Изображение
Общайся на форуме и получи денежный приз! Подробнее

«Советский Рэмбо» похоронен возле Днепра

Аватара пользователя
donec13
Постоялец
Постоялец
Сообщений: 134
Стаж: 11 лет 1 месяц
Репутация: 15
Имя: Владимир
Местонахождение: г.Каменск-Шахтинский
Благодарил (а): 6 раз
Поблагодарили: 40 раз

#1

Попалась мне одна статья, решил поделиться об удивительном и геройском человеке...
http://www.rp-ua.com/heroes/index.php
«Советский Рэмбо» похоронен возле Днепра

1. Вначале был Гоблин.
В правдивость этого документа поверить трудно, уж больно он смахивает на отрывок из сценария голливудского боевика. По крайней мере, когда я прочитал его в редакции, одна из коллег недоуменно спросила: «Зачем было это придумывать?» Но в том-то и дело, что это – не современная выдумка, а составленное по горячим следам в 1943-м году представление на награждение. Хотя текст его, действительно, поражает.
Изображение
Поэтому, когда его на своем сайте «Опер.ру» опубликовал Дмитрий Пучков, больше известный как Гоблин, материал вызвал целый ряд перепостов и обсуждений. Сам Дмитрий Юрьевич - тоже весьма незаурядная личность: переводчик-самоучка, автор целого ряда оригинальных «гоблинских» переводов известных голливудских фильмов, он ко всему этому ведет целый ряд публицистических проектов, среди которых страница на его сайте «Победа! 1941-1945». Именно здесь ко Дню морской пехоты и был размещен наградной лист на пулеметчика роты автоматчиков 384-го ОБМП старшего краснофлотца Константина Александровича Липилина, 1920-го года рождения, члена ВЛКСМ. Этот документ достоин того, чтобы привести его полностью:
Изображение
Изображение
«В ночь с 29 на 30 августа высадился морским десантом в р-не Таганрога село Безыменовка (ошибка в тексте, правильно - Безыменное – СШ) в составе роты автоматчиков с ручным пулеметом ДП. Захватив с собой полный мешок патрон и гранат, первым вышел на берег, уничтожил пулеметную точку, мешавшую высадке отряда. При движении (наступлении) по населенному пункту попал на засаду пр-ка. Липилин не растерялся, а богатырская сила помогла в рукопашной схватке руками и прикладом пулемета уничтожить 4-х офицеров, пытавшихся взять его в плен. Пытавшиеся бежать фрицы были настигнуты ручн. гранатами и огнём ручного пулемета Липилина. В этом же бою уничтожил крупнокалиберный пулемет, мешавший продвижению отряда.
С группой бойцов двигался впереди отряда, сеял смерть немецким варварам, уничтожая их огнем ДП, как из автомата, а пулемет героя работал безотказно, а пр-к в панике метался. Будучи ранен, т. Липилин не оставил поля боя до конца операции. При возвращении в базу сдан был в госпиталь. В результате этой операции т. Липилин уничтожил более 50 гитлеровцев, 2 пулемета, захватил 2-х пленных, забросал гранатами и поджег 6 автомашин с грузами.
Раны ещё не зажили, но Липилин с госпиталя ушел, узнав, что отряд идет снова в боевую операцию. В ночь с 7 на 8.09.43 высадился десантом с отрядом т. Ольшанского в р-не Ю-З Ялта с. Юрьевка. Первым вышел на берег. На ходу наносил удары по врагу огнем ДП, уничтожил в первой схватке два пулемета вместе с прислугой и обеспечил высадку остального десанта. Действуя в разведке, уничтожил засаду пр-ка и захватил 3-х пленных. На выс. 68,2 своим огнем прикрывал левый фланг отряда. При этом уничтожил миномет и 5 солдат. Отразил до 5 атак один ввиду тяжелого ранения второго номера пулемета. В этой операции уничтожил более 150 солдат и офицеров, 3 пулемета, 1 миномет, до 10 повозок и 3 автомашины.
С боями продвигался к Мариуполю, и прошел 45 км по тылам пр-ка, и первым вышел в порт Мариуполь. В этих операциях т. Липилин вновь был дважды ранен, но об этом никому не говорил, пока его товарищи сами {не} обнаружили и эвакуировали в госпиталь. Действия т. Липилина в этих операциях удостаивают его на присвоение звания «Герой Советского Союза».
Командир 384 ОБМП Капитан Котанов».

