Сообщение
ALEKSANDR1942 » 20 янв 2017, 11:13:07
«ПРЕДАВШИЙ ПАРТИЮ И ЛИЧНО ТОВАРИЩА СТАЛИНА»
…Его расстреляли на рассвете пятого сентября сорок второго года в Бутырской тюрьме НКВД. Через тридцать пять дней, в разгар уличных боев в Сталинграде, был упразднен институт военных комиссаров. Войны выигрывают профессионалы, и Верховный Главнокомандующий сделал ставку на военных…
Во второй половине мая 1941 года из Персиановских лагерей по ночам уходили на запад эшелоны. Вагоны были задраены, платформы укрыты брезентом. Почти пятнадцать тысяч ростовчан, таганрожцев, новочеркасцев, жителей донских хуторов и станиц, составлявших личный состав 38-й ордена Ленина, Морозовско-Донецкой, Донской Краснознаменной стрелковой дивизии имени Анастаса Ивановича Микояна, скрытно перебрасывались на Украину. Им объявили: «Едем на учения!». Они чувствовали, они знали: «Едем на войну!».
Выгружались на глухих полустанках в Томиловском лесу, под Белой Церковью. В лесном лагере у села Трушки днем и ночью занимались боевой подготовкой, здесь утром 22 июня им сообщили о нападении Германии, отсюда ушли на Дон письма. Эти письма в довоенных почтовых конвертах со штампом «Белая Церковь» для многих семей остались единственной весточкой от сыновей, мужей, возлюбленных. А дальше была война, в огненной круговерти которой осенью сорок первого исчезла Донская дивизия.
Командовал прославленным соединением полковник Максим Гаврилович Кириллов. Полвека замалчивалась судьба этого незаурядного человека, блестящего организатора и воспитателя, ставшего отцом-командиром для тысяч наших земляков. Каким же он был, комдив 38-й стрелковой ? Из послужной карты известно, что родился Максим Гаврилович пятого мая 1896 года в деревне Беляиха Калининского района Ивановской области, работал прокатчиком и литейщиком, с 1916 года воевал на Западном фронте в учебной команде 179-го пехотного полка. В июне 1918-го вступил добровольцем в Рабоче- Крестьянскую Красную Армию. В этом же году принят в партию большевиков. В годы гражданской войны был начальником пулеметной команды. В 1921-1924 годах – слушатель Высшей тактической школы имени III Интернационала. Прошел все командные ступени – от взвода до полка. В апреле 1938 года приказом наркома обороны назначен командиром 38-й Донской дивизии. В этом же году за двадцатилетнюю безупречную службу награжден орденом Красного Знамени и медалью «20 лет РККА».
Сорокадвухлетний комдив все силы отдавал боевой подготовке соединения, что принесло свои плоды. По итогам инспекторской проверки наркомом обороны осенью 1940 года Донская дивизия была признана лучшей в Северо-Кавказском военном округе. Талантливого комдива в конце октября откомандировали в Москву на курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при военной академии имени Фрунзе. Четвертого мая 1941 года Максим Гаврилович сдал последний экзамен и на следующий день вместе с другими выпускниками академий слушал доклад Сталина о международной обстановке и задачах армии, а вечером выехал в Ростов.
…Девятнадцатая армия генерал-лейтенанта И.С. Конева была сформирована в СКВО и по довоенным планам предназначалась для действий на юго-западном направлении. Война перечеркнула все планы Генштаба РККА. Трагическое положение на Западном фронте заставило высшее командование перебрасывать на смоленское направление с Украины 16-ю и 19-ю армии. Соединения и части прибывали в разные пункты выгрузки и прямо из эшелонов вводились в бой…
16 июля штаб дивизии со спецподразделениями и батальоном 29-го Новочеркасского полка выгрузились на станции Вышегоры, в семидесяти километрах восточнее Смоленска. Кириллов полагал, что находится в глубоком тылу, а оказалось – на острие танкового прорыва немцев. Здесь, у маленького районного центра Ярцево, сходились автомобильная и железнодорожная магистрали Москва – Минск и Москва – Орша. Сюда, давя тылы наших войск, прорвалась 7-я танковая дивизия барона фон Функа. До Москвы оставалось триста километров – десять часов хода для моторизованных соединений вермахта.
