К 1917 г., году коренных революционных преобразований, в России функционировало всего два монетных двора: Петроградский (Петербургский) двор, обеспечивавший потребности страны в общегосударственной монете, и Гельсингфорсский двор, чеканивший монеты для Великого княжества Финляндского, пользовавшегося в Российской империи автономией и имевшего собственную денежную систему.
Вопросы монетной чеканки 1917 г. были довольно подробно освещены И. Г. Спасским еще в 1968 г., однако до настоящего времени оставалось непонятным, почему на общегосударственных монетах, чеканившихся при Временном правительстве, сохранялся герб царской России, а на монетах для Финляндии помещалась весьма сомнительная модификация царского герба, тогда как бумажные денежные знаки Временное правительство выпускало с собственным гербом (по рисунку известного русского художника И. Я. Билибина).
Чтобы разобраться в этом вопросе, воспользуемся богатыми архивными материалами, приведенными в упомянутой выше работе И. Г. Спасского, и прежде всего сведениями об объеме монетной чеканки на Петроградском монетном дворе. Произведя несложные расчеты, на основании этих сведений можно составить таблицу (см. 171 стр.), дающую представление о месячных тиражах чеканки серебряной банковой и разменной монет в тысячах руб. (чеканка золотой монеты была прекращена в России еще до начала первой мировой войны: общегосударственных монет — в 1911 г., монет для Финляндии — в 1913 г.).
Как видно из таблицы, с началом первой мировой войны сразу возрастает общий объем чеканки серебряной монеты, причем это происходит исключительно за счет увеличения объема чеканки низкопробной разменной монеты, тогда как чеканка высокопробной банковой монеты (рублей и полтин) в 1914 г. резко сокращается, а с 1915 г. прекращается полностью (в таблице не показаны отчеканенные в 1914 — 1916 гг. памятные рубли — 30 900 шт., которые в обращение не поступали). Такое перераспределение выпуска монет в условиях войны, требовавшей мобилизации всех ресурсов страны, легко объяснимо: из одного и того же количества чистого серебра можно было изготовить разменной монеты (500-й пробы) на сумму в 1,4 раза большую, чем при чеканке банковой монеты (900-й пробы). Разменные серебряные монеты 1917 г. представлены на рис. 1 — 3.
Куда же расходовалась царским правительством в годы первой мировой войны разменная серебряная монета? Американский нумизмат Р. Джулиан в одной из своих работ высказывает предположение, что небывалый рост выпуска Россией в 1914 — 1916 гг. разменной серебряной монеты объясняется в основном необходимостью выплачивать жалованье огромной армии, в том числе частям, находившимся за границей — в Персии и в Галиции. И. Г. Спасский, соглашаясь с мнением Р. Джулиана, в то же время указывает еще на одну, весьма важную, статью расходов: согласно документам, хранящимся в Историческом архиве Ташкента, Государственное казначейство направляло разменную серебряную монету в Среднюю Азию, в районы заготовки хлопка — сырья для пороховой промышленности, причем эти операции производились даже в конце 1917 г.
В условиях огромного размаха боевых действий русской армии на фронтах первой мировой войны обеспечение бесперебойных поставок хлопка не могло не приобрести первостепенного значения, и потому количество серебряной монеты, направлявшейся в Среднюю Азию в 1914 — 1916 гг. и в первой половине 1917 г., не могло претерпеть даже незначительного сокращения. Следовательно, постепенное уменьшение объема чеканки серебряной монеты, наблюдавшееся в последние месяцы пребывания у власти царского правительства (январь — февраль 1917 г.), могло компенсироваться только за счет выплаты все большей части денежного довольствия армии бумажными деньгами. Что же касается серебряных монет, отчеканенных с мая по август 1917 г., то объем этой чеканки был настолько незначительным, что о выплате в это время сколько-нибудь существенной части армейского жалованья серебряными деньгами не могло быть и речи. Видимо, именно поэтому Р. Джулиан в другой работе высказал предположение, что после Февральской революции серебром выплачивалось жалованье лишь тем воинским частям, которые оставались верными Временному правительству. Насколько справедливо такое предположение?
Прежде всего нужно иметь в виду, что в мае и июне 1917 г., когда была начеканена основная часть общегосударственных серебряных монет, поступивших в распоряжение Временного правительства, в стране существовало двоевластие, и в этих условиях вопрос о необходимости выявления и поощрения воинских частей, верных Временному правительству, был совершенно неактуален. Что же касается монетной чеканки в августе 1917 г., т. е. после июльского кризиса, положившего конец двоевластию, то здесь скорее всего состоялась не планомерная чеканка, а подчистка остатков Петроградским монетным двором, свертывавшим свою работу. В то же время многочисленные документы и свидетельства очевидцев однозначно подтверждают факт выплаты войскам денежного довольствия после Февральской революции исключительно бумажными деньгами.
В итоге можно с большой степенью достоверности утверждать, что практически все серебряные монеты, отчеканенные Петроградским монетным двором за время нахождения у власти Временного правительства, были направлены в Среднюю Азию и использованы для расчетов с поставщиками хлопка. Вот с этим-то целевым предназначением серебряных денег и согласуется то обстоятельство, что Временное правительство не позаботилось о таком немаловажном нововведении, как чеканка общегосударственных монет текущего выпуска с собственным гербом.
