лет, рассказал, что ночью в начале мая 1944 года на Монте-Соратте слышалась сильная стрельба, а приблизительно через месяц, тоже ночью, раздался мощный взрыв. Это же подтвердил и Антонио Пьермарини, возглавлявший во время войны фашистскую организацию в деревне, а затем сидевший в союзническом лагере для военнопленных. Он отлично помнил, что новозеландские войска захватили их деревню 5 июня (в этот день его и арестовали!), а накануне ночью к нему заходили пятеро эсэсовцев — трое офицеров и двое солдат, до этого, видимо, прятавшихся на горе.
Во время очередной встречи «мисс Эмме» было официально заявлено, что Итальянский банк принимает ее условия. А на следующий день в Мюнхен по полученному от нее адресу выехали двое агентов СИФАР.
...Дождь, то нудно моросящий, то обрушивающийся яростным потоком, вот уже вторые сутки безраздельно царил в городе. Он притушил серой пеленой яркие огни реклам и превратил дома в маленькие, отрезанные друг от друга крепости. В одной из них — старомодном, чопорном особняке с садиком на Дахауэрштрассе — в тот вечер перед двумя смуглыми, черноволосыми мужчинами шаг за шагом развертывалась одна из необычных историй минувшей войны.
— Личную охрану обергруппенфюрера Вольфа составляли мы, солдаты полка СС «Адольф Гитлер», — неторопливо рассказывал худощавый, жилистый мужчина в золотых очках, придававших его аскетическому лицу высокомерно-неприступный вид. Это был хозяин особняка, сорокадвухлетний Вильгельм Фогт. — В десять часов вечера третьего мая сорок четвертого года тридцать человек подняли по тревоге и послали с колонной из пятнадцати грузовиков по Виа-Фламиния в Кастельну-ово-дель-Порто. Там во дворе какого-то старинного палаццо нам приказали погрузить на машины множество железных и деревянных ящиков.
Затем колонна двинулась дальше и вскоре свернула с шоссе на проселочную дорогу. На фоне звездного неба впереди темнела какая-то громада, в которой Фогт узнал очертания горы Монте-Соратте.
— Мне уже приходилось не раз бывать там, и я решил, что мы везем в штаб фельдмаршала Кессельринга образцы секретного оружия, о котором тогда ходило много всяких слухов. Грузовики остановились у входа в один из главных тоннелей. Оттуда вышел офицер СС и приказал машинам въехать внутрь. Через несколько сот метров мы остановились в просторном зале, построились возле грузовиков. К нам подошли трое офицеров — старший был в звании оберштурмбаннфюрера — и объяснили задачу. Предстояло перетаскать привезенный груз по нескольким галереям в небольшое помещение с бронированной дверью.
Всю ночь, как проклятые, мы таскали туда ящики и складывали штабелями вдоль узкого прохода. Когда дело подошло к концу, оберштурмбаннфюрер подал команду каждой паре солдат захватить по ящику и обратно в главный зал не возвращаться, а построиться в нише, недалеко от пересечения галерей. Там, мол, мы получим указание, каким маршрутом следовать в Рим. Не знаю, в чем было дело: может быть, в нелогичности приказа — ведь инструктаж можно было провести и в главном помещении, подслушивать все равно было некому, — а может быть, в автоматах, которые висели на груди у офицеров.— Фогт умолк, словно бы мысленно восстанавливая ту решающую для него минуту, врезавшуюся в память на всю жизнь. — Ящик, который достался мне с моим напарником Куртом, был довольно легкий. Я пожаловался Курту, что у меня разламывается поясница, и попросил его одного отнести груз. Курт согласился.
Дальнейшие поступки Фогта, как признался он сам, были продиктованы не разумом, а прямо-таки животным инстинктом самосохранения. Пока солдаты разбирали ящики, Фогт успел юркнуть в кабину одного из грузовиков и затаился там. Он видел, как, едва в галерее скрылась последняя пара, в глубь горы направились часовые.
— Минут через двадцать из галереи послышались гулкие автоматные очереди, приглушенные крики и стоны. Еще толком не понимая, что произошло, я выскочил из кабины и бросился по тоннелю к выходу. Мне удалось пробраться в Монте-Арджентарио, где жила моя подруга — итальянка. Почти год я скрывался у нее, а после войны вернулся сюда, в Германию, — закончил свой рассказ бывший эсэсовец.
— Почему же вы не сообщили о тайне Монте-Соратте раньше? — недоверчиво спросил один из агентов СИФАР.
— Зачем? Чтобы подарить золото союзникам, а самому очутиться в тюрьме или в лучшем случае в лагере для военнопленных? — улыбнулся Фогт своими тонкими, бескровными губами. — Вы ведь помните послевоенную сумятицу...
Резкий звонок в прихожей заставил итальянцев насторожиться.
— Минуточку, прошу прощения, господа, — успокаивающе сказал хозяин, пружинисто поднимаясь из своего глубокого кресла. — Это, наверное, наш Герлах наконец-то привез заказанное пиво. Я его жду с самого утра.
Щелкнул замок входной двери. Послышалась монотонная дробь дождевых капель по листьям деревьев. Внезапно ее разорвали глухие хлопки выстрелов, словно кто-то открывал бутылки шампанского. В следующую секунду агенты СИФАР были на крыльце. Где-то справа в темноте взвизгнули на повороте тормоза, и опять наступила тишина, на фоне которой неумолчный шелест дождя казался зловещим. За его густой завесой итальянцы не сразу разглядели темную фигуру, лежавшую в конце короткой бетонной дорожки, у открытой калитки.
— Да, второй раз надуть судьбу Фогту не удалось, — спокойно заметил один из агентов, тщетно пытавшийся нащупать пульс у лежавшего ничком немца. Он выпустил жилистую руку, со стуком упавшую на бетон. — Больше нам здесь делать нечего. Пусть полиция сама разбирается, что к чему.
Итак, поездка в Мюнхен, на которую возлагались все надежды, окончилась ничем. Правда, рассказывая о своих передрягах после освобождения союзниками Италии, Фогт обмолвился о том, что однажды возил свою подругу, «мисс Эмму», в Монте-Соратте и даже объяснил ей приблизительно, где должна находиться штольня с золотом, вход в которую немцы, конечно же, взорвали или замуровали. Полковник Рокка приказал немедленно доставить к: нему сеньору Морлупо — теперь он не считал больше нужным маскироваться под Итальянский банк. Но и здесь его ждала неудача: буквально накануне бедная сеньора... отравилась консервами. Врачам с трудом удалось спасти ей жизнь, но зрение она утратила навсегда.
Как это ни парадоксально, но именно эта сплошная цепь неудач укрепила уверенность полковника в реальности существования нацистских сокровищ. Во-первых, совпадение дат и отдельных деталей в рассказах священника из Сан-Оресте и самого Фогта. Во-вторых, убийство бывшего эсэсовца и попытка ликвидировать его сообщницу, — шеф РЕИ не сомневался, что кто-то приложил руку к ее отравлению. Все это свидетельствовало о решимости определенных лиц не допустить раскрытия тайны. Правда, отсюда напрашивался и другой вывод: эти лица имеют своего человека в СИФАР. Скорее всего, он связан со «Шпинне»* и вывел бывших нацистов на след агентов полковника Рокка, а через последних — на Фогта и сеньору Морлупо. Трудно было сказать, сколько уйдет времени, чтобы найти его, если это вообще удастся, — слишком много сотрудников СИФАР перешли к ней в наследство от СИМ, существовавшей при Муссолини. Поэтому начальник РЕИ решил подключить к поискам министерство обороны.
Лабиринт подземных галерей и штолен на Монте-Соратте наводнили саперы и военные геологи. Начальник СИФАР генерал Муско был настроен оптимистически: месяца два-три, ну, пусть полгода — и золото обязательно будет обнаружено, считал он. Однако шло время, росло число обследованных коридоров и тупиков, разобранных завалов, но результатов не было. А с их отсутствием пошел на убыль и энтузиазм в верхах. Большая часть персонала и техники была снята с Монте-Соратте, и лишь горстка специалистов осталась в ее мрачных недрах. Наконец, в 1958 году, когда исчезли последние надежды найти нацистское золото, операция была окончательно прекращена. Полковник Рокка дал себе слово, что рано или поздно — пусть хоть через двадцать лет — все-таки нащупает дорогу к кладу, но только с другого конца, разыскав тех, кому доверена эта тайна.
Тем временем на смену спецслужбам пришел частный охотник за сокровищами — депутат парламента Спал-лини. 18 мая 1959 года он получил официальное разрешение властей на поиски «любых ценностей» в районе горы Монте-Соратте. Начальник РЕИ, на всякий случай затребовавший досье депутата, с удивлением обнаружил, что Спаллини одно время был близким другом теперь уже покойной сеньоры Морлупо. За нанятыми им специалистами было установлено постоянное наблюдение, тем более что парламентарий отчаянно спешил и поэтому не жалел денег: за четыре года он вложил в дело около миллиона лир. Невольно напрашивался вопрос: уж не поделилась ли своей тайной и не свозила ли его в свое время к горе «мисс Эмма»? Именно в силу этого предположения, когда в 1964 году депутат Спаллини скоропостижно скончался, — видимо, он был близок к успеху и его тоже устранили, решил Рокка, — полковник добился нового тщательного обследования горы. Была даже пробита специальная штольня на юго-восточном склоне, которая по расчетам должна была вывести ко все еще не обнаруженному центральному залу. Увы, и на сей раз нацистское золото осталось недосягаемым. Что же касается начальника РЕИ, то его „ к этому времени поглотили другие, более важные дела.
В сентябре 1943 года в сейфах Итальянского банка хранился золотой запас страны, составлявший 120 тонн золота. Из них 90 тонн были в слитках, находившихся в 626 ящиках, а 30 — в золотых монетах, упакованных в 543 мешка. Четырнадцатого сентября того же года все золото было реквизировано немцами. Тридцать тонн они вывезли в район Фортеццы в Южном Тироле, где после войны их обнаружили союзники. Остальное золото нацисты отправили куда-то в северном направлении двумя партиями — 30 тонн в феврале и 60 тонн в мае 1944 года. Несмотря на интенсивные поиски, которые вели итальянские спецслужбы, его дальнейшая судьба осталась неизвестной.
По единодушному мнению сотрудников Итальянского банка, наиболее характерной чертой их директора, сеньора Пьеро Адзолини, если исключить прямо-таки немецкую пунктуальность, была вспыльчивость. Во всяком случае, секретарь сеньора Адзолини никогда не забывал, что его предшественник был уволен только за то, что в поданном шефу на подпись письме оказалось, с точки зрения последнего, два лишних слова. Поэтому нетрудно понять замешательство секретаря, когда, разбирая утреннюю почту, он прочитал весьма необычное послание. Некие «сеньора А. М.» и «сеньор Антонио» предлагали указать местонахождение тайника с золотыми слитками на сумму 1,5 миллиарда долларов, которые были реквизированы нацистами во время второй мировой войны из итальянского казначейства. За свои услуги авторы письма хотели бы получить 10 процентов стоимости сокровищ.
«Что это — бездарная шутка, бред сумасшедшего или хитроумная проверка профессиональной компетентности, которые периодически устраивает шеф? — ломал голову секретарь. — Как поступить со злополучным письмом? Выбросить в корзину? А вдруг все написанное правда? Доложить шефу и получить резкий выговор за то, что по пустякам отнимаю его драгоценное время?»
В конце концов, чтобы рассеять сомнения, банковский чиновник решил обратиться к профессору Луиджи Вил-ларио, который в 1948 году по поручению тогдашнего министра финансов Медичи специально занимался изучением этого вопроса. Заключение профессора было категоричным: большая часть золотого запаса Италии до сих пор не найдена. После этого секретарь все же решился показать необычное послание своему патрону.
Как и следовало ожидать, ознакомившись с письмом, директор банка лишь раздраженно фыркнул: «Чепуха!» Однако секретарь, выдержав паузу, почтительно попросил выслушать его до конца. Расчет оказался правильным: заключение профессора Вилларио произвело должное впечатление. Но, вместо того чтобы дать указание связаться с Министерством финансов или Виминальским дворцом*, сеньор Адзолини отпустил секретаря, оставив письмо у себя. Едва за тем закрылась дверь, как шеф тут же набрал номер генерала Муско, возглавлявшего итальянскую секретную службу.
С первых дней существования «Сервицио инфор-мациони форца армате риунити» — «Объединенная информационная служба вооруженных сил», сокращенно СИФАР,— не ограничивалась официально возложенными на нее функциями разведки и контрразведки. Она постаралась взять под свой контроль всю политическую и экономическую жизнь Италии. Поэтому одним из важнейших подразделений СИФАР стал сверхсекретный отдел РЕИ, дословно именовавшийся «отделом промышленно-экономических исследований» во главе с полковником Ренцо Рокка.