Картина была удручающая: по обеим сторонам Минского шоссе брели на восток тысячи беженцев, колхозники гнали скот, трактора тащили пушки без снарядов, группами и поодиночке шли бойцы без командиров и командиры без своих солдат. И еще было много начальников из штаба фронта, перебазировавшегося под Вязьму. Много генералов и комиссаров – полковых, бригадных, дивизионных, корпусных во главе с армейским комиссаром 1-го ранга Львом Захаровичем Мехлисом. Проскочив по шоссе на своих «эмках» и «паккардах» к Ярцево, они созерцали скорбный человеческий поток, текущий на восток под непрерывными ударами немецкой авиации. Видели раздувшиеся туши лошадей и коров, на обочинах дорог – трупы людей, горящие и разбитые грузовики, застывшие без снарядов и горючего танки. Встретив подтянутого полковника, хладнокровно руководившего боем со своего НП на крыше Ярцевской трикотажной фабрики, все эти высокие начальники требовали остановить, разбить, атаковать, отбросить врага. Истеричные требования перемежались матюками, угрозами расстрела, разжалования, военного трибунала. «Вперед! В атаку! Лично ведите войска!» – немедленно, пока они здесь, чтобы доложить «наверх» о том, что ими, контролерами, сделано.
Полковник Кириллов не обращал внимания ни на мат, ни на угрозы. Он видел незащищенное направление на Москву и принимал все меры, чтобы хоть как-то его прикрыть скудными силами своей дивизии. В кровавой круговерти июльских боев Максим Гаврилович, быть может впервые, осознал, что надеяться он может лишь на себя, на свой опыт, да на бойцов своей дивизии, на тех немногих, что оказались под Ярцево – четыре батальона пехоты, пять дивизионов артиллерии, подразделения разведчиков, связистов, зенитчиков, медиков. С этими немногими Кириллов сумел сделать невозможное – остановить бронированный каток немцев на кратчайшей магистрали к Москве.
Именно здесь, под Ярцево, впервые на всем советско-германском фронте противник перешел к позиционной обороне. Это произошло на 39-й день войны. 30 июля Верховное Главнокомандование Германии директивой № 34 приказало войскам группы армий «Центр» «временно отложить выполнение целей и задач» и перейти к обороне. Блицкриг давал первые сбои, и в этом была заслуга и наших земляков – войнов Донской дивизии под командованием полковника Кириллова.
В эти дни и ночи кровавых атак и контратак Максим Гаврилович понял, что война будет долгой и, вопреки трескучим фразам политработников, скорого контрнаступления и переноса боевых действий на территорию противника ожидать не следует. Необходимо переходить к жесткой обороне, поглубже зарываться в землю, отказаться от довоенных уставов с их одиночными стрелковыми ячейками. Кириллов вспомнил свой первый боевой опыт на Западном фронте в 1916 году, где сплошные траншеи с ходами сообщений, с укрытиями, глубокими блиндажами и минными полями гасили наступление превосходящего по силам противника, сберегали людей и боевую технику. И такую оборону пытался создать в полосе Донской дивизии. А «сверху» требовали другого – атаковать, отбросить, разгромить! В изнурительных схватках, именовавшихся «боями местного значения», перемалывались люди и техника с обеих сторон. Лишь во второй половине сентября поступил приказ перейти к обороне. Но время было упущено, а понесенные потери невосполнимы. Однако и за десять суток напряженного труда в полосе Донской дивизии, перехватывавшей шоссейную и железнодорожную магистрали на Москву, была создана такая оборона, что наступление двух вражеских пехотных дивизий на ее участке в течение 2-5 октября в ходе операции «Тайфун» захлебнулось. Вооруженные до зубов солдаты вермахта не сумели достигнуть даже переднего края 343-го Ростовского и 29-го Новочеркасского полков. В этом была большая личная заслуга командира дивизии. Уже тогда Кириллов зарекомендовал себя как волевой, самостоятельный командир, не допускавший вмешательства в свои дела малокомпетентных в военном деле людей в высоких званиях, пусть даже политических.