От прочитанного у любого нормального человека просто дух захватывает. Столько лет нам исподволь вбивали в голову, что в Великую Отечественную воин Красной Армии уступал немецкому, что победили мы не умением, а числом, густо устилая свой путь солдатскими труппами, и вообще бы не победили, если бы не штрафбаты и заградотряды. А тут тебе такое! Первым вышел на берег, уничтожил четырех немцев прикладом ручного пулемета, сеял смерть немецким варварам, стреляя из ДП, который с полным боекомплектом весит почти 12 килограммов, с двух рук, как из автомата, в двух десантах сам уничтожил двести (!) фашистов, четыре раза был ранен, но не покинул поля боя. Тут поневоле напрашивается аналогия с Рэмбо, только он мог с таким пренебрежением к опасности и так искусно косить толпы врагов. Но это в фильмах, а тут в реальной жизни 23-летний пацан творит чудеса, как былинный богатырь. Фантастика, да и только.
Такие же чувства, видимо обуревали и других людей, прочитавших материал. «Это ж просто терминатор какой то, прошу прощения за басурманское слово», - оставляет свой комментарий один из посетителей сайта. «Терминатор рядом не стоял. Это простой советский воин-герой. Спасибо им», - отвечает другой. «Терминатор и Рэмбо стояли рядом и отдавали пионерский салют, салабоны. Слава герою!» - пишет третий. И это далеко не все слова восхищения, вызванные рассказом о подвиге Липилина.
Ссылку на материал мне прислал по «электронке» друг из Донецка, сделав приписку, мол, хороший может получиться материал. Дело в том, что все эти события происходили в Приазовье, один из указанных десантов – прямо на территории нашего Новоазовского района, а другой - невдалеке от него. Уже по этой причине стоило заняться этой темой. А еще самому захотелось узнать побольше о «Советском Рэмбо», который, оказывается, еще в 1985-м был жив, потому что в этот год он награждался орденом Отечественной войны. Кто он, откуда, где воевал, почему так и не получил Героя, что, в конце концов, делал после войны?