Полковник Рокка отнесся к поручению генерала Муско расследовать письмо «сеньоры А. М.» и «сеньора Антонио» со всей серьезностью. Если сведения о нацистском кладе подтвердятся и его удастся найти, эти деньги весьма пригодились бы для пополнения секретного фонда СИФАР. Первое, что сделал начальник РЕИ,— это приказал изучить архивы итальянской военной разведки в годы фашистской диктатуры. Как он и предполагал, там обнаружилось кое-что заслуживающее внимания. Полковник Рокка узнал, что, кроме банковского золотого запаса, немцы в конце войны вывезли ценности, награбленные у еврейской общины Рима, и что по приказу командующего войсками СС в Италии обергруппенфюрера Карла Вольфа операцией руководил штандартенфюрер СС Дольман, бежавший в Испанию. Значит, нацистский клад, скорее всего, действительно существует.
Вскоре в газете «Глобо» появилось обусловленное в письме невинное объявление с номером телефона, по которому А. М. и Антонио должны были связаться с Итальянским банком; под видом его служащих предстояло выступать сотрудникам отдела РЕИ. Полковнику Рокка важно было установить личности авторов письма, а затем, смотря по обстоятельствам, постараться самостоятельно раскрыть их тайну или в крайнем случае заставить согласиться на более скромную компенсацию. Начальник отдела РЕИ почти не сомневался, что сумеет «прижать» неизвестных, кто бы они ни были.
Первую неожиданность «сеньора А. М.» преподнесла, назначив местом встречи базилику Санта-Мария Мад-жоре. Вторую сообщила уже при свидании с «доверенным лицом директора Итальянского банка». Оказывается, она выступает лишь в качестве посредника своего близкого друга «сеньора Антонио». Место тайника знает только он. Конечно же, в случае согласия с его условиями она сообщит, как связаться с ним, хотя это не так просто. Ведь он немец и проживает в Западной Германии.
Неожиданный поворот дела спутал первоначальные планы полковника Рокка. Правда, его люди без особого труда установили личность «сеньоры А. М.». Подлинная фамилия ее была Морлупо. В дальнейшем в целях конспирации она именовалась «мисс Эмма». Узнали они и то, что в 1943 году в доме ее отца жил немец-эсэсовец. Местонахождения тайника она, по-видимому, действительно не знала. Единственное, что удалось выведать у этой деловитой сеньоры, — тайник расположен милях в тридцати от Рима, на старой Виа-Фламиния, где-то в районе горы Монте-Соратте. Туда были немедленно посланы несколько групп агентов СИФАР, которые собрали богатую коллекцию слухов, но не привезли ни одного конкретного подтверждения существования нацистского клада.
В Монте-Соратте, одиноко возвышающейся в малолюдной местности, еще перед войной было начато строительство секретного подземного командного пункта для итальянской армии. В горе был пробит целый лабиринт тоннелей, куда позднее, после высадки союзников в Анцио, перебрался со своим штабом из Фраскати фельдмаршал Кессельринг. Местные жители утверждали, что после войны Монте-Соратте стала обиталищем привидений. Причем, по их же словам, эти бесплотные существа были поголовно одеты в выцветшую эсэсовскую форму.
Затем пошла новая волна слухов — о таинственных туристах, которые по ночам появляются на горе с фонарями, картами и лопатами. Чтобы положить конец этим тревожащим пересудам, местные власти летом 1950 года объявили Монте-Соратте запретной зоной и послали в ближайшую деревню Сан-Оресте армейское подразделение и взвод карабинеров. Увы, последние не обнаружили ни привидений, ни «туристов», хотя, как утверждали окрестные жители, на горе произошла перестрелка. Однако и это имело вполне прозаическое объяснение: сидевшие в засаде карабинеры и армейский патруль в темноте не признали друг друга.
Внимание полковника Рокка привлекла одна деталь. Священник дон Джермино Аббалле, 83 лет, рассказал, что ночью в начале мая 1944 года на Монте-Соратте слышалась сильная стрельба, а приблизительно через месяц, тоже ночью, раздался мощный взрыв. Это же подтвердил и Антонио Пьермарини, возглавлявший во время войны фашистскую организацию в деревне, а затем сидевший в союзническом лагере для военнопленных. Он отлично помнил, что новозеландские войска захватили их деревню 5 июня (в этот день его и арестовали!), а накануне ночью к нему заходили пятеро эсэсовцев — трое офицеров и двое солдат, до этого, видимо, прятавшихся на горе.
Во время очередной встречи «мисс Эмме» было официально заявлено, что Итальянский банк принимает ее условия. А на следующий день в Мюнхен по полученному от нее адресу выехали двое агентов СИФАР.
...Дождь, то нудно моросящий, то обрушивающийся яростным потоком, вот уже вторые сутки безраздельно царил в городе. Он притушил серой пеленой яркие огни реклам и превратил дома в маленькие, отрезанные друг от друга крепости. В одной из них — старомодном, чопорном особняке с садиком на Дахауэрштрассе — в тот вечер перед двумя смуглыми, черноволосыми мужчинами шаг за шагом развертывалась одна из необычных историй минувшей войны.
— Личную охрану обергруппенфюрера Вольфа составляли мы, солдаты полка СС «Адольф Гитлер», — неторопливо рассказывал худощавый, жилистый мужчина в золотых очках, придававших его аскетическому лицу высокомерно-неприступный вид. Это был хозяин особняка, сорокадвухлетний Вильгельм Фогт. — В десять часов вечера третьего мая сорок четвертого года тридцать человек подняли по тревоге и послали с колонной из пятнадцати грузовиков по Виа-Фламиния в Кастельну-ово-дель-Порто. Там во дворе какого-то старинного палаццо нам приказали погрузить на машины множество железных и деревянных ящиков.
Затем колонна двинулась дальше и вскоре свернула с шоссе на проселочную дорогу. На фоне звездного неба впереди темнела какая-то громада, в которой Фогт узнал очертания горы Монте-Соратте.
— Мне уже приходилось не раз бывать там, и я решил, что мы везем в штаб фельдмаршала Кессельринга образцы секретного оружия, о котором тогда ходило много всяких слухов. Грузовики остановились у входа в один из главных тоннелей. Оттуда вышел офицер СС и приказал машинам въехать внутрь. Через несколько сот метров мы остановились в просторном зале, построились возле грузовиков. К нам подошли трое офицеров — старший был в звании оберштурмбаннфюрера — и объяснили задачу. Предстояло перетаскать привезенный груз по нескольким галереям в небольшое помещение с бронированной дверью.
Всю ночь, как проклятые, мы таскали туда ящики и складывали штабелями вдоль узкого прохода. Когда дело подошло к концу, оберштурмбаннфюрер подал команду каждой паре солдат захватить по ящику и обратно в главный зал не возвращаться, а построиться в нише, недалеко от пересечения галерей. Там, мол, мы получим указание, каким маршрутом следовать в Рим. Не знаю, в чем было дело: может быть, в нелогичности приказа — ведь инструктаж можно было провести и в главном помещении, подслушивать все равно было некому, — а может быть, в автоматах, которые висели на груди у офицеров.— Фогт умолк, словно бы мысленно восстанавливая ту решающую для него минуту, врезавшуюся в память на всю жизнь. — Ящик, который достался мне с моим напарником Куртом, был довольно легкий. Я пожаловался Курту, что у меня разламывается поясница, и попросил его одного отнести груз. Курт согласился.
Дальнейшие поступки Фогта, как признался он сам, были продиктованы не разумом, а прямо-таки животным инстинктом самосохранения. Пока солдаты разбирали ящики, Фогт успел юркнуть в кабину одного из грузовиков и затаился там. Он видел, как, едва в галерее скрылась последняя пара, в глубь горы направились часовые.
— Минут через двадцать из галереи послышались гулкие автоматные очереди, приглушенные крики и стоны. Еще толком не понимая, что произошло, я выскочил из кабины и бросился по тоннелю к выходу. Мне удалось пробраться в Монте-Арджентарио, где жила моя подруга — итальянка. Почти год я скрывался у нее, а после войны вернулся сюда, в Германию, — закончил свой рассказ бывший эсэсовец.
— Почему же вы не сообщили о тайне Монте-Соратте раньше? — недоверчиво спросил один из агентов СИФАР.
— Зачем? Чтобы подарить золото союзникам, а самому очутиться в тюрьме или в лучшем случае в лагере для военнопленных? — улыбнулся Фогт своими тонкими, бескровными губами. — Вы ведь помните послевоенную сумятицу...
Резкий звонок в прихожей заставил итальянцев насторожиться.
— Минуточку, прошу прощения, господа, — успокаивающе сказал хозяин, пружинисто поднимаясь из своего глубокого кресла. — Это, наверное, наш Герлах наконец-то привез заказанное пиво. Я его жду с самого утра.
Щелкнул замок входной двери. Послышалась монотонная дробь дождевых капель по листьям деревьев. Внезапно ее разорвали глухие хлопки выстрелов, словно кто-то открывал бутылки шампанского. В следующую секунду агенты СИФАР были на крыльце. Где-то справа в темноте взвизгнули на повороте тормоза, и опять наступила тишина, на фоне которой неумолчный шелест дождя казался зловещим. За его густой завесой итальянцы не сразу разглядели темную фигуру, лежавшую в конце короткой бетонной дорожки, у открытой калитки.
— Да, второй раз надуть судьбу Фогту не удалось, — спокойно заметил один из агентов, тщетно пытавшийся нащупать пульс у лежавшего ничком немца. Он выпустил жилистую руку, со стуком упавшую на бетон. — Больше нам здесь делать нечего. Пусть полиция сама разбирается, что к чему.
Итак, поездка в Мюнхен, на которую возлагались все надежды, окончилась ничем. Правда, рассказывая о своих передрягах после освобождения союзниками Италии, Фогт обмолвился о том, что однажды возил свою подругу, «мисс Эмму», в Монте-Соратте и даже объяснил ей приблизительно, где должна находиться штольня с золотом, вход в которую немцы, конечно же, взорвали или замуровали. Полковник Рокка приказал немедленно доставить к: нему сеньору Морлупо — теперь он не считал больше нужным маскироваться под Итальянский банк. Но и здесь его ждала неудача: буквально накануне бедная сеньора... отравилась консервами. Врачам с трудом удалось спасти ей жизнь, но зрение она утратила навсегда.
Как это ни парадоксально, но именно эта сплошная цепь неудач укрепила уверенность полковника в реальности существования нацистских сокровищ. Во-первых, совпадение дат и отдельных деталей в рассказах священника из Сан-Оресте и самого Фогта. Во-вторых, убийство бывшего эсэсовца и попытка ликвидировать его сообщницу, — шеф РЕИ не сомневался, что кто-то приложил руку к ее отравлению. Все это свидетельствовало о решимости определенных лиц не допустить раскрытия тайны. Правда, отсюда напрашивался и другой вывод: эти лица имеют своего человека в СИФАР. Скорее всего, он связан со «Шпинне»* и вывел бывших нацистов на след агентов полковника Рокка, а через последних — на Фогта и сеньору Морлупо. Трудно было сказать, сколько уйдет времени, чтобы найти его, если это вообще удастся, — слишком много сотрудников СИФАР перешли к ней в наследство от СИМ, существовавшей при Муссолини. Поэтому начальник РЕИ решил подключить к поискам министерство обороны.
Лабиринт подземных галерей и штолен на Монте-Соратте наводнили саперы и военные геологи. Начальник СИФАР генерал Муско был настроен оптимистически: месяца два-три, ну, пусть полгода — и золото обязательно будет обнаружено, считал он. Однако шло время, росло число обследованных коридоров и тупиков, разобранных завалов, но результатов не было. А с их отсутствием пошел на убыль и энтузиазм в верхах. Большая часть персонала и техники была снята с Монте-Соратте, и лишь горстка специалистов осталась в ее мрачных недрах. Наконец, в 1958 году, когда исчезли последние надежды найти нацистское золото, операция была окончательно прекращена. Полковник Рокка дал себе слово, что рано или поздно — пусть хоть через двадцать лет — все-таки нащупает дорогу к кладу, но только с другого конца, разыскав тех, кому доверена эта тайна.