Факты, подтверждающие высокие командирские качества Максима Гавриловича, неоспоримы. Непрерывные трехмесячные бои обескровили дивизию, вышли из строя много командиров. Ни их место вставали другие: взводные принимали роты, командиры рот – батальоны, а комбаты и начальники штабов частей успешно командовали полками и возглавили штаб соединения. Это говорило о прекрасной подготовке командного состава всех ступеней, которая совершенствовалась в ходе довоенных учений и командно-штабных игр. Комдив 38-й постоянно думал о будущем и даже в это трудное время.
Был в Донской дивизии и прием писательского «десанта» в составе А. Фадеева, М. Шолохова, Е. Петрова, ростовских писателей А. Бусыгина, М. Штительмана,Г.Каца, работавших в армейской газете «К победе».
Словом, имелись основания у командарма-19 Ивана Степановича Конева 27 июля, в разгар боев в Смоленске и Ярцево, дать краткую, но емкую характеристику Максиму Гавриловичу: «Командир 38-й дивизии полковник Кириллов. Храбрый, стойкий командир дивизии… Дивизией командовать может...» (ЦАМО РФ,Ф.372, ОП.6629,Д.4,Л.93-94.)
12 сентября 1941 года Конев получил звание генерал-полковника и был назначен командующим Западным фронтом. 5 октября, когда танковые клещи Гота и Гепнера были готовы сомкнуться у Вязьмы, Конев приказал генералу Рокоссовскому передать войска соседу, генералу Ершакову, а самому со штабом 16-й армии прибыть в Вязьму, возглавить группу войск и не допустить окружения главных сил фронта. В состав этой группы включалась и 38-я Донская дивизия. Но вечером 6-го октября немецкие танки ворвались в Вязьму, замкнув стальное кольцо. Донская дивизия оказалась предоставленной сама себе. После двухнедельных боев остатки дивизии, зажатые в болотистом леске у деревни Костери, предприняли последнюю отчаянную попытку прорыва. Одной группой командовал начальник штаба Корней Панасюк, другую возглавил комдив. Часть группы Панасюка прорвалась сквозь вражеское кольцо, а группа Кириллова была накрыта минометным огнем и рассеяна. Максим Гаврилович получил тяжелое ранение и контузию. От гибели его спасла медсестра, оказавшая ему помощь и укрывшая в лесу, в блиндаже…
Через несколько недель, едва подлечившись, Кириллов связывается с местными патриотами и окруженцами, застрявшими в глухих лесных деревушках, и организует партизанский отряд « Северный медведь». В декабре – январе отряд уничтожал мосты и линии связи, полицейские гарнизоны, карал изменников. Слухи о смелом командире с боевыми наградами, с партбилетом облетели окрестности. К Максиму Гавриловичу потянулись окруженцы и бежавшие из плена солдаты и командиры. Это привело к трениям с местными партийными и советскими районными органами в лице секретаря Семлевского райкома ВКП(б) М. Лукьянова и председателя райисполкома К. Бушевого, которые были оставлены в Смоленской области для организации партизанского движения. Они не доверяли окруженцам и бывшим военнопленным, считали их «врагами народа». Тогда партизанский отряд Кириллова в количестве 150 человек передислоцировался на территорию Знаменского района, где обеспечивал высадку десанта майора Солдатова и капитана Суржика и готовил посадочные площадки у села Желанье для 4-го воздушно-десантного корпуса. 29 января 1942 года в этом селе произошло объединение нескольких партизанских отрядов и групп. Сводная группа численностью около 3000 партизан под командованием Кириллова переформировывалась в полк в составе трех батальонов и подразделений обслуживания. Второго февраля в подчинение Максима Гавриловича в качестве 4-го батальона вошел отряд диверсантов ГРУ Генерального штаба РККА лейтенанта Черчикова.
