Мираж

[Igrек]

Далеко за полдень саперный взвод лейтенанта Кулыбина зашел в разбитую войной деревню. Всего несколько бревенчатых домов осталось на вид не тронутых фашистами. Большая часть была разрушена авиацией, о чем свидетельствовали огромные воронки на месте прежних построек, где сейчас густо рос бурьян, а воронку окружали обгоревшие стволы фруктовых деревьев. Часть домов была сожжена оккупантами при отступлении, в отместку за свое поражение на фронтах войны и отказ граждан эвакуироваться с ними на Запад.

Жители из этих разорённых домов ютились в погребах и землянках своих соседей. Ещё когда Кулыбин расселял своих саперов, и проходил мимо одного из уцелевших домов, стоявшего чуть в стороне от дороги в тени деревьев пышного сада, то ему показалась, что в саду стоит красивая девушка в нежно-голубом платье и улыбается ему. А сад буйствовал своей зеленью и яркостью поспевших яблок, которые почему-то никто из местных жителей не обрывал. Но он был занят расселением личного состава, обеспечением всех продовольствием.

Полевая кухня, как и весь стрелковый полк, отставали, и Николай Кулыбин не придал особого значения этой сказочной картине, никак не вписывающейся в реальный вид всей разоренной и разрушенной деревни. В расселении красноармейцев ему помогала местная повитуха бабка Агафья. Её в деревне уважали и ценили за врачебный дар, вот и шли на уговоры двадцатилетнего лейтенанта поделиться чем-нибудь из съестных запасов для воинов-освободителей.

Уже ближе к закату, изрядно измотанный за день, пыльный и мокрый от пота, Николай присел на порог у Агафьи. Выпив кружку холодной ключевой воды, и тяжело вздохнув, произнес: «Да, всех расселил и накормил, а сам остался голодным и без ночлега».

«Да что же ты так серчаешь, сынок? Оставайся у меня! Вон банька стоит пустая, там у меня травки полевые хранятся, чайком напою, быстро усталость снимут».

«Нет», — подумал Кулыбин: «Больно странная у тебя, бабуля, банька, мало ли какие ты там таинства проводишь, нахватаю какой-нибудь гадости на свою шею. И так война оставила сиротой, да ещё и ум потеряю, кому потом бредовый нужен буду?» А сам скромно ответил: «Да нет, Тимофеевна, я к своим пойду, может, кто по-фронтовому подвинется на шинели». Встал, и, шатаясь от усталости, пошел к перекошенной калитке двора бабки Агафьи.

«Постой, сынок, а как же чай? Вот, возьми на ужин», — и протянула какой-то небольшой сверток и пучок сухой травы вперемешку с несколькими засохшими полевыми цветками.

«Спасибо за все, Тимофеевна. А калитку завтра исправим. Есть у меня хороший плотник Трофимыч. С перового дня войны мосты строит». И с этими словами ушел в другую сторону деревушки. Как он дошел до дома, где видел красавицу в голубом платье, он не вспомнил за все годы войны. Но все остальное, что произошло с ним в этой деревне, помнил всю жизнь.

Солнце было еще на закате, когда ноги лейтенанта сами принесли его прямо к дому, стоявшему посредине сада. Кругом было чисто и убрано, казалось, что его здесь ждали.

«Дом, не тронутый войной» — подумал Николай. Недалеко от дома, на свежескошенной траве лежали наколотые дрова и несколько сухих вишневых веток. У оврага, в конце двора, стояла бревенчатая банька.

«Ну вот, наконец-то я искупаюсь и отдохну по-человечески» — подумал молодой лейтенант. Сняв свой скромный скарб, состоящий из выцветшей плащ-палатки, полупустого вещмешка, портупеи с кобурой и полевой сумкой, рядом поставил трофейный автомат, и, сняв сапоги, по скошенной траве пошел к бане.

Не доходя до бани несколько шагов, почувствовал, что кто-то за ним следит. Война его многому научила. Но, обернувшись, он никого не увидел, лишь легкое дуновение ветерка пронеслось от дома к оврагу, слегка касаясь ветвей деревьев и кустарников у балки, нежно пригладив поседевшие волосы лейтенанта.

«Чертовщина», — подумал Кулыбин, — «Видимо я слишком долго общался с Агафьей, весь день слушал её байки, вот и совсем голову затуманило. Понятно на войне, а тут мирная деревня в десятке километров от фронта, кто тут за мной может следить? Чушь!» И Николай опять продолжил путь к бане.

Баня была чистая, как будто её только сегодня вымыли, и в бочке, стоявшей внутри, была налита свежая вода, в которой отражалось небритое лицо Николая.