Тем временем на смену спецслужбам пришел частный охотник за сокровищами — депутат парламента Спал-лини. 18 мая 1959 года он получил официальное разрешение властей на поиски «любых ценностей» в районе горы Монте-Соратте. Начальник РЕИ, на всякий случай затребовавший досье депутата, с удивлением обнаружил, что Спаллини одно время был близким другом теперь уже покойной сеньоры Морлупо. За нанятыми им специалистами было установлено постоянное наблюдение, тем более что парламентарий отчаянно спешил и поэтому не жалел денег: за четыре года он вложил в дело около миллиона лир. Невольно напрашивался вопрос: уж не поделилась ли своей тайной и не свозила ли его в свое время к горе «мисс Эмма»? Именно в силу этого предположения, когда в 1964 году депутат Спаллини скоропостижно скончался, — видимо, он был близок к успеху и его тоже устранили, решил Рокка, — полковник добился нового тщательного обследования горы. Была даже пробита специальная штольня на юго-восточном склоне, которая по расчетам должна была вывести ко все еще не обнаруженному центральному залу. Увы, и на сей раз нацистское золото осталось недосягаемым. Что же касается начальника РЕИ, то его „ к этому времени поглотили другие, более важные дела.
КЛАД ГЕНЕРАЛА ЯМАСИТЫ
В начале мая 1992 года агентство Рейтер сообщило, что некто Соло Лейковитц, ветеран израильской армии, а ныне бизнесмен, работающий на Филиппинах, берется с группой товарищей, тоже ветеранов, разыскать сокровища японского генерала Томоюки Ямаситы, которые, по слухам, зарыты где-то в окрестностях Манилы и представляют собой золотые слитки стоимостью 8 миллиардов долларов.
Что же это за клад? Генерал-лейтенант Томоюки Ямасита, Малайский Тигр, Покоритель Сингапура, был ключевой фигурой в военных действиях во время второй мировой войны. Именно он разработал технику ведения боевых действий в джунглях, что принесло успех японцам в Азии и Тихом океане и помогло императорской армии установить железный контроль над этим регионом.
В 1944 году Ямасита был послан на Филиппины подготовить оборону против ожидавшегося нападения генерала Дугласа Макартура. Но на Филиппинах Ямасите пришлось заняться более важным делом. Его солдаты вместе с заключенными из Тайваня, Кореи, американскими военнопленными и местными рабочими рыли ямы и туннели. Предполагается, что они закапывали золотые слитки и драгоценные камни, награбленные японцами в Бирме и Малайе, в Маньчжурии и на островах Новой Гвинеи. По преданию все эти огромные богатства, оцениваемые сегодня на сумму 200 миллиардов долларов, были спрятаны в 172 местах, в том числе в горах филиппинского острова Лусон, на дне залива Калатаган (в 112 километрах к югу от Манилы), а также в катакомбах форта Сантьяго, испанской цитадели XVI века, расположенной в самом сердце старой Манилы.
После того как секретное задание было выполнено, все принимавшие участие в захоронении сокровищ пленные и местные рабочие были расстреляны. Малайский Тигр оставался единственным, кто знал местонахождение всех кладов. Однако эту тайну он унес с собой в могилу: в 1946 году за преступления против человечества Ямасита был повешен, как военный преступник, в провинции Лагуна.
Прошло уже 50 лет с того времени, и хотя японские специалисты-историки и бывшие сослуживцы Малайского Тигра поднимают на смех историю клада, легенда продолжает жить. Ее подхлестывают отдельные находки, подогревают любители приключений, время от времени приезжающие на Филиппины.
Уже в конце войны среди жителей Манилы ходили по рукам карты с указанием месторасположения сокровищ. В 1971 году молодой слесарь Рохемо Рохос получил от японских знакомых карту, которая его заинтересовала. Следуя ей, он семь месяцев раскапывал склон в пригороде Багио, где в свое время размещался штаб Ямаситы, и обнаружил старинные японские рукописи, много золотых слитков и золотую статую Будды весом 2 тысячи фунтов. С триумфом возвратился он в родной город, его фотография и снимки Золотого 'Будды заполонили страницы манильских газет.
Однако радость слесаря была недолгой. Ранним апрельским утром 1971 года шестеро с оружием во главе с начальником полиции города Багио явились к Рохосу и предъявили ордер на обыск. Рохосу было предъявлено обвинение в финансовых нарушениях и незаконном хранении оружия. Полицейские исчезли в ночи, прихватив с собой Золотого Будду.
Время от времени в печать попадают сведения о новых находках. Так, журнал «Ньюсуик» упоминает, что спустя десять лет после находки Рохоса бульдозер наткнулся на россыпь драгоценностей, которые были оценены в 3 миллиона долларов.
Так был или не был на самом деле клад генерала Ямаситы? На этот вопрос попытался дать ответ японский журнал «Сюкан синте», приведя несколько любопытных свидетельств. Одно из них принадлежит бывшему майору японской армии М. Мацуноба, служившему в информотделе филиппинского фронта под началом Малайского Тигра.
«На последнем этапе войны, — рассказывает Ма-цуноба, — примерно с весны 1944 года, ситуация изменилась настолько, что уже трудно стало закупать провиант и другие необходимые для армии товары на циркулировавшие тогда на Филиппинах банкноты военного времени. Чтобы решить эту проблему, из Японии были отправлены золотые монеты мару-фуку. Груз переправлялся только один раз — на специальном бомбардировщике, под прикрытием пяти истребителей. Я был сопровождающим офицером при этом грузе. Всего наша армия получила около 10 тысяч монет, каждая весила 35 грамм. Кроме того, в нашем распоряжении были серебряные монеты, которые мы захватили при штурме Манилы, — около десяти грузовиков. Когда началось отступление, мы уходили по горным тропам. Неизрасходованные монеты пришлось зарыть в пригородах Багио. Эту работу проделали солдаты интендантской службы».
По словам бывшего майора, в конце 1953 года он ездил на Филиппины и попытался отыскать мару-фуку в Багио. Однако клада на месте не оказалось. По предположению Мацуноба он был найден американцами с помощью металлоискателей. Все остальные слухи о сокровищах генерала Ямаситы, приходит к выводу «Сюкан синте», не более чем досужий вымысел, и независимо от того, где будут вестись поиски — в горах, долинах или в море,— они наверняка окажутся тщетными.
Так это или нет, но в 70-х годах на Филиппинах поиски клада велись одновременно в 260 местах. Как стало недавно известно, в 1975 году президент Филиппин Фердинанд Маркое, ухватившись за тайну, провел секретную операцию по поиску сокровищ Ямаситы. В этой истории до сих пор еще не все ясно и перед исследователями стоит нелегкая задача отделить факты от вымысла.
Орландо Дулай, бывший губернатор филиппинской провинции Кирино, отбывающий пожизненное заключение за участие в убийстве мирных граждан во время правления Маркоса, заявил японскому агентству «Даидаи цусин»: «Я видел своими глазами, как из клада извлекали драгоценные камни. Ими заполнили три грузовика доверху. Сокровища вынимали в основном ночью, под охраной филиппинских военнослужащих и под присмотром нескольких японцев — бывших офицеров императорской армии...» Заявление это стало сенсацией, однако вот вопрос: насколько оно достоверно?
Сам же президент Маркое до поры до времени молчал. Но когда вокруг него стали собираться тучи — разоблачались финансовые злоупотребления, казнокрадство, взяточничество, многих стал интересовать вопрос, откуда у сына провинциального учителя, пришедшего в политику с весьма скромными средствами, такие огромные вклады в банках,— он заговорил: «В свое время я обнаружил клад Ямаситы, а в нем —Золотого Будду, который и принес мне миллиарды...»
Сообщение ошеломило публику. Однако где было найдено сокровище, куда подевался сам Будда (то ли его распилили, то ли тайно поместили в один из швейцарских банков) — все это неизвестно, осталось тайной. Сторонники Ф. Маркоса утверждают, что 10 миллиардов долларов, которые диктатор вывез в зарубежные банки,— это плод старательного кладо-искательства.
Время от времени в газетах появлялись новые сенсации — обнаружен или вот-вот будет обнаружен клад Ямаситы! Публиковались фотографии, на которых ответственные лица наблюдали за бурильными установками и рабочими, которые тюкали лопатами в каменистый грунт. Но вскоре все эти сенсации лопались как мыльные пузыри.
И тогда появлялись новые версии. Газета «Майнити дейли ньюс» сообщила: обнаруженные недавно на Филиппинах карты указывают, что львиная доля сокровищ, награбленных японцами на оккупированных территориях Азии, спрятана на дне залива Калатаган, в 112 километрах к югу от Манилы. Новые документы указывают, что на дне залива может находиться до 800 тонн золота на общую сумму 8 миллиардов долларов. Одновременно, по некоторым данным, в коралловых рифах Калатагана в водонепроницаемых ящиках могут быть спрятаны некоторые бесследно исчезнувшие документы японской оккупационной администрации на Филиппинах и в ряде других стран Юго-Восточной Азии, включая списки насажденной там разведывательной агентуры.
В 1986 году по поручению правительства Филиппин группа инженеров и аквалангистов исследовала дно залива Калатаган, используя специально сконструированный лазерный детектор. Однако, по данным «Майнити дейли ньюс», работе этой группы всячески мешали хорошо вооруженные банды неизвестных террористов. В частности, они совершили налет на лагерь поисковой экспедиции, попытались захватить в качестве заложника ее руководителя.
В феврале 1988 года на Филиппины прибыл отставной генерал-майор американской армии, 65-летний Джон Синглауб. Выступая в Маниле с заявлением, он объяснил свое пребывание в стране поисками клада Ямаситы. «Ньюсуик», воспользовавшись случаем, поместил на своих страницах материал о кладе Малайского Тигра. И хотя ряд газет считали, что «цель приезда на Филиппины Синглауба совсем иная», а «поиски клада лишь камуфляж» («Сюкан синте», «Малайя»), созданная в сотрудничестве с японцами компания «Ниппон стар» приступила к раскопкам в районе горы Макилинг, неподалеку от Манилы. При этом в одни лишь бурильные работы было вложено 50 тысяч долларов.
В конце февраля Джон Синглауб дал короткое интервью манильскому радио, в котором опроверг все слухи о некой политической активности, которой он занимался на Филиппинах, назвав их полностью лживыми. «Спекуляцией» назвал их и «Ньюсуик». Поблуждав в горах и долинах южной части острова Лусон, экспедиция Синглауба свернула все работы.
В последние годы поиски сокровищ переместились в старинный форт Сантьяго, заложенный испанцами на берегу реки Пасиг еще в XVI веке. Форт — главная достопримечательность Манилы: здесь всегда много туристов, любят приходить сюда в выходные дни и жители столицы. Но дело вовсе не в архитектурных достоинствах форта, получившего поистине мировую известность.
Началось все с того, что пожилой филиппинец Педро (его настоящее имя тщательно скрывается) решил поделиться тайной, которая мучила его более сорока лет. Педро рассказал советнику президента по национальной безопасности Эммануэлю Сориано, что в 1944 году он, будучи узником японского концлагеря, расположенного в то время в форте Сантьяго, по приказу японцев участвовал в захоронении 140 ящиков с золотыми слитками. По словам бывшего заключенного, они являются не чем иным, как «сокровищами генерала Ямаситы».
Педро подробно описал процесс погружения ящиков в шахту, глубина которой, по его словам, составляла 40 метров. Нарисовал даже план с обозначением места захоронения золота, стоимость которого по разным оценкам колеблется от 1,7 до 7 миллиардов долларов. Его рассказ звучал достаточно убедительно, особенно после того, как аналогичные сведения о спрятанных сокровищах были получены и из других источников.
В 1988 году президент Филиппин Корасон Акино в строгом секрете решила воскресить старый план своего предшественника Маркоса. Группа американских охотников за сокровищами с благословения Акино начала рыть туннели в катакомбах форта Сантьяго. Часть территории форта была огорожена высоким забором, и оттуда стали доноситься шум отбойных молотков и скрежет лопат. Для Роберта Кертиса, руководителя поисковой группы, эта работа была не в новинку. Поисками золота он занимался по личному указанию Маркоса еще в начале 70-х годов. Но в итоге с Филиппин его изгнали.
Тринадцать лет спустя Кертис и его партнер, бывший офицер американских «зеленых беретов», а ныне директор действующего в США Института благородных металлов Чарлз Макдугалд, убедили Акино, что им удалось напасть на след 400 тонн золота, спрятанного в катакомбах. «За 10 или 15 дней, — уверял Акино один из ее советников, — мы найдем столько * золота, что сможем выплатить весь внешний долг страны». Это было, конечно, преувеличение, хотя, как писала газета «Дейли Иомиури», Чарлз Макдугалд уверял, что располагает картой с примерными местами захоронения сокровищ в тайниках под фортом Сантьяго. Как утверждал Макдугалд, проживавший в то время в США бывший филиппинский правитель Фердинанд Маркое смог каким-то образом раздобыть карту клада под фортом, которую у него в свою очередь выкрал один из подручных отставного «зеленого берета».