2. Первый десант
Изображение
Боевой путь 384-го отдельного батальона морской пехоты в литературе освещен достаточно хорошо. Потому что созданный в 1943-м году в составе Азовской военной флотилии он стал одним из самых знаменитых флотских подразделений времен войны. Бессменным его командиром был капитан, а в последствие полковник Федор Котанов.
В 1943-1944-х годах батальон провел Таганрогскую, Мариупольскую, Бердянскую, Таманскую, Николаевскую и ряд других десантных операций. Наиболее известная из них – Николаевский десант, в исторической литературе получивший название «десант Ольшанского», когда все участники операции были представлены к званию Героя. Подавляющее большинство из них – посмертно.
Всего же наивысшего звания был удостоен 71 котановец. Яркий боевой путь 384-го обмп и былинные подвиги его бойцов не могли оставить равнодушными писателей и публицистов. Ними написано несколько книг и целый ряд статей о боевых милях десантного батальона, где есть страницы, посвященные Липилину.
Родился Костя в самом что ни на есть казацком краю – в Каменке-Днепровской Запорожской области, там, где Днепр, пройдя через пороги, вновь становился судоходным. Будучи ростом под два метра, парень обладал недюжинной физической силой, о чем до сих пор помнят его земляки. После окончания семилетки он был призван на службу в Черноморский флот, в составе которого прошел почти всю войну. А начал он ее в украинских степях, под Вознесенском, куда в начале августа сорок первого устремились фашисты, окружив 6-ю и 12-ю армии Юго-Западного фронта. Затем была оборона Тендровской косы, гарнизон которой защищал восточные морские подступы к Одессе, эвакуация в Севастополь, участие в его героической обороне. В сорок втором уже возмужавший в боях Константин в числе сотен тысяч солдат и матросов попал в керченскую «мясорубку». Впрочем, ему повезло больше остальных, он смог переправиться на Таманский полуостров, избежав гибели и плена. Позже участвует в обороне Кавказа.
Получается, что во время формирования батальона, Липилин, несмотря на свои молодые годы, был опытным, закаленным в боях воином. Показательно, что в морские пехотинцы он попросился сам, добровольцем, вместе с тремя другими солдатами 360-го артдивизиона. Видно Котанов, который лично беседовал со всеми претендентами, дал добро, и уже летом пулеметчик старший краснофлотец Липилин отрабатывает взаимодействие с сослуживцами во время высадки учебных десантов под Ейском. Посадка на корабли, высадка по трапам и в воду, тактические учения, огневая и саперная подготовки. И так по нескольку раз в день, а еще и ночью, в штормовую погоду. «Вы же не просто пехота, а морская! – говорил им командир роты. – Когда на фрицев из воды полезете, так им и небо с овчинку со страху покажется».
Изображение
Так, постоянными тренировками лейтенант Ольшанский сделал свою роту лучшей в батальоне. Может, поэтому, она стала костяком первых десантных операций.
А вечером 29 августа пять катеров Азовской военной флотилии взяли курс на северо-запад. На их борту было 157 десантников, перед которыми командование поставило задачу: высадиться в селе Безыменное в тылу врага, занять населенный пункт, нарушить коммуникации и связь, преградить путь отхода противника из Таганрога.
Как ведут себя люди, когда за бортом ночное море, а потом бой в тылу врага? Моряки вспоминали, что общительный и бесшабашный Липилин за четыре часа перехода успел подружиться со всей командой бронекатера. Вроде бы не на рискованное задание собрался, а на морскую прогулку. Казалось, что этот здоровенный пулеметчик вообще не испытывает страха. Веселые разговоры смолкли только когда стали подходить к берегу. Находившийся на носу катера Костя (так по-свойски звали его сослуживцы), со своим неразлучным ДП, вглядывался в темноту: как будто хотел отыскать свою тропинку, по которой он первым вырвется на берег.
«Резко и как-то неожиданно, прозвучала команда - «Берег! Высадка!» И он, высоко подняв над головой пулемет, не задержавшись ни одной секунды, прыгнул за борт. Вода в этом месте доходила ему, русскому богатырю, до пояса, может чуть выше - по грудь, и казалась такой теплой и ласковой. Ноги с плеском разбрасывали фосфорящиеся брызги, сами несли его крепкую фигуру к берегу. Он не смотрел назад, не оглядывался. Но и, впереди никого не было. «Значит первый, - молнией мелькнуло в голове. – Порядок». И он еще сильнее задвигал ногами, пытаясь как можно скорее достичь берега. В своих товарищах он не сомневался, он знал, что они рядом. Неожиданно засвистело над головой. "Заметили, сволочи", - сорвалось с языка, но под ногами уже была твердая почва. Берег.
Мягко накатывалась волна на песок, и вслед за ней стремительно бежали десантники на берег. Решение пришло к Косте быстро, неожиданно. Оно вырабатывалось у него в период упорных боев за Севастополь, оно явилось как результат потраченных на него усилий в период учебы лейтенантом Ольшанским. Забирая правее пулемета врага, он быстро двигался по пологому берегу, быстро сокращая расстояние с огневой точкой противника. А он как назло, лупил в ночь, как в копеечку, непрерывно. Видимо от страха. Один крупнокалиберный и один станковый пулемет противника. Захлебывались, изрыгая лавину свинца на головы десантников. Еще мгновение и три гранаты, одна за другой полетели в окопы к немцам... Костя видел, как крупнокалиберный пулемет захлебнулся, уткнувшись стволом в землю, а рядом с ним уткнувшись в бруствер, лежало три гитлеровца. Он видел, как бросив свой станковый пулемет, спешно убегали в темноту ночи двое других немцев. С яростным криком "Полундра!", он выпустил длинную очередь из своего пулемета. Услышав частую работу отечественного пулемета, непередаваемый крик липилинского голоса, берег ожил десятками других голосов.
"Полундра!" - понеслось по кромке берега, "Полундра!" - понеслось по волнам, набегавшим на берег, захватывало катера и неудержимо неслось на ближние хаты села. Морская пехота шла в бой.
«Выскочив на центральную улицу села, Липилин с ходу расстреливал бегущих в панике гитлеровцев. Вдруг его ослепило, что-то грохнуло под ногами и отбросило Костю к стенке ближайшей хаты. Больно ныла рука, теплая, липкая кровь заливала лицо. Ранен, подумал он. И злобно стиснув сердце, как будто какая-то невидимая ярость приподняла его с земли, и, снова заработал его пулемет», - так описывается этот бой в книге приазовского краеведа Николая Антоненко.
Вообще, Таганрогская десантная операция (так в военной литературе называется десант в Безыменном), стала, в своем роде классической. Перерезав пути отступления врага, уничтожив две сотни фашистов, около двухсот автомашин с грузом, три склада, три танка и захватив 13 пленных, батальон потерял только одного человека убитым, двоих – пропавшими без вести, да пять десантников было ранено. Среди них – Липилин.
Надо отметить, что за эту операцию его не представляли к награде, видимо командир батальона посчитал, что есть более достойные. Но проходит несколько дней, и командование принимает решение начать Мариупольскую десантную операцию, которая стала для него звездным часом.