«Вот чудеса!» — подумал Николай, выходя из бани. Опять легкое дуновение ласкового ветерка прошлось по его волосам, но уже из оврага, в сторону дома. «Что за бред?», — подумал лейтенант, а вслух произнес: «Нет, надо купаться, да ложиться спать, еще неизвестно что причудится, а тут может и комполка заявиться с приказом», на что ему ответил легкий девичий смех из глубины сада, и мелькнула девушка в нежном голубом платье.

«Хозяйка! Вы уж извините, что я так, без спроса прошел в Ваш двор?» На что ему ответила тишина, лишь легкий теплый ветер опять скользнул теперь по его лицу, приглаживая взъерошенные волосы. «Странно все это!» — промолвил Николай. И подумал: «Ладно, на войне бывало и не такое. А может девчонка просто забавляется с ним? Ерунда. Главное, помыться, пока не стемнело».

Достав из вещмешка фронтовую коптилку, сделанную из зенитной гильзы, набрав немного сухих веток и дров, Кулыбин зашел в баню. Затопил печь, зажёг коптилку и стал раздеваться. Кто-то тихонько потянул дверцу бани, потом еще раз. Чуть позже раздался удаляющийся девичий смех. «Вот чертовка», — подумал Николай. «Ну ладно, сейчас помоюсь, и посмотрим, как хорошо ты умеешь прятаться!» Пока Николай мылся, кто-то несколько раз пытался открыть дверь бани, но поняв, что крючок надежно закрыт, бросил эту затею.

Когда Николай одевался, на дворе начали сгущаться сумерки, но через щели в дверце бани было видно, что возле дома кружится в вальсе девушка в нежно-голубом платье. Голубое платье только подчеркивало стройность её фигуры, а русые волосы при каждом её движении головой разлетались веером. Когда Николай вышел из бани, то девушки он не застал.

Пройдя к своим вещам, он не заметил никаких изменений, лишь маленький букет полевых цветов лежал сверху на его планшете, и большое ярко-красное яблоко лежало на плащ-палатке. «Яблоко могло скатиться на плащ, а вот цветы?» — задумался Кулыбин. И невольно в его памяти всплыли воспоминания, прощания на перроне вокзала с мамой и сестренкой Верой.

Отец был уже год как на фронте. И только когда он запрыгнул на подножку вагона, то увидел в дверях здания вокзала Настю, с заплаканным лицом, в которую был влюблен с пятого класса... Как все было давно и недавно.

Всего год прошел с того расставания. И сегодня нет в живых его школьных друзей, с кем учился в военном училище, практически все полегли в боях под Смоленском, а кто позже под Сталинградом. Нет отца, погиб еще в 42-м, на донской переправе. Нет, мамы и сестры, погибли от бомбежки. Нет и Насти, которую так и не поцеловал ни разу, погибла в партизанском отряде, о чем сообщил полгода назад комбат. Вот так все ушли, оставив о себе лишь воспоминания из далекого счастливого детства и беззаботной юности.

Пока Кулыбин в раздумьях стоял на пороге дома, совсем стемнело. Тихо скрипнула входная дверь в дом, и как бы приглашая его, в доме раздался веселый девичий смех. Собрав свои вещи, Николай с зажженной коптилкой переступил порог сказочного дома. Там был идеальный порядок. На полках рядами стояли десятки книг, в зале сохранилось пианино. В углу, у печи, лежали порванные школьные тетради и несколько старых книг.

В доме было несколько комнат. В одной из комнат, очевидно девичьей спальне, стоял шкаф с платьями, на стенах висели фотографии прежних домочадцев. Среди них несколько фотографий красивой девушки с большими бантами, вплетенными в косы. Тут же стояла заправленная кровать с вышитой накидкой на подушке. Больше в доме ни кроватей, ни сундуков, ни диванов не было. В зале стояли стол и два стула. Очевидно, остальное пошло на дрова в зимнее время, или растянули местные жители или оккупанты.

Но почему не тронули книги, пианино, спальню? Дом был практически весь застеклен, кроме нескольких окон, забитых кусками старой жести. Кулыбин достал оставшиеся сухари, развернул Агафьин сверток, в котором оказался небольшой кусочек ржавого сала и пучок травы, что бабулька дала ему в качестве заварки, и отправился в поисках чайника или посуды, которая смогла бы заменить на сегодняшний вечер чайник.

Пройдя с горелкой по дому, он нашел старый помятый котелок, свой отдал во второй взвод, а забегавшись, забыл его забрать. Воды в доме не оказалось, пришлось выйти во двор к бочке с водой, которая стояла у порога дома. Выйдя на порог, Николай услышал за спиной тихое дыхание человека, потом легкий ветерок пролетел в зал дома, откуда послышалась легкая музыка.