Эта детективная история всплыла на поверхность, когда в конце февраля 1988 года внезапный обвал заживо похоронил двух филиппинских искателей сокровищ в подземном ходе под крепостью. Секретные раскопки становятся достоянием прессы. Перед телекамерами Макдугалд заявил, что обвал был «дурацкой ловушкой», устроенной японскими солдатами.
Филиппинский сенат оскорбился и смутился, узнав, что у правительства Акино был секретный план поиска сокровищ. Для многих сенаторов усилия Кертиса и Макдугалда были не чем иным, как осквернением форта, старейшего национального памятника. Туннели копались в такой близости от белого мраморного креста, установленного в память шестисот американцев и филиппинцев, убитых в форте во время войны, что это могло нанести еще больший урон национальной святыне.
Слухи о поисках клада, просочившиеся в газеты, формировали общественное мнение в стране не в пользу кладоискателей. Высказывалось уже открытое недовольство по поводу ущерба, нанесенного работами внешнему виду форта. Немалое раздражение вызывал и тот факт, что руководить раскопками была приглашена американская фирма, участие которой трудно было объяснить порывом бескорыстия. «Дейли Иомиури» сообщала, что ведающие делами члены конгресса Филиппин потребовали прекращения тайных поисков японских кладов, которые авантюристы разных мастей ведут не только в Маниле, но и в других районах страны.
Какое-то время Э. Сориано удавалось доказывать целесообразность продолжения поисков. Он громогласно заявил, что уверен «на тысячу процентов» в успехе своего дела. Но шансов обнаружить золото становилось все меньше. Спустя несколько месяцев Э. Сориано был снят с поста советника, оставив на память о себе груды камней и зияющие в земле дыры, которые вынуждены обходить посетители форта Сантьяго.
В начале 1995 года мировые агентства разнесли новое сенсационное известие: на Филиппинах обнаружена часть «сокровищ Ямаситы» — две тонны платины. По сообщению журнала «Самоунг», в море с 20-метровой глубины был поднят огромный полусферический слиток, который доставили в столицу в специальном контейнере. Находку оценили в 480 миллионов долларов. Специалисты филиппинского Национального бюро расследований были уверены, что это часть «японского клада», оцениваемого в десятки миллиардов долларов. Как заявил глава НБТ Эпимако Воласко, слиток был упакован в пластик и не исключено, что платину обнаружила два года назад экспедиция японских кладоискателей и укрыла сокровище на дне морском до лучших времен.
Но сенсация, похоже, не состоялась. Как заявило спустя две недели филиппинское правительство, слиток оказался куском обычного железа.
Сокровища же генерала Ямаситы до сих пор ждут других, более удачливых кладоискателей.
В начале мая 1992 года агентство Рейтер сообщило, что некто Соло Лейковитц, ветеран израильской армии, а ныне бизнесмен, работающий на Филиппинах, берется с группой товарищей, тоже ветеранов, разыскать сокровища японского генерала Томоюки Ямаситы, которые, по слухам, зарыты где-то в окрестностях Манилы и представляют собой золотые слитки стоимостью 8 миллиардов долларов.
Что же это за клад? Генерал-лейтенант Томоюки Ямасита, Малайский Тигр, Покоритель Сингапура, был ключевой фигурой в военных действиях во время второй мировой войны. Именно он разработал технику ведения боевых действий в джунглях, что принесло успех японцам в Азии и Тихом океане и помогло императорской армии установить железный контроль над этим регионом.
В 1944 году Ямасита был послан на Филиппины подготовить оборону против ожидавшегося нападения генерала Дугласа Макартура. Но на Филиппинах Ямасите пришлось заняться более важным делом. Его солдаты вместе с заключенными из Тайваня, Кореи, американскими военнопленными и местными рабочими рыли ямы и туннели. Предполагается, что они закапывали золотые слитки и драгоценные камни, награбленные японцами в Бирме и Малайе, в Маньчжурии и на островах Новой Гвинеи. По преданию все эти огромные богатства, оцениваемые сегодня на сумму 200 миллиардов долларов, были спрятаны в 172 местах, в том числе в горах филиппинского острова Лусон, на дне залива Калатаган (в 112 километрах к югу от Манилы), а также в катакомбах форта Сантьяго, испанской цитадели XVI века, расположенной в самом сердце старой Манилы.
После того как секретное задание было выполнено, все принимавшие участие в захоронении сокровищ пленные и местные рабочие были расстреляны. Малайский Тигр оставался единственным, кто знал местонахождение всех кладов. Однако эту тайну он унес с собой в могилу: в 1946 году за преступления против человечества Ямасита был повешен, как военный преступник, в провинции Лагуна.
Прошло уже 50 лет с того времени, и хотя японские специалисты-историки и бывшие сослуживцы Малайского Тигра поднимают на смех историю клада, легенда продолжает жить. Ее подхлестывают отдельные находки, подогревают любители приключений, время от времени приезжающие на Филиппины.
Уже в конце войны среди жителей Манилы ходили по рукам карты с указанием месторасположения сокровищ. В 1971 году молодой слесарь Рохемо Рохос получил от японских знакомых карту, которая его заинтересовала. Следуя ей, он семь месяцев раскапывал склон в пригороде Багио, где в свое время размещался штаб Ямаситы, и обнаружил старинные японские рукописи, много золотых слитков и золотую статую Будды весом 2 тысячи фунтов. С триумфом возвратился он в родной город, его фотография и снимки Золотого 'Будды заполонили страницы манильских газет.
Однако радость слесаря была недолгой. Ранним апрельским утром 1971 года шестеро с оружием во главе с начальником полиции города Багио явились к Рохосу и предъявили ордер на обыск. Рохосу было предъявлено обвинение в финансовых нарушениях и незаконном хранении оружия. Полицейские исчезли в ночи, прихватив с собой Золотого Будду.
Время от времени в печать попадают сведения о новых находках. Так, журнал «Ньюсуик» упоминает, что спустя десять лет после находки Рохоса бульдозер наткнулся на россыпь драгоценностей, которые были оценены в 3 миллиона долларов.
Так был или не был на самом деле клад генерала Ямаситы? На этот вопрос попытался дать ответ японский журнал «Сюкан синте», приведя несколько любопытных свидетельств. Одно из них принадлежит бывшему майору японской армии М. Мацуноба, служившему в информотделе филиппинского фронта под началом Малайского Тигра.
«На последнем этапе войны, — рассказывает Ма-цуноба, — примерно с весны 1944 года, ситуация изменилась настолько, что уже трудно стало закупать провиант и другие необходимые для армии товары на циркулировавшие тогда на Филиппинах банкноты военного времени. Чтобы решить эту проблему, из Японии были отправлены золотые монеты мару-фуку. Груз переправлялся только один раз — на специальном бомбардировщике, под прикрытием пяти истребителей. Я был сопровождающим офицером при этом грузе. Всего наша армия получила около 10 тысяч монет, каждая весила 35 грамм. Кроме того, в нашем распоряжении были серебряные монеты, которые мы захватили при штурме Манилы, — около десяти грузовиков. Когда началось отступление, мы уходили по горным тропам. Неизрасходованные монеты пришлось зарыть в пригородах Багио. Эту работу проделали солдаты интендантской службы».
По словам бывшего майора, в конце 1953 года он ездил на Филиппины и попытался отыскать мару-фуку в Багио. Однако клада на месте не оказалось. По предположению Мацуноба он был найден американцами с помощью металлоискателей. Все остальные слухи о сокровищах генерала Ямаситы, приходит к выводу «Сюкан синте», не более чем досужий вымысел, и независимо от того, где будут вестись поиски — в горах, долинах или в море,— они наверняка окажутся тщетными.
Так это или нет, но в 70-х годах на Филиппинах поиски клада велись одновременно в 260 местах. Как стало недавно известно, в 1975 году президент Филиппин Фердинанд Маркое, ухватившись за тайну, провел секретную операцию по поиску сокровищ Ямаситы. В этой истории до сих пор еще не все ясно и перед исследователями стоит нелегкая задача отделить факты от вымысла.
Орландо Дулай, бывший губернатор филиппинской провинции Кирино, отбывающий пожизненное заключение за участие в убийстве мирных граждан во время правления Маркоса, заявил японскому агентству «Даидаи цусин»: «Я видел своими глазами, как из клада извлекали драгоценные камни. Ими заполнили три грузовика доверху. Сокровища вынимали в основном ночью, под охраной филиппинских военнослужащих и под присмотром нескольких японцев — бывших офицеров императорской армии...» Заявление это стало сенсацией, однако вот вопрос: насколько оно достоверно?
Сам же президент Маркое до поры до времени молчал. Но когда вокруг него стали собираться тучи — разоблачались финансовые злоупотребления, казнокрадство, взяточничество, многих стал интересовать вопрос, откуда у сына провинциального учителя, пришедшего в политику с весьма скромными средствами, такие огромные вклады в банках,— он заговорил: «В свое время я обнаружил клад Ямаситы, а в нем —Золотого Будду, который и принес мне миллиарды...»
Сообщение ошеломило публику. Однако где было найдено сокровище, куда подевался сам Будда (то ли его распилили, то ли тайно поместили в один из швейцарских банков) — все это неизвестно, осталось тайной. Сторонники Ф. Маркоса утверждают, что 10 миллиардов долларов, которые диктатор вывез в зарубежные банки,— это плод старательного кладо-искательства.
Время от времени в газетах появлялись новые сенсации — обнаружен или вот-вот будет обнаружен клад Ямаситы! Публиковались фотографии, на которых ответственные лица наблюдали за бурильными установками и рабочими, которые тюкали лопатами в каменистый грунт. Но вскоре все эти сенсации лопались как мыльные пузыри.
И тогда появлялись новые версии. Газета «Майнити дейли ньюс» сообщила: обнаруженные недавно на Филиппинах карты указывают, что львиная доля сокровищ, награбленных японцами на оккупированных территориях Азии, спрятана на дне залива Калатаган, в 112 километрах к югу от Манилы. Новые документы указывают, что на дне залива может находиться до 800 тонн золота на общую сумму 8 миллиардов долларов. Одновременно, по некоторым данным, в коралловых рифах Калатагана в водонепроницаемых ящиках могут быть спрятаны некоторые бесследно исчезнувшие документы японской оккупационной администрации на Филиппинах и в ряде других стран Юго-Восточной Азии, включая списки насажденной там разведывательной агентуры.
В 1986 году по поручению правительства Филиппин группа инженеров и аквалангистов исследовала дно залива Калатаган, используя специально сконструированный лазерный детектор. Однако, по данным «Майнити дейли ньюс», работе этой группы всячески мешали хорошо вооруженные банды неизвестных террористов. В частности, они совершили налет на лагерь поисковой экспедиции, попытались захватить в качестве заложника ее руководителя.
В феврале 1988 года на Филиппины прибыл отставной генерал-майор американской армии, 65-летний Джон Синглауб. Выступая в Маниле с заявлением, он объяснил свое пребывание в стране поисками клада Ямаситы. «Ньюсуик», воспользовавшись случаем, поместил на своих страницах материал о кладе Малайского Тигра. И хотя ряд газет считали, что «цель приезда на Филиппины Синглауба совсем иная», а «поиски клада лишь камуфляж» («Сюкан синте», «Малайя»), созданная в сотрудничестве с японцами компания «Ниппон стар» приступила к раскопкам в районе горы Макилинг, неподалеку от Манилы. При этом в одни лишь бурильные работы было вложено 50 тысяч долларов.
В конце февраля Джон Синглауб дал короткое интервью манильскому радио, в котором опроверг все слухи о некой политической активности, которой он занимался на Филиппинах, назвав их полностью лживыми. «Спекуляцией» назвал их и «Ньюсуик». Поблуждав в горах и долинах южной части острова Лусон, экспедиция Синглауба свернула все работы.
В последние годы поиски сокровищ переместились в старинный форт Сантьяго, заложенный испанцами на берегу реки Пасиг еще в XVI веке. Форт — главная достопримечательность Манилы: здесь всегда много туристов, любят приходить сюда в выходные дни и жители столицы. Но дело вовсе не в архитектурных достоинствах форта, получившего поистине мировую известность.