3. В боях за Мариуполь.
После Безыменского десанта Липилина отправили в госпиталь. Но пробыл он здесь недолго. В это время части 44-й армии встретили ожесточенное сопротивление вражеских войск на подступах к Мариуполю, и взять с ходу промышленный центр не смогли. Тогда командование приняло решение высадить западнее города десант, чтобы перерезать дорогу на Бердянск и захватить порт.
Узнав об этом, Костя не мог оставаться в госпитале и буквально упросил командира взять его на это задание. И вот 8 сентября в 3 часа 15 минут сторожевые катера подошли к берегу западнее Ялты, где и произошла высадка усиленной роты морских пехотинцев. Удачно подавив береговую оборону, подразделение лейтенанта Ольшанского произвело марш-бросок на северо-восток, по направлению к поселку Мангуш, через который проходила дорога Мариуполь-Бердянск. Десантники продвигались по приазовскому шляху, по обеим сторонам которого стояли заросли высокой кукурузы. Впереди отряда двигалось боевое охранение, чтобы в случае опасности предупредить основную группу. Разгромив вражеский эскадрон, шедший им навстречу, десантники двинулись дальше, по пути уничтожая встречные машины, нарушая телефонную и телеграфную связь.
Обеспокоенный диверсионными действиями моряков, противник вынужден был снять с фронта целый батальон, чтобы покончить с дерзким подразделением. Утром, наскоро окопавшись восточнее Мангуша на высоте 68,2, морские пехотинцы приняли неравный бой. Основной удар гитлеровцы направили из поросшей кустарником лощины, как раз сюда Ольшанский отправил держать оборону Липилина и других пулеметчиков.
Изображение
Четыре атаки отразили десантники за этот, казавшийся бесконечным, день. Во время одной из них близкий разрыв оглушил Липилина, и он, упав, даже не слышал, что огневой налет кончился, и на позиции опять повалили немцы. И когда, стряхнув с себя землю, он нашел в себе силы подняться, то увидел, что фашисты бегут в метрах двадцати, наискосок от его окопа. Похоже, что самого Константина они не заметили. Но едва моряк высунул голову, один из гитлеровцев на бегу выпустил в него очередь из автомата. К, счастью, мимо. А в это время Липилин успел оттянуть затвор пулемета и почти в упор расстрелял фашистскую цепь. Немцы не выдержали и побежали вниз. Перед его окопом осталось больше тридцати трупов…
Приближался долгожданный вечер. Но и он не принес отряду облегчения. Уже начало смеркаться, когда к месту боя подошла еще одна вражеская колонна автомашин. Положение десантников становилось угрожающим. Тогда Ольшанский принял решение отходить с высоты сразу после наступления темноты, разбив отряд на четыре группы. А четырех добровольцев командир оставил в группе прикрытия. Липилина, Титаренко, Галанского и Доминичева. Все они прекрасно знали, что остаются здесь навсегда.
Изображение
Прорыв десантники начали стремительно, и без единого выстрела. Гитлеровцы вначале были просто ошеломлены одновременной атакой сразу в нескольких местах, но быстро опомнились и перешли в контратаку по флангам, стремясь замкнуть кольцо окружения. И тут группа прикрытия приняла весь натиск противника на себя. Нужно было продержаться хотя бы час.
Вот как рассказывает об этом бое корреспонденту флотской газеты сам Константин: «Вокруг нас теперь был сущий ад: темно, мины и снаряды рвутся, немцы орут, а мы курс держим правильный. Правда, трудней стало. Галанского тяжело ранило, осталось нас трое, да разрывными пулями немцы подожгли два диска – один на пулемете, а другой – в котлованчике, боезапасу стало меньше. Виктора Титаренко тоже ранило, он только согнулся, сжался и ухватился за глаз, а глаза уже нет – вытек. Виктор смотрит на меня и видит, что немцы прут и прут. Он тогда кричит: «Отбивайся, дружище, а я помогу». Мой слепнущий друг начал снаряжать диски, подготовлять гранаты. Я отбивался. Схвачу гранату, брошу – и к пулемету обратно. Титаренко еще раз тяжело ранило – теперь смертельно, но он поднялся, схватил автомат, крикнул: «Прощайте, товарищи!», пустил очередь и, чтобы немцам не попасться, пустил пулю в себя. И остался я с Доминичевым, а возле нас лежал друг Виктор Титаренко. Как посмотрю на него, так он будто живой и будто говорит мне: «Отомсти гадам, Костя!» Я мстил за Титаренко и мстил. Не помню, по правде, что было дальше, но я косил немцев и косил. Потом только, когда прибежал ко мне связной и сказал: «Отходи, все в порядке», я поднял свой пулемет, и, отбиваясь гранатами, ушел к своим».