Николай уже ничему не удивлялся, и, набрав воды, зашел в дом, с помощью старых тетрадей разжег печь. Достав немецкий клинок, принялся резать сало. Из спальни послышался девичий смех. «Ну, все, чертовка, теперь я тебя нашел», — произнес вслух Николай и направился в темную спальню.

«Странно...» — произнес Николай, когда в бликах горелки он не обнаружил в спальне девушки. Вернувшись в зал, лейтенант сыпнул жменю бабкиного сбора в закипевшую воду в котелке, потом, вспомнив слова Агафьи, что, мол, уйдет вся усталость, бросил оставшийся пучок травы в котелок. Во время ужина никто Кулыбина не тревожил, лишь иногда легкий ветерок поглаживал встопорщившийся после бани поседевший чуб.

После «сытного» ужина Николай, походив по комнатам дома, не нашел себе места для отдыха и решил, что не грех будет выспаться на кровати. Когда еще солдату предстоит спать на таком «королевском ложе». Усталость или чудо-чай Николая свалили замертво, лишь только он присел на кровать. Проснулся он от нежного прикосновения женской руки, которая гладила ему волосы.

У изголовья стояла девушка в нежно-голубом платье, девушка была такой красоты, что Кулыбин не смог произнести ни слова. Она нежно гладила Николаю голову, потом провела рукой по его измятой гимнастерке, остановив руку на ордене Красной Звезды. Наклонилась, и, обняв двумя руками его лицо, нежно поцеловала. Дальнейшее Николай помнил смутно. Горелка давно погасла, но всю ночь спальня была освещена бледно-голубым светом, а в зале кто-то играл на пианино. Наутро — девичий смех и ни одного слова за всю ночь.

Утром Кулыбина разбудила бабка Агафья своим стуком в окошко. Проснувшись, Николай, сел на кровати, голова была ясная, он осмотрелся вокруг в поисках красавицы. Её нигде не было, а его одежда лежала сложенной на стуле возле кровати, но он отчетливо помнил, что уснул, не успев раздеться. На столе стоял горячий, не допитый с вечера чудо-чай, хотя печь давно перегорела, а рядом лежал вышитый платок, с узором, похожим на вышитый узор на накидке подушки девичьей спальни.

Николай встал, в ногах не чувствовалось усталости, даже какая-то бодрость. «Значит, бабка не обманула. Но куда девалась девушка?» — подумал лейтенант. Открыл двери Агафье. И она с порога заголосила: «Ой, милый, сынок, куда же ты забрел? Я уже час как стучу, думаю, может что случилось? Я же говорила, чтобы ты остался у меня. Зачем ты пошел в этот проклятый дом?»

«Почему проклятый?» — спросил Николай. «Да потому и проклятый, что перед оккупацией здесь жили порядочные люди, мать учительствовала в местной, теперь сожженной школе. Отец был инвалид, но продолжал работать в бригаде, был депутатом райсовета, все бедноте помогал, чем мог. А дочка-красавица, училась музыке в Москве, вышивала такие красивые узоры, одно загляденье, да вот перед оккупацией приехала к своим родителям. Когда пришли фашисты, местный, обиженный советской властью Трофим, сдал всю семью.

Отца повесили, мать сожгли в школе, с несколькими коммунистами и окруженцами. Здесь, у деревни, несколько дней держали оборону совсем еще молодые ребята с политруком. Так вот, когда их взяли в плен, к ним на допрос приехал немецкий полковник. У кого-то из пленных была граната, он и кинулся к немецкому офицеру и подорвался с ним, уложив еще несколько фрицев.

А местное население подкармливало пленных. Вот в отместку разозленная немчура, повесив нескольких жителей, запалила школу. А над нашей красавицей учинили расправу, как над комсомолкой и дочкой депутата. Несколько дней немцы издевались над девочкой. Она, бедная, кричала на всю деревню, просила пощады, а при этом еще какой-то гад играл на пианино. Не выдержав позора, она повесилась.

Немцы долгое время не давали снять тело из петли в назидание местным. Куда делось тело, никто не знает. Просто в очередное утро в петле оказался охранник, один из местных полицаев, а тело девочки исчезло. Немцы сразу покинули этот дом и даже при отступлении обходили его стороной. А наши, деревенские, вообще стараются ходить по соседним улицам, даже мальчишки боятся рвать здесь яблоки.

Говорят, что здесь по ночам звучит музыка, и она в голубеньком платье танцует. Мается душа бедняжки. А я вот приглядываю за двором, убираю, травку подкашиваю, топлю зимой, чтобы дом не отсырел, да дед Антип мне помогает, то дров наколет, то водицы принесет. А ты, сынок, не слышал ничего такого?» «Да нет. Ничего не слышал» — ответил Николай. И тут опять пролетел легкий порыв ветра, потом словно кто-то погладил нежно по спине и послышался девичий смех.