Началось все с того, что пожилой филиппинец Педро (его настоящее имя тщательно скрывается) решил поделиться тайной, которая мучила его более сорока лет. Педро рассказал советнику президента по национальной безопасности Эммануэлю Сориано, что в 1944 году он, будучи узником японского концлагеря, расположенного в то время в форте Сантьяго, по приказу японцев участвовал в захоронении 140 ящиков с золотыми слитками. По словам бывшего заключенного, они являются не чем иным, как «сокровищами генерала Ямаситы».
Педро подробно описал процесс погружения ящиков в шахту, глубина которой, по его словам, составляла 40 метров. Нарисовал даже план с обозначением места захоронения золота, стоимость которого по разным оценкам колеблется от 1,7 до 7 миллиардов долларов. Его рассказ звучал достаточно убедительно, особенно после того, как аналогичные сведения о спрятанных сокровищах были получены и из других источников.
В 1988 году президент Филиппин Корасон Акино в строгом секрете решила воскресить старый план своего предшественника Маркоса. Группа американских охотников за сокровищами с благословения Акино начала рыть туннели в катакомбах форта Сантьяго. Часть территории форта была огорожена высоким забором, и оттуда стали доноситься шум отбойных молотков и скрежет лопат. Для Роберта Кертиса, руководителя поисковой группы, эта работа была не в новинку. Поисками золота он занимался по личному указанию Маркоса еще в начале 70-х годов. Но в итоге с Филиппин его изгнали.
Тринадцать лет спустя Кертис и его партнер, бывший офицер американских «зеленых беретов», а ныне директор действующего в США Института благородных металлов Чарлз Макдугалд, убедили Акино, что им удалось напасть на след 400 тонн золота, спрятанного в катакомбах. «За 10 или 15 дней, — уверял Акино один из ее советников, — мы найдем столько * золота, что сможем выплатить весь внешний долг страны». Это было, конечно, преувеличение, хотя, как писала газета «Дейли Иомиури», Чарлз Макдугалд уверял, что располагает картой с примерными местами захоронения сокровищ в тайниках под фортом Сантьяго. Как утверждал Макдугалд, проживавший в то время в США бывший филиппинский правитель Фердинанд Маркое смог каким-то образом раздобыть карту клада под фортом, которую у него в свою очередь выкрал один из подручных отставного «зеленого берета».
Эта детективная история всплыла на поверхность, когда в конце февраля 1988 года внезапный обвал заживо похоронил двух филиппинских искателей сокровищ в подземном ходе под крепостью. Секретные раскопки становятся достоянием прессы. Перед телекамерами Макдугалд заявил, что обвал был «дурацкой ловушкой», устроенной японскими солдатами.
Филиппинский сенат оскорбился и смутился, узнав, что у правительства Акино был секретный план поиска сокровищ. Для многих сенаторов усилия Кертиса и Макдугалда были не чем иным, как осквернением форта, старейшего национального памятника. Туннели копались в такой близости от белого мраморного креста, установленного в память шестисот американцев и филиппинцев, убитых в форте во время войны, что это могло нанести еще больший урон национальной святыне.
Слухи о поисках клада, просочившиеся в газеты, формировали общественное мнение в стране не в пользу кладоискателей. Высказывалось уже открытое недовольство по поводу ущерба, нанесенного работами внешнему виду форта. Немалое раздражение вызывал и тот факт, что руководить раскопками была приглашена американская фирма, участие которой трудно было объяснить порывом бескорыстия. «Дейли Иомиури» сообщала, что ведающие делами члены конгресса Филиппин потребовали прекращения тайных поисков японских кладов, которые авантюристы разных мастей ведут не только в Маниле, но и в других районах страны.
Какое-то время Э. Сориано удавалось доказывать целесообразность продолжения поисков. Он громогласно заявил, что уверен «на тысячу процентов» в успехе своего дела. Но шансов обнаружить золото становилось все меньше. Спустя несколько месяцев Э. Сориано был снят с поста советника, оставив на память о себе груды камней и зияющие в земле дыры, которые вынуждены обходить посетители форта Сантьяго.
В начале 1995 года мировые агентства разнесли новое сенсационное известие: на Филиппинах обнаружена часть «сокровищ Ямаситы» — две тонны платины. По сообщению журнала «Самоунг», в море с 20-метровой глубины был поднят огромный полусферический слиток, который доставили в столицу в специальном контейнере. Находку оценили в 480 миллионов долларов. Специалисты филиппинского Национального бюро расследований были уверены, что это часть «японского клада», оцениваемого в десятки миллиардов долларов. Как заявил глава НБТ Эпимако Воласко, слиток был упакован в пластик и не исключено, что платину обнаружила два года назад экспедиция японских кладоискателей и укрыла сокровище на дне морском до лучших времен.
Но сенсация, похоже, не состоялась. Как заявило спустя две недели филиппинское правительство, слиток оказался куском обычного железа.
Сокровища же генерала Ямаситы до сих пор ждут других, более удачливых кладоискателей.
СЕРЕБРЯНАЯ ОПЕРАЦИЯ В МАНИЛЬСКОЙ БУХТЕ
В конце лета 1942 года неожиданно для японцев их оккупационные деньги на Филиппинах, которыми они владели уже несколько месяцев, начали стремительно обесцениваться. Японские солдаты с удивлением обнаруживали, что их месячного жалованья не хватает даже на кружку пива. Причиной тому был поток непонятно откуда взявшихся серебряных филиппинских песо, заполонивших рынки Манилы.
Каким-то образом серебро попадало даже к пленным в концентрационные лагеря. Американские заключенные покупали на эти деньги у японских часовых еду, одежду, медикаменты. При таком развитии событий их следующей покупкой могла стать свобода! Японцы поняли, что если они быстро не найдут источник серебра, то коррупция разъест всю систему управления на островах.
Откуда же взялось это серебро? "Все началось в первые месяцы 1942 года, когда сдача Филиппин стала неизбежной и члены филиппинского правительства и командование дислоцированных на островах американских войск решили спасать национальное богатство страны. В феврале на американской подводной лодке «Траут» было отправлено в Сан-Франциско золото в слитках на сумму около двух миллионов долларов и серебро на 360 тысяч долларов. Но вывезти оставшиеся 17 миллионов серебряных песо (по 50 центов каждое), лежавших упакованными в деревянных ящиках в стальном хранилище на Коррехидоре, не удавалось, противник быстро приближался, и времени оставалось совсем мало.
Двадцатого апреля американские офицеры прочертили на карте Манильской бухты две прямые линии через хорошо заметные ориентиры на берегу и получили точку их пересечения в заливе Кабалло, образуемом тонкой, загнутой оконечностью острова Коррехидор. Вода там была достаточно глубокой и неспокойной, чтобы помешать возможным спасательным работам противника. Здесь и решили затопить сокровища.
Капитан-лейтенант Джордж Дж. Харрисон, командовавший плавучими средствами в соседней бухте Ма-ривелес, собрал рабочую группу — дюжину матросов с затопленных в Манильской бухте плавучей базы подводных лодок «Канопус» и судна спасения субмарин «Пиджен», большинство которых были водолазами. Харрисон сообщил им, что дни Коррехидора сочтены и что работу нужно делать быстро, и ночью.
Тяжелые ящики, вмещавшие по 6 тысяч песо каждый, были погружены на две плоскодонные баржи, которые затем отбуксировали к месту затопления. Там уставшие матросы стали спихивать свой ценный груз в воду. Процесс перемещения 425 тонн серебра на дно Кабалло Бэй занял десять ночей. Когда работа была закончена, Харрисон отпустил их, предупредив:
— Если вас захватят, не проговоритесь, что вы водолазы.
Шестого мая Коррехидор капитулировал. Среди пленных оказались и водолазы. Шесть недель спустя комендант лагеря для военнопленных в Кабанатуане, в 90 милях от Манилы, послал за старшиной первой статьи Моррисом Мо Соломоном.
— Нам известно, что вы водолаз, — сказал он. — А Манильская гавань засорена затопленными судами. Ее необходимо расчистить для возобновления судоходства.
Разведка японцев работала прекрасно. Кроме Соломона они «вычислили» помощников боцмана Вирджила Джагхеда (Кувшинную Голову) Соерза, Уолласа Панчи (Толстого) Бартона, П. Слима (Тонкого) Манна и еще двух опытных водолазов. Перед тем как пленные покинули Кабанатуан, с ними повидался капитан-лейтенант Фрэнк Дэвис, их бывший командир на «Пиджене».
— Вы, конечно, понимаете, зачем на самом деле им понадобились, — сказал он. — Не позволяйте им добиться своего!
Американцы знали, что если японцы отправят их поднимать серебро, то им придется поднять для них часть или их расстреляют. И они решили, что отдадут его немного — столько, сколько нужно, чтобы отвлечь их внимание, а сколько смогут — утаят и передадут в лагерь, чтобы другие пленные смогли подкупить охранников и приобрести у них еду и лекарства. При этом они отдавали себе отчет, что рано или поздно их разоблачат и казнят за саботаж. Но шла война и это был шанс нанести врагу существенный вред.
По дороге в Манилу американцы заметили, как изменилось к ним отношение врагов. Улыбающиеся охранники в поезде раздали им всем сандвичи и сигареты. В Маниле их привели в чистую комнату в строении неподалеку от доков, где каждый получил во владение койку и запирающийся шкафчик. Воистину они теперь стали особо важными пленными!
В комнату, широко улыбаясь, вошел японец в поношенном гражданском костюме, очках с толстыми стеклами, с полоской седеющих волос вокруг обширной лысины. Он походил на персонажа из плохого шпионского фильма, но держался дружелюбно.
— Я — господин Есобэ, — высоким, мягким голосом представился он. — Мы будем работать вместе. Я уже немножко стар для ныряния, но у меня за плечами двадцать лет спасательных работ. Пойдемте познакомимся с нашим старшим офицером.Капитан Такиути встретил их на пристани. Это был молодой, любезный японец, происходивший из состоятельной семьи и хорошо говоривший по-английски. Он сообщил прибывшим, что в Коррехидоре им будет выделено под жилье просторное судно.Есобэ вместе с двумя охранниками показал пленным американское водолазное снаряжение, которое им удалось найти: несколько шлемов для ныряния на мелководье и две дюжины комплектов длинной, тяжелой нижней одежды. Работа предстояла опасная: стоило в таком шлеме наклонить голову больше чем на 45 градусов, как туда сразу набиралась вода и ныряльщик захлебывался. Мелководное снаряжение не было рассчитано на давление воды до 36 футов, а шланги на шлемах были такими старыми, что могли выйти из строя вместе с ныряльщиком на дне бухты.На судне, которое им отвели под жилье,— это была старая 60-футовая землечерпалка, пришвартованная у Северного пирса Коррехидора,— обитало еще шестеро филиппинцев, нанятых для обслуживания филиппинских же ныряльщиков, занимавшихся подъемом для японцев ящиков с серебром с конца мая. Из-под воды было извлечено уже восемнадцать ящиков на сумму 54 тысячи долларов. Как узнали американцы, эти ныряльщики никогда прежде не работали на такой большой глубине. Они слишком долго оставались на дне и очень быстро всплывали. В результате двое умерли в мучениях от кессонной болезни, и, когда третий потерял шлем и не смог подняться, оставшиеся филиппинцы отказались нырять, и японцы отправили их в тюрьму.
В ночь перед началом работ американцы собрались, чтобы обсудить ситуацию. Извлечение этих восемнадцати ящиков говорило о том, что и остальные могут быть подняты, и это обострило алчность врага. Было очевидно, что армия хотела присвоить себе всю заслугу добычи серебра, не желая поэтому привлекать для работ военно-морские силы. В связи с этим японцам пришлось мобилизовать на это дело военнопленных, которые решили теперь, что смогут добиться от них кое-каких уступок.Когда появился Такиути, водолазы заявили ему, что их поселили в настоящем свинарнике — его нужно почистить, отремонтировать и покрасить. Люди, которые заняты такой опасной работой, сказали они, нуждаются в уютных помещениях, где они могли бы полноценно отдохнуть.
— Отправляйтесь на берег и возьмите там все, что сочтете нужным, — ответил Такиути раздраженным пленникам. — Только поторопитесь, пожалуйста.