Когда читаешь эти строки, понимаешь, что пословица «Один в поле не воин» - не о нем. Оказывается, воин, и еще какой воин! В том ночном бою Липилин как атлант, взвалил на свои плечи непосильную ношу, не дрогнул, не ушел с позиции, больше часа отбивал атаки целого батальона, уничтожил более сотни гитлеровцев, выполнил приказ, спас жизни нескольким десяткам других десантников и в этом аду еще и сам жив остался. О чем он думал, когда добровольно остался прикрывать отход своего подразделения, что испытал, когда увидел гибель фронтового друга, как он дальше жил после всего пережитого? Трудно даже представить, что творилось на израненной взрывами высотке и в израненной душе молодого парня…
А на третьи сутки после этого боя остатки роты Ольшанского, громя отступающие обозы фашистов, вошли в Мариупольский порт, занятый другим десантным отрядом. И только тогда товарищи увидели, что Липилин ранен. Все это время он скрывал свои два ранения, пересиливая боль, не отставал от своих ни в походе, ни в боях. За эти бои капитан Котанов представил к званию Героя Советского Союза трех бойцов батальона – погибших Виктора Титаренко и Юрия Богдана и выжившего Константина Липилина.

4. Геройский «не герой»
Судя по всему, в это время авторитет Константина в подразделении был чрезвычайно высок. Еще бы, человек огромной силы и храбрости, гроза фашистов и верный друг, общительный, свой в доску моряк-черноморец. Даже позже о бойцах, стреляющих из ручного пулемета с двух рук, говорили, что они стреляют «по-липилински». А тут еще без пяти минут Герой Советского Союза, первый в батальоне. Хотя многие десантники были представлены к наградам за августовские и сентябрьские бои, но его подвиг – уникален даже для дерзких в бою котановцев.
И вот тут в судьбе Липилина наступает крутой поворот. Героя он так и не получил, да и к тому же в боевых действиях батальона больше не упоминается. Правда, по одним источникам, он участвует в Бердянском десанте, но больше никаких сведений о нем нет.
В чем причина? Говорят, что сам командующий Азовской военной флотилией в наградных листах зачеркнул слова «Герой Советского Союза» и написал: «Орден Отечественной войны 1-й степени Юрию Богдану и Виктору Титаренко, а Константину Липилину – орден Красного Знамени». На вопрос же комбата, почему такой подвиг не отмечен званием Героя, вроде бы Горшков ответил: «Это тоже высокие награды за их подвиг!»
Сейчас, по прошествии почти семидесяти лет, трудно объяснить мотивы командующего, но все же есть две версии, почему Липилин так и не получил самую высокую награду.
Первая. «Рановато» Костя геройствовал в Приазовье. Массовое награждение Героями началось немного позже, за форсирование Днепра. А до этого Президиум Верховного Совета СССР крайне скупо присваивал это звание, к тому же живым. Это прекрасно знали на фронте, поэтому, часто, чтобы хоть как-то отметить достойных, командование награждало их своей властью. И «Красное Знамя» - это самая высокая награда, которую мог вручить Горшков Липилину.
Но есть и вторая версия, которую после войны озвучивал сам Константин в узком кругу. Вроде бы после того, как наградные документы уже были составлены, произошел инцидент, перечеркнувший его фронтовую биографию в 384-м обмп. К ним в подразделение назначили нового командира, который стал буквально изводить подчиненных мелкими придирками.
Морские пехотинцы – народ особый: и в бою для них не было преград, и после боя их поведение не очень вписывалось в параграфы устава. Многие из них шли в атаку, сменив пилотки на бескозырки, оставшиеся как память кораблей, на которых они до этого служили. Хотя это было и не положено. А в Таганрогской операции вообще произошел случай, не вписывающийся ни в какие военные каноны. Когда после завершения десанта была проведена проверка наличия личного состава в строю, то оказалось, что численность отряда увеличилась на тридцать человек по сравнению с той, что была в начале операции. Оказывается, узнав о предстоящем десанте, некоторые моряки тайно проникли на катера, чтобы только пойти в бой вместе со своими товарищами.
Командир батальона вспоминает, что не знал, что ему делать: сердиться или радоваться. С одной стороны налицо нарушение приказа, за что можно и под трибунал отдать. А с другой – не в тыл же они бегали, а в самое пекло пошли. Некоторые из них были достойны награждения. Тогда комбат, сам бывалый фронтовик, оборонявший Севастополь и воевавший на Малой Земле начальником штаба у самого Цезаря Куникова, не стал обращать внимание на эти «вольности» подчиненных. А позже с гордостью вспоминал об этом случае как доказательстве особой храбрости и удали бойцов батальона.
Но это – Котанов. А были и другие. Вот один из них и устроил бойцам-десантникам форменный «террор», не гнушаясь даже оскорблениями в их адрес. Закончилось это печально. Когда он, вдобавок ко всему прочему, обозвал Липилина трусом, тот не выдержал, схватил его в охапку и бросил в топку бронекатера, где офицер и сгорел заживо.
За это полагался расстрел, но Константина спасли его подвиги, совершенные в предыдущих боях, да сослуживцы с командованием, грудью ставшие на защиту старшего краснофлотца. В результате дело удалось замять, но Героя он уже не получил, и, к тому был переведен из батальона, от греха подальше.
Сегодня, когда прошло столько лет, трудно оценить правдивость этого рассказа. Конечно, гроза фашистов, раненный и контуженный в предыдущих боях, видевший смерть боевых товарищей, да еще и обладавший обостренным чувством справедливости, мог и не такое утворить. Но есть одно «но». В период Великой Отечественной войны бронекатера, входившие в состав Азовской флотилии, были оснащены двигателями внутреннего сгорания, работавшими на солярке. И таких топок, куда можно было кинуть человека, на них, скорее всего, не было. Хотя здесь я не специалист, и утверждать сто стопроцентной уверенностью этого не могу. Но, вероятно, какой-то серьезный инцидент с участием Липилина, который отразился на его дальнейшей судьбе, все-таки имел место.
Однако попасть в другую часть Константин мог и по более прозаической причине - из госпиталя, куда он был отправлен по окончании Мариупольской операции.
После этого сведения о его участии в боях становятся весьма скупыми и отрывочными. После излечения он служит на бронекатере башенным комендором, участвует в высадке одного из керченских десантов. После освобождения города снова воюет в морской пехоте, в 386-м батальоне, в составе которого освобождает Севастополь. Там и был он тяжело ранен в грудь, одна из пуль автоматной очереди, прошившей богатыря, прошла буквально в сантиметре от сердца. А еще осколком оторвало четыре пальца на левой руке. День Победы встретил в госпитале, имея к этому времени 26 ранений.
Есть один эпизод, красочно описывающий севастопольский период службы Липилина, о котором он сам вспоминал. Отправили его вместе с другим сослуживцем в разведку – подразделению позарез нужен был «язык». Выпили разведчики по стакану спирта, и поползли на задание. Подползли они к вражеским окопам, а там двое немцев свои, так сказать, естественные надобности оправляют. Взял Константин обоих за шкирку и понес. По немцу в каждой руке. Видимо, вражеские солдаты так испугались и самого факта пленения, и вида великана, у которого хватало сил, чтобы нести их двоих одновременно, что даже о своих автоматах забыли. Так оружие и побрякивало на их груди, когда разведчик буквально внес их в расположение своей части.
Но командир остался недоволен.
- Ты кого принес? - Начал он отчитывать Липилина. Это же солдаты! Что они знают? Мне офицер нужен!
- Давай еще стакан спирта, - ответил Костя, - будет и офицер.
Выпил второй стакан, и той же ночью добыл еще одного «языка» – уже офицера.
Не знаю, может в этом рассказе есть определенные преувеличения, но то, что воевал Липилин героически и, если хотите, бесшабашно. Свидетельством тому – его фотография, которая была размещена в музее героической обороны и освобождения Севастополя до его реконструкции в середине 60-х годов. Так говорили земляки героя. Потом, правда, ее почему-то сняли.
А после госпиталя, когда уже закончилась война, Константин был по ранению списан из флота. И вместе со своей женой, которую он встретил тоже здесь, вернулся на родину, на берег Днепра.

