Сколько существуют азартные игры, столько и люди, играющие не по правилам. Когда появились карты в России, точно не известно, но в 1649 году их уже официально запретили, а при Петре I они снова стали популярны. Примерно столько же работают у нас и шулера, которые стали довольно интересным явлением.
Примечательно, что недобросовестные игроки встречались как среди заведомо сомнительной публики, так и среди аристократов, офицеров, вполне уважаемых граждан. Возможно, потому что многие из них привыкли жить не по средствам, плодили большие долги. Известным шулером был одиозный Федор Толстой по кличке «американец», хотя это была лишь малая часть его сомнительных похождений. Однажды Пушкин после очередной некрасивой выходки графа даже разразился эпиграммой:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он – слава Богу,
– Только что картежный вор...
При этом Толстой и не скрывал того, что он шулер, и у него были помощники.
В Российской империи вообще шулера обычно работали группами. Минимум вдвоем, где один основной игрок, а второй на подхвате. Хотя, конечно, иногда встречались ассы-одиночки (или наоборот новички). В группу нередко входили и женщины. Они часто флиртом отвлекали потенциальных жертв, а еще негласно собирали информацию, занимались "разведкой" в обществе. Обмануть чаще пытались богатых приезжих. Во время игры шулера сначала давали им выиграть, а еще сами проигрывали друг другу крупные суммы, они ведь все равно возвращались в общий котел. Это должно было создать иллюзию честной игры. В общем все примерно как и сейчас.
Многие из шулеров старались заводить как можно больше полезных знакомств, чтобы создать иллюзию респектабельности, засветиться в компании уважаемых людей. Если они не водили совсем уж близкой дружбы с таковыми, старались завладеть хотя бы их визитными карточками. Такие карточки часто оставляли на входе визитеры, которые заходили в гости. Поэтому их наличие как бы ненароком намекало потенциальной жертве, что данного многоуважаемого господина посещают важные персоны.
Были и свои суеверия. Например, давняя легенда гласила, что особенно удачна игра рядом с жилищем палача. Поэтому в Петербурге самый известный притон был устроен в доходных домах на Офицерской улице (сейчас улица Декабристов), из которых был виден Литовский замок (известная тюрьма, разрушенная в 1917 году). При замке как раз был и палач, живший там же. Однажды тайный советник проиграл в притоне огромные деньги, при этом казенные. Туда нагрянула полиция и попыталась разобраться с этим безобразием, но встретила мощное сопротивление картежников. Скандал в итоге замяли, а горожане стали иронично называть это место "le passage des Thermopyles" (в честь Фермопильского ущелья, которое мужественно защищали спартанцы). Притон отстояли, и люди продолжили проигрывать там деньги. Но в России были именно нелегальные заведения, с которыми боролись обычно не очень усердно. А вот официальных казино у нас не было.
Шулера использовали разные способы. И ловкость рук при подмене карт, и крапленые карты, которые могли метить и заранее помещать в специально приготовленную колоду. Подсовывание становилось отдельной авантюрой. Иногда готовые колоды завозили в небольшие города и продавали там по дешевке вместе с массой других товаров и ждали, пока партия разойдется, а потом наведывались к купившим. Иногда тайно подменяли на месте. Иногда незаметно метили карты при раздаче, например, беря их специально замасленными пальцами в нужных местах, незаметно царапали их ногтями или перстнями с острыми частями. Была и еще масса других приемов, которые были незаметны для глаза обычного человека, но эффективны для людей, оттачивавших мастерство годами. Могли незаметно положить на стол полированный предмет в качестве зеркала. Изобретали чудо-механизмы, хотя все же именно механизмы у нас были не так популярны как на Западе.
Шулеров периодически ловили. В полицию не обращались, а устраивали самосуд на месте. Поколачивали, потом с позором выгоняли и не имели с ними дел. Офицеров выпроваживали из армии. Свидригайлов в разговоре с Раскольниковым честно говорит, что раньше был шулером и его не раз поколачивали, но охоту к нечестной игре не отбивали этим. Шулерство часто было трудно доказуемо, а обвиненный еще теоретически мог и на дуэль вызвать. Поэтому людей редко обвиняли без жестких доказательств, а одного подозрения было недостаточно. В пьесе Михаила Булгакова «Кабала святош» есть эпизод, где король Людовик XIV ловит шулера. Он спрашивает, что ему с ним делать, а ему советуют ударить его подсвечником и отругать. Вообще подсвечник был прямо каноническим орудием правосудия для нечестных игроков. При этом был принцип «не пойман – не вор», поэтому пока человека лично не поймали за руку, он оставался рукопожатен, и ему платили, даже догадываясь о его обмане. Вронский в «Анне Карениной» рассуждал на этот счет так: «Правила эти несомненно определяли, — что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, — что лгать не надо мужчинам, но женщинам можно, — что обманывать нельзя никого, но мужа можно, — что нельзя прощать оскорблений, и можно оскорблять и т. д. Все эти правила могли быть неразумны, нехороши, но они были несомненны». То есть карточный долг даже потенциальному мошенник из «благородий» по логике аристократов того времени был важнее, чем долг обычному человеку, на которого смотрели свысока. Мораль вообще была часто лицемерной.