В горах хлама на Коррехидоре моряки подобрали массу полезного, и через несколько дней баржа, вычищенная и покрашенная, стала похожей на красивую яхту. Провели электричество, водопровод, поставили дровяную печку, оборудовали кабинет первой помощи, повесили книжные полки, а также отделили перегородками каюты и постелили ковер. (Что было совсем неплохо по стандартам жилья для военнопленных. Прежде этот ковер устилал кабинет генерала Макартура.)Едва американцы начали наслаждаться домашней жизнью, как появился Есобэ в сопровождении двух солдат и стал вежливо торопить их и филиппинцев погружаться на небольшое рыболовное судно. Они медленно обогнули восточную оконечность Коррехидора и, пыхтя, двинулись к бухте Кабалло. Американцы издалека увидели плоскодонную водолазную баржу, стоявшую на якоре точно над тем местом, куда они сбросили ящики с серебром! Через несколько минут после того, как они пришвартовались, к барже подплыл моторный катер, из которого вылез крупный, сурового вида бесстрастный японец. По его форме было видно, что он состоял в кемпе — особой, подобной гестапо, полицейской организации при армии. Они знали, что солдат можно было подкупить, но члены кемпе неподкупны, умны и никому не подотчетны в своих действиях — он мог просто застрелить их на месте.Первым делом особист прояснил ситуацию, дав понять американцам, что они будут поднимать со дна не корабли. Он поговорил с Есобэ, который затем подошел к ним и улыбаясь сообщил:
— Вам приказано достать серебро, утопленное здесь перед капитуляцией.
Американцы хотели было ответить ему, что ничего не знают ни о каком серебре, но, взглянув на агента кемпе, передумали.
У борта баржи покачивалось небольшое плоскодонное суденышко. С установленной на нем ручной лебедки в воду спускался толстый канат с похожим на пояс ремнем на конце. Когда ныряльщик находил ящик с серебром, он затягивал на нем этот ремень и два филиппинца наверху поднимали его.Соерзу предстояло нырять первым. Он надел шлем, пропустил шланг и спасательный леер справа под мышкой, взял в руки ремень подъемного каната и погрузился в воду. Вода была попеременно то теплой, то прохладной. Медленно и очень осторожно Соерз опускался по идущему вниз и удерживаемому там якорем толстому канату из манильской пеньки. Наконец его ноги коснулись песка и он встал. Некоторое время водолаз всматривался в дно вокруг себя — и вот увидел это!Возвышающиеся горой ящики находились в нескольких ярдах от него. Если враги только заподозрят, что серебро лежит все вместе такой кучей, они не допустят никакой задержки — опытные водолазы вытащат все ящики за несколько недель.Соерз стал размышлять: раз филиппинцы уже подняли восемнадцать ящиков, стало быть, японцы знают, что они стоят на правильном месте. Поэтому было бы разумно поднять сразу несколько ящиков, чтобы внушить доверие и получить время для разработки плана дальнейших действий. Он закрепил подъемный канат на ящике и дернул его три раза — сигнал филиппинцам тащить. Через пятнадцать минут Соерз поднялся на баржу. Сняв шлем, он ухмыльнулся — Есобэ и агент кемпе не обращали на него никакого внимания. Они оба находились на маленьком суденышке, отдавая команды взмокшим филиппинцам, перетаскивавшим ящик на корму. Агент кемпе старался держаться как можно ближе к серебру, всем своим видом давая понять, что будет защищать его до последней капли крови.
Следующим погружался Соломон, и он тоже прислал ящик. Третьим нырял Панчи Бартон, но он не прицепил к канату ничего.
— Ни черта не смог там найти, — сказал он Есобэ.— Наверное, уже все подобрали, что было поблизости.
— Попробуем еще, — ответил тот.
Когда они закончили работу в тот день и подошли к Северному пирсу, их встречал капитан Такиути с ветчиной и бутылкой виски. Из-под воды извлекли только 12 тысяч песо, но это было многообещающее начало.
На своей жилой барже американцы принялись готовить обед и составлять план. Два поднятых ящика основательно подмокли и уже начали гнить. При дальнейших погружениях им нужно будет выбрать среди ящиков наименее прочные и расшатать у них дно так, чтобы, когда их станут поднимать, тяжелые мешочки с серебром вывалились и рассыпались по дну. Тогда они смогут прихватить часть серебра с собой.
Мо Соломон взял несколько пар рабочих хлопчатобумажных брюк, отрезал штанины и сшил из них мешочки с завязками и веревками для привязывания к поясу. Водолаз должен был прицепить такой мешочек под нижнюю одежду перед погружением, на дне наполнить его песо, а поднявшись на баржу, передать товарищам, которые спрячут его под дождевиками, сложенными на палубе.
На следующий день первым нырял Слим Манн. Под одеждой он спрятал свайку для отделения у ящиков дна. Спустившись к ящикам, он отодрал от одного из них железные полосы и поддел дно с двух концов железной свайкой так, чтобы оно немного отошло. После этого он просигналил подъем и стал наблюдать. На полпути к поверхности ящик развалился и мешочки с серебром попадали на песок. Филиппинцы почувствовали исчезновение веса и снова опустили канат. Манн привязал другой полуразломанный ящик, и вновь мешочки с серебром упали на дно. После этого он воткнул свайку в песок и поднялся наверх.
На барже царила паника. Есобэ бегал по палубе как безумный — что случилось с серебром?! Неподалеку молча стоял агент кемпе и злобно глядел на Манна.
— Что за дьявольская работа! — притворно сердито закричал тот. — Эти ящики прогнили — они разваливаются, стоит к ним притронуться!
— Но ящики, поднятые вчера, были в полном порядке, — возразил Есобэ.
— Вчера нам повезло, — ответил Манн. — Посмотрите на те ящики — они же полны гнилой воды.
Есобэ вновь заходил по палубе, ломая руки и бормоча под нос:
— Мы должны работать лучше! Мы должны работать лучше!
Следующим нырял Бартон. Он набил свой мешочек до отказа песо, после чего привязал к канату целый ящик, чтобы успокоить Есобэ, и всплыл на поверхность в тот момент, когда его поднимали на пришвартованное к барже суденышко. Пока японцы осматривали ящик, Соломон отвязал его мешочек и сунул в прикрытое дождевиком ведро. Следующей была его очередь.
Вечером американцы сосчитали свою добычу: 750 долларов. Чтобы усыпить бдительность японцев и организовать систему доставки серебра американским пленным на Коррехидоре и в Маниле, требовалось гораздо больше.
— Джентльмены, мы должны работать лучше! — резюмировал Панчи Бартон.
За две следующие недели американцы принесли на свою баржу серебра еще на 10 тысяч долларов, при этом враг получил песо на 55 тысяч долларов. После этого несколько дней вода была слишком неспокойной, чтобы нырять. Есобэ не был удовлетворен сделанным. Он решил, что работа продвигается медленно, и единственный выход видел в том, чтобы привлечь еще несколько ныряльщиков.
В Кабанатуане, в лагере для военнопленных, японцы нашли еще трех опытных водолазов: торпедиста Роберта Шитса, помощника боцмана Джорджа Чепчика и помощника плотника X. Андерсона. Все они прежде служили в одной команде с Соерзом, Бартоном, Манном и их товарищами.
Когда они прибыли на борт, старые приятели объяснили ситуацию, затем показали свои «апартаменты». Вновь прибывшие были ошарашены. Внутри баржи в многочисленных укромных уголках были припрятаны табак, конфеты, арахис, соль, сахар, перец, яйца, кофе, ром.
Затем Шитс, Андерсон и Чопчик с восторгом сосчитали «улов» этого дня — филиппинские песо на сумму 1215 долларов. Свое богатство они прятали в трюме. Водолазы стали тащить за длинные лини и вытянули из люка ведра, полные монет.
— Проценты здесь, конечно, ничтожные, — пояснил Джагхед Соерз, — но мы не доверяем местным банкам.
В ведра досыпали серебра и опять опустили вниз. После этого «старички» рассказали своим прибывшим товарищам, как работает их система. Филиппинцам, занятым на воздушном насосе, было разрешено ездить к своим семьям в Манилу. Американцы внимательно наблюдали за ними, выясняли их отношение к микадо ехидными замечаниями в его адрес и, убедившись в их надежности, но не уверенные, смогут ли они помочь, открыли им, что прячут у себя серебро.
Филиппинцы нашли в Маниле нескольких китайцев — менял, которые были рады обменять японские оккупационные бумажки на филиппинское серебро по курсу черного рынка, обесценивавшего иену. Через некоторое время они запустили в оборот в Маниле так много серебра, что курс стал 30:1 и уже никто не хотел принимать японских денег. Песо шли в обмен на продукты и передавались американским военнопленным. Филиппинцы брали большие комиссионные, но американцы понимали, что те их заслужили — они рисковали жизнью.
На следующий день после прибытия Шитса и Чопчика Есобэ велел перевести жилую баржу к Южному пирсу, поближе к затопленному серебру, чтобы ускорить работу. Американцы были этим очень недовольны, так как здесь они уже находились не одни: с одного борта у них стоял вражеский буксир, с другого — баржа. Японские моряки наверняка теперь будут совать к ним свои носы. Впрочем, в тот день они оказались слишком занятыми для этого. Небо постепенно стало темнеть, а море покрылось большими волнами. Моряки стали готовиться к шторму.
Пришедший в этот район свирепый тайфун бушевал до самого утра. Казалось, по Манильской бухте бесконечной процессией гигантских волн прошествовало все Южно-Китайское море. Японцы покинули буксир и укрылись в казематах Коррехидора, но американцы остались оберегать свое плавсредство. Оно было деревянным и старым, и, если бы его бросило на прибрежные камни, весь запрещенный груз оказался бы на берегу.
Каким-то чудом они уцелели. Когда тайфун наконец унесся, Коррехидор предстал во всем своем разоренном виде. На нем не осталось ни одного стоящего дерева. Японскую баржу унесло. Дюжины ящиков с серебром подняло со дна и выбросило разбитыми на южный берег острова, где их быстро нашли филиппинские рабочие. Но жилая баржа американцев осталась привязанной к пирсу.
Две недели японцы были вынуждены заниматься ликвидацией последствий тайфуна, и это предоставило водолазам лучшую возможность для передачи серебра другим американцам на Коррехидоре. На побережье для наведения порядка были присланы рабочие группы военнопленных. Их охраняли плохо, и японские солдаты не могли отличить водолазов от других американцев. По два, по три раза они проникали в их ряды и начинали работать, а когда охранники отворачивались, распихивали изумленным пленным серебро. Таким образом водолазы раздали тысячи песо, после чего решили больше не испытывать судьбу. И хорошо сделали, так как утром к ним пришел капитан Такиути в сопровождении другого, имевшего весьма злобный вид офицера.
Не говоря ни слова японцы прошли через кубрик, ощупывая матрацы, заглядывая под кучи водолазной одежды; зашли в медицинский кабинет, осмотрели печь и книжные полки. Так, значит, враги все же заподозрили их! Наконец Такиути подошел к ковру, закрывавшему люк вниз. Такиути знал о трюме, в котором сейчас все еще лежали тысячи песо. Водолазы решили, что игра окончена.
— Вы должны удвоить свои усилия по подъему серебра, — вдруг, к всеобщему удивлению, строго сказал он и, повернувшись, ушел.
— Похоже, он забыл о трюме! — после некоторого молчания произнес кто-то.
— Ничего он не забыл, — ответил Соерз. — Последний раз, когда он его видел, трюм был сырым и грязным. Наверное, он просто не хотел пачкаться. Они еще вернутся! Давайте-ка все вытащим оттуда!
Им оставалось только одно: вернуть груды своего серебра обратно в море. В этот же день десять ведер монет были опущены на дно.
А на следующий день опять пришел Такиути вместе с тремя солдатами, которые дюйм за дюймом обшарили всю баржу. Водолазы следили за ними с выражением оскорбленной невинности.
— Мы так старались для вас, капитан, — с деланной обидой сказал Мо Соломон. — А вы заподозрили нас в воровстве или еще там в чем-то!
— Не думаю, чтобы это было возможно, — огрызнулся Такиути, — воровство или еще что-то!
Когда он уводил с баржи свою инспекционную команду, его лицо было красным от досады. Он не нашел ни одной монетки. Но когда он найдет — всех этих американцев расстреляют!
Но этим японцы не ограничились. Когда утром водолазы стали готовиться к погружению, на барже неожиданно появился особист. Он поговорил с Есобэ и начал раздеваться.
— Он собирается нырять, — сообщил Есобэ, — чтобы посмотреть, что вы там делаете на дне. Водолазы переглянулись. Это был конец. Агенту нельзя было позволить всплыть живым. Но тогда они все тоже были обречены. Враги не примут никаких объяснений в случае его смерти.
Агент кемпе приладил шлем и залез в воду. Бартон проверил воздушный шланг, Шитс поправил спасательный леер, прикидывая, как сорвет с него шлем, когда тот достигнет дна.
Особист взялся за уходящий вниз канат с якорем и стал погружаться. Но, опустившись лишь на несколько футов, вдруг снова всплыл, поднялся на суденышко и, сняв шлем, подошел к Есобэ и стал с ним совещаться.