Действительно, если бы отчеканенные в мае — августе 1917 г. монеты должны были поступить в воинские части или предназначались для обращения в центральных областях России, то весьма вероятно, что Временное правительство не отказалось бы от возможности еще раз провозгласить победу в России буржуазно-демократической революции, теперь уже средствами эмблематики на монетах, тем более что в июне 1917 г. в обращение начали поступать бумажные деньги с гербом Временного правительства. Но поскольку серебряные монеты были единственными, чеканившимися в 1917 г. на Петроградском монетном дворе, и все они направлялись на далекую окраину России, где могли их просто не признать в новом, непривычном оформлении, то спешить с заменой на них царского герба, видимо, не следовало. Что такая замена не представляла для столичного монетного двора ни малейшей трудности, подтверждает опыт чеканки в 1918 г. металлических бон армавирского отделения Госбанка, снабженных, хоть и с большим опозданием, гербом Временного правительства (рис. 6): ведь в Армавире вообще не было монетного двора, а штемпеля для этой чеканки резал пленный австриец Иосиф Задлер (его знак " J 3" помещен на бонах под гербовым орлом).
Конечно, не исключено, что монеты майского, самого большого, выпуска были отчеканены еще до утверждения проектного рисунка И. Я. Билибина в качестве нового герба. Но и в этом случае Временное правительство вполне могло при необходимости внести хоть какие-то изменения в эмблематику общегосударственных монет, как это было сделано Великим княжеством Финляндским на своих региональных монетах. Следовательно, такой необходимости у Временного правительства не возникло.
Изменение оформления монет, чеканившихся для Финляндии, было произведено следующим образом. Гельсингфорсский монетный двор на протяжении первых двух-трех месяцев 1917 г. чеканил серебряные русско-финские монеты в 50 и 25 пенни (рис. 7, 8 ) с обычным для этих монет гербом: русский гербовый орел под тремя императорскими коронами со знаками царской власти — скипетром и державой в лапах и с гербом Великого княжества Финляндского на груди. Медные русско-финские монеты в 10 и 5 пенни, чеканившиеся в это время (рис. 9, 10), имели на лицевой стороне вензель Николая II под императорской короной. Но не прошло и месяца после отречения Николая II от престола, как Сенат Великого княжества Финляндского счел необходимым отразить это событие в оформлении русско-финских монет. 21 марта (8 апреля) 1917 г., на основании доклада директора Гельсингфорсского монетного двора И. Сунделя, было принято решение помещать на всех русско-финских монетах, как серебряных, так и медных, тот же самый герб, который помещался ранее на серебряных монетах, но без императорских корон над орлом [ Эти сведения получены автором очерка через Русское нумизматическое общество (США) от финского нумизмата Т. Тальвио ].
Очевидно, с точки зрения законов геральдики такое видоизменение герба никак нельзя признать достаточными. Чтобы отразить факт свержения самодержавия, необходимо было как минимум убрать с герба не только императорские короны, но и основные знаки царской власти — скипетр и державу, а этого не было сделано. Причина такого не совсем логичного решения Сената становится понятной, если обратить внимание на техническую сторону вопроса, на то, каким способом были изготовлены штемпеля гербовой стороны русско-финских монет нового образца — ведь недаром доклад Сенату представил директор монетного двора. А дело заключалось в следующем.
При сравнении рисунков старого и нового герба на русско-финских монетах (см. рис. 7, 8 и 11, 12) нетрудно заметить, что для изготовления штемпелей нового образца были использованы ранее применявшиеся маточники, прошедшие очень простую доработку: на них было срезано выпуклое изображение корон над гербовым орлом. С таких доработанных маточников и были переведены штемпеля лицевой стороны монет в 50 и 25 пенни нового образца (см. рис. 11, 12). Столь же просто были изготовлены гербовые штемпеля для медных монет: штемпель монеты в 10 пенни (рис. 13) был переведен с доработанного маточника серебряной монеты в 2 марки (рис. 16), штемпель монеты в 5 пенни (рис. 14) — с доработанного маточника серебряной монеты в 1 марку (рис. 17) и штемпель монеты в 1 пенни (рис. 15) — с доработанного маточника, использовавшегося для изготовления штемпеля серебряной монеты нового образца в 25 пенни (см. рис. 12). А вот срезать с маточников выпуклое изображение скипетра и державы, оказывается, было недопустимо, поскольку при этом простота технического решения нанесла бы серьезный ущерб символике герба: ведь тогда левая (от зрителя) лапа орла, державшая скипетр, оказалась бы "сжатой в кулак", а правая, в которой находилась держава, оказалась бы широко раскрытой "ладонью вверх". Вполне очевидно, что столь сомнительная жестикуляция гербового орла неизбежно вызвала бы недоумение у непосвященных и породила бы массу нежелательных домыслов.
Но так или иначе, а февральские события нашли отражение в эмблематике русско-финских монет 1917 г., и весьма оперативно. Это и понятно: Финляндия, более века входившая в состав Российской империи, была кровно заинтересована в последствиях свержения самодержавия, открывавших перед ней реальную возможность обретения государственной независимости. К тому же необходимо было срочно менять оформление медных русско-финских монет, на лицевой стороне которых был помещен вензель Николая II , уже отрекшегося от престола.
Как свидетельствуют опубликованные сведения о тиражах русско-финских монет, объем чеканки в 1917 г. серебряных монет с царским гербом почти в четыре раза превышал объем чеканки этих монет с измененным гербом (3440 тыс. против 864 тыс. финских марок). Это обстоятельство позволяет предположить, что чеканка на Гель-сингфоргском монетном дворе русско-финских монет могла в 1917 г. полностью закончиться еще до официального утверждения герба Временного правительства, который на этих монетах так никогда и не появился.