5. Испытания мирной жизни
Изображение
Послевоенная биография Константина Липилина не менее драматична, чем военная. Летом сорок шестого бывший морской пехотинец, а теперь инвалид второй группы, вернулся в родную Камянку-Днепровскую. И все, вроде бы, стало налаживаться. Приехал в родные места с женой и ее сыном, семья стала жить в родительской хате, Костя устроился на работу в СМУ-5 кузнецом. Несмотря на то, что фаланги четырех пальцев левой руки были оторваны осколком, он приспособился большим пальцем и культей указательного держать шипцы, а правой ловко орудовал молотом. Богатырская сила помогала в этом нелегком труде.
Потом, когда уже было создано Каховское водохранилище, он долго работал грузчиком в порту. Образование так и не смог получить, так что выбирать особо не приходилось. И там, как вспоминают его знакомые, он был незаменимым работником, сам мог погрузить весь пароход. Бывало, только и слышно: «Костя! Костя! Костя!!» Никогда не отказывал никому в помощи и, казалось бы, никогда не уставал.
Как говорят оставшиеся в живых свидетели этого периода жизни морского десантника, вначале к Липилину часто приезжали журналисты, чтобы написать о его героической военной жизни. И приезжая, просили фотографии, документы того периода, конечно же, с обязательной отдачей. Но почти ничего потом не возвращали…
Так он и жил. Говорят, что был широчайшей души человек, Добрый, как и все сильные люди, незлопамятный, всегда готовый подставить плечо (благо было что подставлять) Липилин никогда не жалел себя. И в глазах послевоенной молодежи был настоящим героем. А еще он через всю жизнь пронес верность флотской дружбе. В эти годы их было пять друзей-моряков, которые взвалили на себя ношу быть «хранителями порядка» в городском парке. Шли они добровольным патрулем – черная форма, начищенные до блеска ремни, клёши – и, видя их, никто из пацанов не то, что драться или дебоширить, даже пикнуть не смел. Зато не могли скрыть своего восхищения этими статными и многое повидавшими, несмотря на свой молодой возраст, земляками.
Изображение
Правда, было то, что не давало Косте покоя. В первое время он спал в саду под огромной яблоней, в маленьком домике на всю семью места не хватало. И каждую ночь ходил в атаку. Метаясь в тяжелом сне как в бреду, кричал громовым голосом «Полундра», звал своих боевых побратимов… Потом вскакивал, озираясь по сторонам, и медленно приходя в себя, молча сидел, глядя перед собой невидящими глазами. Долго еще продолжались эти ночные атаки.
Когда же в его присутствии заходил разговор о войне, он замыкался в себе, сжимал огромные кулаки… и, не выдерживая нахлынувшего калейдоскопа воспоминаний, плакал. Богатырь, орденоносец становился беззащитным ребенком, не в силах сдержать своих чувств. А потом уходил, стыдясь своей слабости.
Что он мог рассказать о той войне? То, как его друг Виктор Титаренко с окровавленным лицом направляет автомат себе в грудь, чтобы через мгновение нажать на курок? То, как он в ночной мгле, которую рассекают трассирующие пули, уходил с высоты 68,2, неся на себе тяжелораненого Юрия Богдана, а тот иссохшими губами просил оставить его в степи, потому что вдвоем им не уйти? Или то, как лейтенант Ольшанский, видя, что с раненными им оторваться от преследовавших фашистов, приказал спрятать их на кукурузном поле, выкопав небольшие окопчики и укрыв плащ-палатками? И когда потом, через двое суток, десантники вернулись, то увидели умирающего от гангрены Богдана, которого похоронили в мариупольском парке? То, что он каждую ночь видит лица своих друзей, которых уже нет в живых? Разве об этом можно рассказать?!
Была у Липилина еще одна черта характера, которая явно не нравилась начальству. Боевой краснофлотец, столько переживший на войне, ничего и никого не боялся. А обостренное чувство справедливости не давало ему права молчать. Он никогда не молчал и не сгибал шею. Вот на фронте все было ясно: здесь свои – а здесь враги, а приспособиться к неоднозначной мирной жизни, где все, оказывается, так непросто, он не мог. Ведь как, зачастую, было? Кто похитрее, пролазил в партию, устраивался на теплые местечки. Константин же так не мог. Этот что думает, то и скажет любому. Какому руководителю такой «подрыв авторитета» понравится?