— У него клаустрофобия, — объяснил американцам Есобэ. — Он не может оставаться в шлеме. Он решил, что если бы вы делали внизу что-то не так, то не стали бы ему помогать готовиться к погружению.
Спасательные работы продолжались до поздней осени. К тому времени японцам стало ясно, что все серебро на черный рынок Манилы попадает из бухты Кабалло. Но они совершенно не допускали версии, что поступает оно через американских водолазов. Американцы ни за что не смогли бы провести кемпе!
Тайная полиция теперь официально рапортовала, что все пускаемое в обращение серебро берется из ящиков, выброшенных на берег тайфуном. На этом дело закрыли. Чтобы окончательно про него забыть, они отменили и подъемные работы, чему все были рады, особенно американцы.
Водолазов отправили в Манилу работать портовыми грузчиками в бригаду, возглавляемую капитан-лейтенантом Джорджем Дж. Харрисоном, который руководил ими при затоплении серебра, и два следующих года они провели с «четырьмястами злодеями Джей Джея», занимавшимися саботажем при перевозе транспортными судами противника военных грузов и продовольствия. О многих отплывших кораблях, перегруженных с таким расчетом, чтобы они перевернулись при ветреной погоде, и имевших дырки в корпусах, больше никогда не слышали.
Все эти люди остались живы, за исключением Джорджа Чопчика, который умер в 1944 году на борту корабля, перевозившего пленных в Японию.
Что же касается серебра, то сразу после войны Военно-морские силы США подняли его на сумму приблизительно 2 миллиона 500 тысяч долларов, но потом прекратили работы. Ящики продолжали разрушаться от гниения и повреждений, нанесенных им американскими пленными водолазами, и усилия по их спасению стали обходиться дороже, чем стоило само серебро.
В 1947 году двое американцев заключили с филиппинским правительством контракт, но смогли поднять монет только еще на 250 тысяч долларов.
До сих пор на дне Кабалло Бэй покоятся серебряные филиппинские песо, эквивалентные четырем с лишним миллионам американских долларов. Рассыпанные и занесенные песком после многих штормов, они, вероятно, останутся там навсегда.
В конце лета 1942 года неожиданно для японцев их оккупационные деньги на Филиппинах, которыми они владели уже несколько месяцев, начали стремительно обесцениваться. Японские солдаты с удивлением обнаруживали, что их месячного жалованья не хватает даже на кружку пива. Причиной тому был поток непонятно откуда взявшихся серебряных филиппинских песо, заполонивших рынки Манилы.
Каким-то образом серебро попадало даже к пленным в концентрационные лагеря. Американские заключенные покупали на эти деньги у японских часовых еду, одежду, медикаменты. При таком развитии событий их следующей покупкой могла стать свобода! Японцы поняли, что если они быстро не найдут источник серебра, то коррупция разъест всю систему управления на островах.
Откуда же взялось это серебро? "Все началось в первые месяцы 1942 года, когда сдача Филиппин стала неизбежной и члены филиппинского правительства и командование дислоцированных на островах американских войск решили спасать национальное богатство страны. В феврале на американской подводной лодке «Траут» было отправлено в Сан-Франциско золото в слитках на сумму около двух миллионов долларов и серебро на 360 тысяч долларов. Но вывезти оставшиеся 17 миллионов серебряных песо (по 50 центов каждое), лежавших упакованными в деревянных ящиках в стальном хранилище на Коррехидоре, не удавалось, противник быстро приближался, и времени оставалось совсем мало.
Двадцатого апреля американские офицеры прочертили на карте Манильской бухты две прямые линии через хорошо заметные ориентиры на берегу и получили точку их пересечения в заливе Кабалло, образуемом тонкой, загнутой оконечностью острова Коррехидор. Вода там была достаточно глубокой и неспокойной, чтобы помешать возможным спасательным работам противника. Здесь и решили затопить сокровища.
Капитан-лейтенант Джордж Дж. Харрисон, командовавший плавучими средствами в соседней бухте Ма-ривелес, собрал рабочую группу — дюжину матросов с затопленных в Манильской бухте плавучей базы подводных лодок «Канопус» и судна спасения субмарин «Пиджен», большинство которых были водолазами. Харрисон сообщил им, что дни Коррехидора сочтены и что работу нужно делать быстро, и ночью.
Тяжелые ящики, вмещавшие по 6 тысяч песо каждый, были погружены на две плоскодонные баржи, которые затем отбуксировали к месту затопления. Там уставшие матросы стали спихивать свой ценный груз в воду. Процесс перемещения 425 тонн серебра на дно Кабалло Бэй занял десять ночей. Когда работа была закончена, Харрисон отпустил их, предупредив:
— Если вас захватят, не проговоритесь, что вы водолазы.
Шестого мая Коррехидор капитулировал. Среди пленных оказались и водолазы. Шесть недель спустя комендант лагеря для военнопленных в Кабанатуане, в 90 милях от Манилы, послал за старшиной первой статьи Моррисом Мо Соломоном.
— Нам известно, что вы водолаз, — сказал он. — А Манильская гавань засорена затопленными судами. Ее необходимо расчистить для возобновления судоходства.
Разведка японцев работала прекрасно. Кроме Соломона они «вычислили» помощников боцмана Вирджила Джагхеда (Кувшинную Голову) Соерза, Уолласа Панчи (Толстого) Бартона, П. Слима (Тонкого) Манна и еще двух опытных водолазов. Перед тем как пленные покинули Кабанатуан, с ними повидался капитан-лейтенант Фрэнк Дэвис, их бывший командир на «Пиджене».
— Вы, конечно, понимаете, зачем на самом деле им понадобились, — сказал он. — Не позволяйте им добиться своего!
Американцы знали, что если японцы отправят их поднимать серебро, то им придется поднять для них часть или их расстреляют. И они решили, что отдадут его немного — столько, сколько нужно, чтобы отвлечь их внимание, а сколько смогут — утаят и передадут в лагерь, чтобы другие пленные смогли подкупить охранников и приобрести у них еду и лекарства. При этом они отдавали себе отчет, что рано или поздно их разоблачат и казнят за саботаж. Но шла война и это был шанс нанести врагу существенный вред.
По дороге в Манилу американцы заметили, как изменилось к ним отношение врагов. Улыбающиеся охранники в поезде раздали им всем сандвичи и сигареты. В Маниле их привели в чистую комнату в строении неподалеку от доков, где каждый получил во владение койку и запирающийся шкафчик. Воистину они теперь стали особо важными пленными!
В комнату, широко улыбаясь, вошел японец в поношенном гражданском костюме, очках с толстыми стеклами, с полоской седеющих волос вокруг обширной лысины. Он походил на персонажа из плохого шпионского фильма, но держался дружелюбно.
— Я — господин Есобэ, — высоким, мягким голосом представился он. — Мы будем работать вместе. Я уже немножко стар для ныряния, но у меня за плечами двадцать лет спасательных работ. Пойдемте познакомимся с нашим старшим офицером.Капитан Такиути встретил их на пристани. Это был молодой, любезный японец, происходивший из состоятельной семьи и хорошо говоривший по-английски. Он сообщил прибывшим, что в Коррехидоре им будет выделено под жилье просторное судно.Есобэ вместе с двумя охранниками показал пленным американское водолазное снаряжение, которое им удалось найти: несколько шлемов для ныряния на мелководье и две дюжины комплектов длинной, тяжелой нижней одежды. Работа предстояла опасная: стоило в таком шлеме наклонить голову больше чем на 45 градусов, как туда сразу набиралась вода и ныряльщик захлебывался. Мелководное снаряжение не было рассчитано на давление воды до 36 футов, а шланги на шлемах были такими старыми, что могли выйти из строя вместе с ныряльщиком на дне бухты.На судне, которое им отвели под жилье,— это была старая 60-футовая землечерпалка, пришвартованная у Северного пирса Коррехидора,— обитало еще шестеро филиппинцев, нанятых для обслуживания филиппинских же ныряльщиков, занимавшихся подъемом для японцев ящиков с серебром с конца мая. Из-под воды было извлечено уже восемнадцать ящиков на сумму 54 тысячи долларов. Как узнали американцы, эти ныряльщики никогда прежде не работали на такой большой глубине. Они слишком долго оставались на дне и очень быстро всплывали. В результате двое умерли в мучениях от кессонной болезни, и, когда третий потерял шлем и не смог подняться, оставшиеся филиппинцы отказались нырять, и японцы отправили их в тюрьму.
В ночь перед началом работ американцы собрались, чтобы обсудить ситуацию. Извлечение этих восемнадцати ящиков говорило о том, что и остальные могут быть подняты, и это обострило алчность врага. Было очевидно, что армия хотела присвоить себе всю заслугу добычи серебра, не желая поэтому привлекать для работ военно-морские силы. В связи с этим японцам пришлось мобилизовать на это дело военнопленных, которые решили теперь, что смогут добиться от них кое-каких уступок.Когда появился Такиути, водолазы заявили ему, что их поселили в настоящем свинарнике — его нужно почистить, отремонтировать и покрасить. Люди, которые заняты такой опасной работой, сказали они, нуждаются в уютных помещениях, где они могли бы полноценно отдохнуть.
— Отправляйтесь на берег и возьмите там все, что сочтете нужным, — ответил Такиути раздраженным пленникам. — Только поторопитесь, пожалуйста.
В горах хлама на Коррехидоре моряки подобрали массу полезного, и через несколько дней баржа, вычищенная и покрашенная, стала похожей на красивую яхту. Провели электричество, водопровод, поставили дровяную печку, оборудовали кабинет первой помощи, повесили книжные полки, а также отделили перегородками каюты и постелили ковер. (Что было совсем неплохо по стандартам жилья для военнопленных. Прежде этот ковер устилал кабинет генерала Макартура.)Едва американцы начали наслаждаться домашней жизнью, как появился Есобэ в сопровождении двух солдат и стал вежливо торопить их и филиппинцев погружаться на небольшое рыболовное судно. Они медленно обогнули восточную оконечность Коррехидора и, пыхтя, двинулись к бухте Кабалло. Американцы издалека увидели плоскодонную водолазную баржу, стоявшую на якоре точно над тем местом, куда они сбросили ящики с серебром! Через несколько минут после того, как они пришвартовались, к барже подплыл моторный катер, из которого вылез крупный, сурового вида бесстрастный японец. По его форме было видно, что он состоял в кемпе — особой, подобной гестапо, полицейской организации при армии. Они знали, что солдат можно было подкупить, но члены кемпе неподкупны, умны и никому не подотчетны в своих действиях — он мог просто застрелить их на месте.Первым делом особист прояснил ситуацию, дав понять американцам, что они будут поднимать со дна не корабли. Он поговорил с Есобэ, который затем подошел к ним и улыбаясь сообщил:
— Вам приказано достать серебро, утопленное здесь перед капитуляцией.
Американцы хотели было ответить ему, что ничего не знают ни о каком серебре, но, взглянув на агента кемпе, передумали.
У борта баржи покачивалось небольшое плоскодонное суденышко. С установленной на нем ручной лебедки в воду спускался толстый канат с похожим на пояс ремнем на конце. Когда ныряльщик находил ящик с серебром, он затягивал на нем этот ремень и два филиппинца наверху поднимали его.Соерзу предстояло нырять первым. Он надел шлем, пропустил шланг и спасательный леер справа под мышкой, взял в руки ремень подъемного каната и погрузился в воду. Вода была попеременно то теплой, то прохладной. Медленно и очень осторожно Соерз опускался по идущему вниз и удерживаемому там якорем толстому канату из манильской пеньки. Наконец его ноги коснулись песка и он встал. Некоторое время водолаз всматривался в дно вокруг себя — и вот увидел это!Возвышающиеся горой ящики находились в нескольких ярдах от него. Если враги только заподозрят, что серебро лежит все вместе такой кучей, они не допустят никакой задержки — опытные водолазы вытащат все ящики за несколько недель.Соерз стал размышлять: раз филиппинцы уже подняли восемнадцать ящиков, стало быть, японцы знают, что они стоят на правильном месте. Поэтому было бы разумно поднять сразу несколько ящиков, чтобы внушить доверие и получить время для разработки плана дальнейших действий. Он закрепил подъемный канат на ящике и дернул его три раза — сигнал филиппинцам тащить. Через пятнадцать минут Соерз поднялся на баржу. Сняв шлем, он ухмыльнулся — Есобэ и агент кемпе не обращали на него никакого внимания. Они оба находились на маленьком суденышке, отдавая команды взмокшим филиппинцам, перетаскивавшим ящик на корму. Агент кемпе старался держаться как можно ближе к серебру, всем своим видом давая понять, что будет защищать его до последней капли крови.