Николай вопросительно посмотрел на Агафью. — «Что такое, сынок? Тебе плохо, ты так побледнел, что-то случилась?» «Значит, Агафья не слышит. Значит, все это видится и слышится ему одному. Почему? Неужели девичья душа нашла в нем того, о ком мечтала бедная девушка при жизни? И теперь, увидев своего возлюбленного, она насладилась своей мечтой? Очень все это странно и похоже на бред», — подумал Николай.

Кулыбин поднялся и со своими размышлениями пошел неуверенным шагом с проклятого двора. Его что-то не пускало и тянуло обратно, весь день он ходил сам не свой. Все прошедшая ночь стояла перед глазами, легкие дуновения ветерка сопровождали его повсюду. Когда он оставался один, то ощущал теплое дыхание за спиной, казалось, что под гимнастеркой его тело гладят нежные девичьи руки, слышался девичий смех, потом все стихало на некоторое время. Он не мог дождаться вечера, чтобы опять заночевать в сказочном доме.

А к вечеру приехал начальник штаба полка с новым распоряжением. На закате дня саперный взвод Кулыбина покидал деревню. Внезапные крики жителей привлекли внимание военных. В районе оврага поднимался столб дыма, и раздавался бабий вой. Николай приказал одному отделению следовать за ним и ринулся с болью в сердце в сторону оврага.

«Так и есть», — подумал Николай, горел сказочной дом, а он так и не выбрал времени, чтобы проститься. Красноармейцы вместе с местными жителями принялись тушить пожар, но куда там, дом был деревянный, стояли жаркие дни июля 43—го. В жарком огне пожара заиграло пианино, а потом музыка резко оборвалась пронзительным звоном, словно лопнула большая струна, послышался девичий стон, у многих по спине пробежал озноб. Всё остановилось, люди замерли в оцепенении. Кто-то из красноармейцев крикнул: «Спасаете девушку!» и ринулся было с ведром воды в пекло. Но путь ему преградила бабка Агафья, и сухим голосом ответила: «Нет там никакой девушки, она давно умерла».

Что творилось в голове у Кулыбина? Сначала он сам хотел кинуться в огонь и сгореть там, но его остановил проблеск разума, что он не спасет несуществующей красавицы. Потом он подумал, что все же она жива и прячется в подвале дома, ведь она приходила к нему ночью? Но ему ответил нежный девичий голос: «Спасибо тебе».

Догорало пепелище сказочного, и вместе с тем проклятого дома, взвод саперов уходил на Запад. Кулыбин остановился на пригорке, пропуская вперед последнего прихрамывающего раненого сапера, и оглянулся назад, где в мареве уходящего солнечного июльского дня была видна обычная, ничем не отличающаяся от многих других освобожденная деревня.

«Мираж», — произнес молодой, с седыми висками лейтенант, и зашагал следом, а девушка в нежно-голубом платье стояла на околице и махала ему вслед вышитым платком, горькие слезы текли по её щекам, падая, в жарком июльском воздухе они превращались в легкий туман, стелящийся по дороге уходящего взвода...

Автор: В.Градобоев

[Skeefff]

Слов нет... Мороз по коже и все...

[всадник]

Ммм-дяяя...можно сказать, что повезло лейтенанту- мог и сам сгореть в этом доме...
Не, у меня только за монетку один раз конфет призрак запросил- для детворы. Пришлось везти. Дык оказалось, что не то: отвёз хооорошую жменю блошек-леденцов, а им такое "баловство"- не то, им бы обычных петушков... А где такие сейчас найдёшь? Но таки нашёл и теперь мы с призраком- в расчёте

[Владимир121]

Ммм-дяяя...можно сказать, что повезло лейтенанту- мог и сам сгореть в этом доме...
Не, у меня только за монетку один раз конфет призрак запросил- для детворы. Пришлось везти. Дык оказалось, что не то: отвёз хооорошую жменю блошек-леденцов, а им такое "баловство"- не то, им бы обычных петушков... А где такие сейчас найдёшь? Но таки нашёл и теперь мы с призраком- в расчёте

Андрей, а поподробнее?

[Владимир121]

владмир, Не, наш призрак меня о другом просит- отвезти его к другим призракам в поля...
...а мне стррраааашнооо...

Так давай поможем ему. Я готов, с удовольствием отведу

[prizrakkk]

владмир, Не, наш призрак меня о другом просит- отвезти его к другим призракам в поля...
...а мне стррраааашнооо...

Так давай поможем ему. Я готов, с удовольствием отведу

А что есть такое место ?

[Admin]

Не знаю как автор, но пришел админ. И всем по предупреждению. Хватит темы загрязнять флудом.