30 января возобновил работу Знаменский райком ВКП(б) во главе с секретарем П. Шматко. Сам Шматко еще в сентябре 1941-го был утвержден командиром отряда для действий в тылу врага, но после разгрома советских войск под Вязьмой занял выжидательную позицию, а отряд распустил. Когда же на территорию района вышли соединения 33-й армии генерал-лейтенанта М.Ефремова и 1-го гвардейского кавкорпуса генерала П. Белова, затаившееся партийное руководство зашевелилось: предстояло давать отчет о том, что сделано по организации партизанского движения в Смоленской области. А на поверку оказывалось, что ни у Лукьянова, ни у Шматко ничего нет. Реально действует лишь отряд Кириллова, но к его организации и акциям районные партдеятели не имеют никакого отношения.
Все проблемы легко снимались, если убрать Кириллова и возглавить созданный им отряд. Тогда все партизанские заслуги автоматически переходили к Лукьянову и Шматко. А заслуги были немалыми: в течение февраля партизанский полк Кириллова во взаимодействии с частями регулярной армии освободил большую территорию южнее Вязьмы. «Слабое звено» в биографии Кириллова имелось. Он принимал в отряд «врагов народа» – окруженцев и бежавших из плена солдат и офицеров. За это и ухватились партийные работники и чекисты особых отделов. От Лукьянова и Шматко в Москву, где находился Смоленский обком ВКП(б), и в приемную Сталина посыпались жалобы. Лукьянов в записке, адресованной Сталину, писал о Максиме Гавриловиче, что «он вреден для партии и народа». Особенно благодарным слушателем доносов оказался заместитель начальника особого отдела НКВД особого ( чекистского) партизанского отряда майор В. Жабо. В докладной записке на имя начальника особого отдела Западного фронта он писал: «У Кириллова нет ни одной положительной черты, присущей советскому человеку. Он вреден для партии и всего советского народа. Он лично виновен в окружении дивизии, которой командовал, которую впоследствии бросил, лично виновен в гибели многих солдат и офицеров дивизии, лично виновен в дезорганизации партизанского движения в Знаменском и Семлевском районах Смоленской области».
Доносы достигли цели. По приказу штаба фронта полковник Кириллов 1 марта 1942 года, получив назначение на должность командира 238-й стрелковой дивизии, передал командование партизанским полком майору Жабо и политруку Лившицу. Это была ловушка, чтобы «выманить» комдива 38-й из партизанского края. Восьмого марта, по прибытии в штаб фронта, Максим Гаврилович был арестован сотрудниками НКГБ. Следствие по делу Кириллова возглавил один из ближайших подручных Лаврентия Берии, начальник особого отдела фронта, комиссар госбезопасности 3-го ранга А.Цанава. Перед судом военного трибунала оклеветанный полковник, член ВКП(б) с 1918 года (партбилет № 1038712) был исключен из рядов партии с формулировкой: «как «предавший партию и лично товарища Сталина.» Четырнадцатого июля по приговору военного трибунала Западного фронта бывший командир Донской дивизии был осужден по статьям 58-1«б» и 190-2«д» уголовного кодекса РСФСР и приговорен к высшей мере наказания. В своем последнем слове Максим Гаврилович заявил: «Врагом Родины не был и не буду! Хочу честно погибнуть за Родину и прошу отправить меня на фронт». Двадцать первого июля Кириллова перевели в Бутырскую тюрьму НКВД, где он выдержал жестокие пытки и допросы. На рассвете пятого сентября 1942 года неправедный приговор был приведен в исполнение…
Владимир АФАНАСЕНКО.
Ростовский клуб «Память-Поиск»