Следующим погружался Соломон, и он тоже прислал ящик. Третьим нырял Панчи Бартон, но он не прицепил к канату ничего.
— Ни черта не смог там найти, — сказал он Есобэ.— Наверное, уже все подобрали, что было поблизости.
— Попробуем еще, — ответил тот.
Когда они закончили работу в тот день и подошли к Северному пирсу, их встречал капитан Такиути с ветчиной и бутылкой виски. Из-под воды извлекли только 12 тысяч песо, но это было многообещающее начало.
На своей жилой барже американцы принялись готовить обед и составлять план. Два поднятых ящика основательно подмокли и уже начали гнить. При дальнейших погружениях им нужно будет выбрать среди ящиков наименее прочные и расшатать у них дно так, чтобы, когда их станут поднимать, тяжелые мешочки с серебром вывалились и рассыпались по дну. Тогда они смогут прихватить часть серебра с собой.
Мо Соломон взял несколько пар рабочих хлопчатобумажных брюк, отрезал штанины и сшил из них мешочки с завязками и веревками для привязывания к поясу. Водолаз должен был прицепить такой мешочек под нижнюю одежду перед погружением, на дне наполнить его песо, а поднявшись на баржу, передать товарищам, которые спрячут его под дождевиками, сложенными на палубе.
На следующий день первым нырял Слим Манн. Под одеждой он спрятал свайку для отделения у ящиков дна. Спустившись к ящикам, он отодрал от одного из них железные полосы и поддел дно с двух концов железной свайкой так, чтобы оно немного отошло. После этого он просигналил подъем и стал наблюдать. На полпути к поверхности ящик развалился и мешочки с серебром попадали на песок. Филиппинцы почувствовали исчезновение веса и снова опустили канат. Манн привязал другой полуразломанный ящик, и вновь мешочки с серебром упали на дно. После этого он воткнул свайку в песок и поднялся наверх.
На барже царила паника. Есобэ бегал по палубе как безумный — что случилось с серебром?! Неподалеку молча стоял агент кемпе и злобно глядел на Манна.
— Что за дьявольская работа! — притворно сердито закричал тот. — Эти ящики прогнили — они разваливаются, стоит к ним притронуться!
— Но ящики, поднятые вчера, были в полном порядке, — возразил Есобэ.
— Вчера нам повезло, — ответил Манн. — Посмотрите на те ящики — они же полны гнилой воды.
Есобэ вновь заходил по палубе, ломая руки и бормоча под нос:
— Мы должны работать лучше! Мы должны работать лучше!
Следующим нырял Бартон. Он набил свой мешочек до отказа песо, после чего привязал к канату целый ящик, чтобы успокоить Есобэ, и всплыл на поверхность в тот момент, когда его поднимали на пришвартованное к барже суденышко. Пока японцы осматривали ящик, Соломон отвязал его мешочек и сунул в прикрытое дождевиком ведро. Следующей была его очередь.
Вечером американцы сосчитали свою добычу: 750 долларов. Чтобы усыпить бдительность японцев и организовать систему доставки серебра американским пленным на Коррехидоре и в Маниле, требовалось гораздо больше.
— Джентльмены, мы должны работать лучше! — резюмировал Панчи Бартон.
За две следующие недели американцы принесли на свою баржу серебра еще на 10 тысяч долларов, при этом враг получил песо на 55 тысяч долларов. После этого несколько дней вода была слишком неспокойной, чтобы нырять. Есобэ не был удовлетворен сделанным. Он решил, что работа продвигается медленно, и единственный выход видел в том, чтобы привлечь еще несколько ныряльщиков.
В Кабанатуане, в лагере для военнопленных, японцы нашли еще трех опытных водолазов: торпедиста Роберта Шитса, помощника боцмана Джорджа Чепчика и помощника плотника X. Андерсона. Все они прежде служили в одной команде с Соерзом, Бартоном, Манном и их товарищами.
Когда они прибыли на борт, старые приятели объяснили ситуацию, затем показали свои «апартаменты». Вновь прибывшие были ошарашены. Внутри баржи в многочисленных укромных уголках были припрятаны табак, конфеты, арахис, соль, сахар, перец, яйца, кофе, ром.
Затем Шитс, Андерсон и Чопчик с восторгом сосчитали «улов» этого дня — филиппинские песо на сумму 1215 долларов. Свое богатство они прятали в трюме. Водолазы стали тащить за длинные лини и вытянули из люка ведра, полные монет.
— Проценты здесь, конечно, ничтожные, — пояснил Джагхед Соерз, — но мы не доверяем местным банкам.
В ведра досыпали серебра и опять опустили вниз. После этого «старички» рассказали своим прибывшим товарищам, как работает их система. Филиппинцам, занятым на воздушном насосе, было разрешено ездить к своим семьям в Манилу. Американцы внимательно наблюдали за ними, выясняли их отношение к микадо ехидными замечаниями в его адрес и, убедившись в их надежности, но не уверенные, смогут ли они помочь, открыли им, что прячут у себя серебро.
Филиппинцы нашли в Маниле нескольких китайцев — менял, которые были рады обменять японские оккупационные бумажки на филиппинское серебро по курсу черного рынка, обесценивавшего иену. Через некоторое время они запустили в оборот в Маниле так много серебра, что курс стал 30:1 и уже никто не хотел принимать японских денег. Песо шли в обмен на продукты и передавались американским военнопленным. Филиппинцы брали большие комиссионные, но американцы понимали, что те их заслужили — они рисковали жизнью.
На следующий день после прибытия Шитса и Чопчика Есобэ велел перевести жилую баржу к Южному пирсу, поближе к затопленному серебру, чтобы ускорить работу. Американцы были этим очень недовольны, так как здесь они уже находились не одни: с одного борта у них стоял вражеский буксир, с другого — баржа. Японские моряки наверняка теперь будут совать к ним свои носы. Впрочем, в тот день они оказались слишком занятыми для этого. Небо постепенно стало темнеть, а море покрылось большими волнами. Моряки стали готовиться к шторму.
Пришедший в этот район свирепый тайфун бушевал до самого утра. Казалось, по Манильской бухте бесконечной процессией гигантских волн прошествовало все Южно-Китайское море. Японцы покинули буксир и укрылись в казематах Коррехидора, но американцы остались оберегать свое плавсредство. Оно было деревянным и старым, и, если бы его бросило на прибрежные камни, весь запрещенный груз оказался бы на берегу.
Каким-то чудом они уцелели. Когда тайфун наконец унесся, Коррехидор предстал во всем своем разоренном виде. На нем не осталось ни одного стоящего дерева. Японскую баржу унесло. Дюжины ящиков с серебром подняло со дна и выбросило разбитыми на южный берег острова, где их быстро нашли филиппинские рабочие. Но жилая баржа американцев осталась привязанной к пирсу.
Две недели японцы были вынуждены заниматься ликвидацией последствий тайфуна, и это предоставило водолазам лучшую возможность для передачи серебра другим американцам на Коррехидоре. На побережье для наведения порядка были присланы рабочие группы военнопленных. Их охраняли плохо, и японские солдаты не могли отличить водолазов от других американцев. По два, по три раза они проникали в их ряды и начинали работать, а когда охранники отворачивались, распихивали изумленным пленным серебро. Таким образом водолазы раздали тысячи песо, после чего решили больше не испытывать судьбу. И хорошо сделали, так как утром к ним пришел капитан Такиути в сопровождении другого, имевшего весьма злобный вид офицера.
Не говоря ни слова японцы прошли через кубрик, ощупывая матрацы, заглядывая под кучи водолазной одежды; зашли в медицинский кабинет, осмотрели печь и книжные полки. Так, значит, враги все же заподозрили их! Наконец Такиути подошел к ковру, закрывавшему люк вниз. Такиути знал о трюме, в котором сейчас все еще лежали тысячи песо. Водолазы решили, что игра окончена.
— Вы должны удвоить свои усилия по подъему серебра, — вдруг, к всеобщему удивлению, строго сказал он и, повернувшись, ушел.
— Похоже, он забыл о трюме! — после некоторого молчания произнес кто-то.
— Ничего он не забыл, — ответил Соерз. — Последний раз, когда он его видел, трюм был сырым и грязным. Наверное, он просто не хотел пачкаться. Они еще вернутся! Давайте-ка все вытащим оттуда!
Им оставалось только одно: вернуть груды своего серебра обратно в море. В этот же день десять ведер монет были опущены на дно.
А на следующий день опять пришел Такиути вместе с тремя солдатами, которые дюйм за дюймом обшарили всю баржу. Водолазы следили за ними с выражением оскорбленной невинности.
— Мы так старались для вас, капитан, — с деланной обидой сказал Мо Соломон. — А вы заподозрили нас в воровстве или еще там в чем-то!
— Не думаю, чтобы это было возможно, — огрызнулся Такиути, — воровство или еще что-то!
Когда он уводил с баржи свою инспекционную команду, его лицо было красным от досады. Он не нашел ни одной монетки. Но когда он найдет — всех этих американцев расстреляют!
Но этим японцы не ограничились. Когда утром водолазы стали готовиться к погружению, на барже неожиданно появился особист. Он поговорил с Есобэ и начал раздеваться.
— Он собирается нырять, — сообщил Есобэ, — чтобы посмотреть, что вы там делаете на дне. Водолазы переглянулись. Это был конец. Агенту нельзя было позволить всплыть живым. Но тогда они все тоже были обречены. Враги не примут никаких объяснений в случае его смерти.
Агент кемпе приладил шлем и залез в воду. Бартон проверил воздушный шланг, Шитс поправил спасательный леер, прикидывая, как сорвет с него шлем, когда тот достигнет дна.
Особист взялся за уходящий вниз канат с якорем и стал погружаться. Но, опустившись лишь на несколько футов, вдруг снова всплыл, поднялся на суденышко и, сняв шлем, подошел к Есобэ и стал с ним совещаться.
— У него клаустрофобия, — объяснил американцам Есобэ. — Он не может оставаться в шлеме. Он решил, что если бы вы делали внизу что-то не так, то не стали бы ему помогать готовиться к погружению.
Спасательные работы продолжались до поздней осени. К тому времени японцам стало ясно, что все серебро на черный рынок Манилы попадает из бухты Кабалло. Но они совершенно не допускали версии, что поступает оно через американских водолазов. Американцы ни за что не смогли бы провести кемпе!
Тайная полиция теперь официально рапортовала, что все пускаемое в обращение серебро берется из ящиков, выброшенных на берег тайфуном. На этом дело закрыли. Чтобы окончательно про него забыть, они отменили и подъемные работы, чему все были рады, особенно американцы.
Водолазов отправили в Манилу работать портовыми грузчиками в бригаду, возглавляемую капитан-лейтенантом Джорджем Дж. Харрисоном, который руководил ими при затоплении серебра, и два следующих года они провели с «четырьмястами злодеями Джей Джея», занимавшимися саботажем при перевозе транспортными судами противника военных грузов и продовольствия. О многих отплывших кораблях, перегруженных с таким расчетом, чтобы они перевернулись при ветреной погоде, и имевших дырки в корпусах, больше никогда не слышали.
Все эти люди остались живы, за исключением Джорджа Чопчика, который умер в 1944 году на борту корабля, перевозившего пленных в Японию.
Что же касается серебра, то сразу после войны Военно-морские силы США подняли его на сумму приблизительно 2 миллиона 500 тысяч долларов, но потом прекратили работы. Ящики продолжали разрушаться от гниения и повреждений, нанесенных им американскими пленными водолазами, и усилия по их спасению стали обходиться дороже, чем стоило само серебро.
В 1947 году двое американцев заключили с филиппинским правительством контракт, но смогли поднять монет только еще на 250 тысяч долларов.
До сих пор на дне Кабалло Бэй покоятся серебряные филиппинские песо, эквивалентные четырем с лишним миллионам американских долларов. Рассыпанные и занесенные песком после многих штормов, они, вероятно, останутся там навсегда.
-
- Председатель ЦКЮК
- Сообщения: 8318
- Зарегистрирован: 12 лет 10 месяцев
- Имя: Владимир.
- Местонахождение: Миллербурхский район))
- Благодарил (а): 19151 раз
- Поблагодарили: 8461 раз
Спасибо за байки. zxfbhngt
Слава страха в бою не знавшим, Присягнувшим под шёлком алым, Всем солдатам – живым и павшим, Вечная Слава .
-
- Новичок
- Сообщения: 7
- Зарегистрирован: 12 лет 9 месяцев
- Имя: Имя
кто нашёл клад хрен когда раскажет.если не дебил конечно.