За это фронтовика власть и невзлюбила. Дело закончилось тем, что уйдя с одного места, он долго не мог утроиться на работу. А на что жить: пенсия маленькая, семью не прокормишь. Приходилось опять ходить и проситься на любую работу, хорошо, что был он мастер на все руки. Но, как правило, поиски оканчивались безрезультатно. Бывало, увидит объявление, что там-то требуются рабочие, позвонит, а там подтверждают, что да, очень нужны руки, аж позарез. Но когда узнают, что это Липилин интересуется, то сразу меняют тон: «Да мы уже взяли».
Так накапливались обиды на жизнь, на власть, на страну. Иногда, видя очередную несправедливость, говорил: «Эх, жаль, сейчас – не сорок четвертый и нет моего «Дегтяря». Даже свои, кровью заработанные награды не ценил. «Была у него охотничья собака Пальма, Костя, бывало, нацепит ей на ошейник ордена и медали, так она и ходит. А то даст мне очередную медаль и говорит: «Сделай из нее блесну», - говорит двоюродный брат Александр Иванович. Или вот еще воспоминание одного его знакомого: «Как-то привез я его из запорожской больницы. А он мне говорит: «Пойдем, что-то покажу». Я отнекивался, уже поздно, домой пора. Но он все равно настоял, заходим, а он выносит белое эмалированное ведро по ободок полное наград: «Вот, смотри!»
Но особенно он обижался, что тогда, в сорок третьем, ему и его друзьям так и не дали Героя. А если кто-то начинал подначивать, мол, как дела, «герой», то выходил из себя, мог и по шее надавать, силища-то была огромная. Постепенно он становится замкнутым, отдаляется от людей, и все чаще прикладывается к стакану. Тут еще вдобавок, семейные неурядицы, развод с женой, да и старые раны все чаще дают о себе знать.
Правда, когда в очередной в очередной раз лежал в больнице, познакомился с тамошней техничкой, Полиной. И стала она его спутницей жизни. С ней он и переехал в соседнее село Водяное, купили там хатку возле клуба. Там родился единственный сын. Вроде бы, все стало на круги своя. Но Липилин так и не смог найти себя в мирной жизни. Односельчане даже побаивались проходить мимо его дома: неизвестно чего ожидать от этого огромного калеки, вечно пьяного и не могущего слова сказать без мата своим грубым басом. Только с бывшими фронтовиками Константин Александрович находил общий язык, а больше всего любил своих сослуживцев из морской пехоты. В 82-м встретив одного из них и узнав, что тому негде жить, пошел в сельсовет и добился, чтобы его прописали в его доме. Так тот и доживал здесь, вместе пили, вместе вспоминали боевых товарищей. Тут Липилин его и похоронил.
Надо отметить, что и ветераны-котановцы не забывали о старшем краснофлотце, уже после войны комбат добивался, чтобы его все-таки, представили к Герою, писал рапорты в Министерство обороны, но оттуда ответили, что в мирное время боевые награды даже за такие подвиги не выдаются. А в восемьдесят шестом к нему в гости приехал бывший радист 384 обмп Иван Никитович Нестеров с группой следопытов. Но Константина Александровича в это время не было дома. Болезни и фронтовые раны снова уложили его на больничную койку. Не привелось ему принимать участие во встречах бывших десантников и в селе Безыменное, хотя здесь ветераны батальона очень много и тепло рассказывали о знаменитом пулеметчике и живой легенде батальона.
Изображение
Умер он через десять лет, глухо, как вода в песок, ушла жизнь геройского «не героя», которому адское пламя войны насмерть опалило душу. Остался лишь поросший травой холмик на сельском кладбище. Ни памятника, ни звезды, ни креста: ничего. Лишь рядом с ней – небольшой росток сирени…
На прошлой неделе автор побывал на родине Липилина, чтобы собрать хоть какую-то информацию о его послевоенной жизни. Благодаря неоценимой помощи директора Каменско-Днепровского историко-археологического музея Ольги Ивановны Котовой мы беседуем с людьми, кто знал моряка-десантника. И я неожиданно ловлю себя на мысли, что, может, было бы даже лучше, если бы Костя погиб молодым, там возле пыльного приазовского шляха на высоте 68,2 или потом, при штурме Сапун-Горы. Тогда бы точно остался в памяти героем, как его земляк Федор Окатенко или командир Константин Ольшанский. Тогда бы его точно помнили как славного героя, а не сломленного неудавшейся мирной жизнью старика…
В конце быстротечного декабрьского дня под моросящий дождик мы возложили на могильный холмик Липилина четыре гвоздики, малую лепту благодарности жителей Приазовья за его подвиг. «А далеко ли отсюда до Каховского водохранилища?», - спрашиваю у сельского головы Василия Величко. – «Где-то километр». Значит, думаю, «Советский Рэмбо» похоронен возле Днепра. Недалеко от своей любимой водной стихии. Хоть здесь ему повезло…
Сергей Шведко

Изображение
P.S. Правда, нужно отметить, что в Водяном, стараниями сельского головы на памятнике погибшим в годы войны односельчанам добавлены фамилии фронтовиков, которые уже умерли в мирное время, есть там, в самом низу и имя Липилина. И сам председатель сельсовета пообещал, что возьмет шефство над его могилой. Так что память о нем, даст бог, не угаснет.
Хотя, если честно, что мы можем сегодня сделать для этого прославленного фронтовика? Разве что, для восстановления справедливости поднять вопрос о присвоении Константину Липилину звания Героя страны, за которую он так самоотверженно воевал? А что если, действительно, собрать подписи, много подписей, даже миллион, чтобы обратиться к руководству Украины и России с таким предложением? Неужели откажут? Мы постоянно «чубимся» друг с другом по разным политическим вопросам, голосуем на всяких выборах за всяких депутатов и президентов, от которых потом все равно никакого толку нет. Так не лучше хоть один раз объединиться и сделать одно святое дело – увековечить память о простом советском воине-герое, а в его лице и всех тех, «кто в пехотном строю смело входили в чужие столицы, но возвращались в страхе в свою»?

При написании статьи были использованы материалы книг Н. Антоненко «Три цвета времени», В. Цыганова «Удар меча», В. Архипенко «Созвездие ольшанцев», Ю. Прохватилова «Огненные мили матросского батальона».
Делай сегодня то, что другие не хотят!


  • Похожие темы
    Ответы
    Просмотры
    Последнее сообщение

Вернуться в «Статьи»