Человеческие жертвоприношения и жестокость древних славян

[El jaguar]

Современные язычники все чаще твердят о том, что наши предки были эдакими миролюбивыми хиппи, не евшими мясо, поклонявшимися каждой травинке. Мало того, что такие воззрения безосновательны, они прямо противоречат реальным фактам.

Вот, что говорят современники:

"Сколько в той стране (славян) областей, столько там есть и храмов, и изображений отдельных демонов, которых почитают неверные, но среди них упомянутый город (капище) пользуется наибольшим уважением. Его посещают, когда идут на войну, а по возвращении, если поход был удачен, чествуют его соответствующими дарами, а какую именно жертву должны принести жрецы, чтобы она была желанной богам, об этом гадали, как я уже говорил, посредством коня и жребиев. ГНЕВ ЖЕ БОГОВ УМИЛОСТОВЛЯЛСЯ КРОВИЮ ЛЮДЕЙ И ЖИВОТНЫХ."

(Титмар Мерзебургский "Хроники")

"И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли , заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра".

(Лев Диакон "История")

"Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем, как будто бы они их (русов) начальники. Случается, что они приказывают принести жертву творцу их тем, чем они пожелают: женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их приказания никак невозможно. Взяв человека или животное, знахарь накидывает ему на шею петлю, вешает жертву на бревно и ждет, пока опа не задохнется, и говорит, что это жертва богу.
Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. Побежденных истребляют и[ли] обращают в рабство. Они высокого роста, статные и смелые при нападениях. Но на коне смелости нe проявляют, и все свои набеги и походы совершают на кораблях.
Все они постоянно носят мечи, так как мало доверяют друг другу, и коварство между ними дело обыкновенное. Если кому из них удастся приобрести хоть немного имущества, то родной брат или товарищ его тотчас начнёт ему завидовать и пытаться его убить или ограбить.
Когда у них умирает кто-либо из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, в могилу кладут живую любимую жену покойника.После зтого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заключении."

(Ибн Русте "Дорогие Ценности")

Что говорят сами русские былины:

"Русский богатырь, повалив врага наземь, не вдруг убивает его, а тешится и издевается над ним, спарывает кинжалом его белые груди, иногда вынимает печень с сердцем, потом уж отрубит по плечи буйну голову и воткнет ее, как воинский трофей, на копье."

Сам Илья Муромец, отличающийся от прочих богатырей милосердием, способен на страшные жестокости, от которых сердце сжимается. Вот, например, как он поступает с родным сыном, Сокольником:

Ударил Сокольника в белы груди
И вышиб выше лесу стоячего
Ниже облака ходячего;
Упадал Сокольник на сыру землю,
Вышибал головой, как пивной котел;
Выскочет Илья из бела шатра,
Хватал за ногу, на другую наступил,
На полы Сокольничка разорвал.
Половину бросил в Сахарь-реку,
А другую оставил на своей стороне:
«Вот тебе половинка, мне другая,
Разделил я Сокольника, охотничка».

По другому варианту, еще жесточе казнит он свою дочь. Тоже разорвал ее надвое. Одну половину рубил на мелкие куски, бросал по раздольицу, по чисту полю, кормил этой половиной серых волков; и другую половину рубил на мелкие куски, бросал по раздольицу чисту полю, кормил черных воронов.

Бесчеловечное убийство с самыми кровавыми подробностми – это желанный конец, к которому фантазия ведет целый ряд моментов в тщательном, мелочном описании битвы.

"Тут руками они сплеталися, коленями друг в друга упиралися, горячая кровь течет из глубоких ран…
Отрубил ему Алеша буйну голову, и повез он буйну голову к князю Владимиру; едет, да головушкой поигрывает, высоко головушку выметывает, на востро копье головушку подхватывает."

Надобно было свыкнуться, сжиться с этими ужасами, надобно было войти во вкус этих кровавых сцен, чтобы с такой игривостью на них медлить. Фантазия вполне очувствует суровому быту и заявляет свое сочувствие легким, артистическим воспроизведением его. Вот, например, как Бермята убивает Чурилу Пленковича, застав его со своей женой:

Не свет зорюшка просветилась,
Востра сабля промахнулася:
Не скатная жемчужинка катается,
А Чурилова головка катается
По той ли середы по кирпичнои,
Не белый горох рассыпается,
Чурилина-то кровь разливается..

О смертельной ране, чудовищно обезображивающей человека, богатырь говори слегка, как о деле самом обыкновенном, и внимательно медлит на подробном ее описании. Богатыри хотят, чтоб Соловей-разбойник показал себя свистом, визгом и криком.
«Дайте ему сначала освежится зеленым вином»,
- говорит муромский богатырь, а то

Теперь у него уста запечатаны,
Запеклись уста кровью горючею:
Выстрелен у меня во правый глаз,
Вышла стрела во лево ухо»

(Буслаев Ф.И. Народный эпос и мифология, М., Высш.шк., 2003, сс260-262)


Русские былины полны смакованием ужасных кровавых подробностей геноцида, насилия и расчленёнки:

А всем молодцам он приказ отдает:

«Гой еси вы, дружина хоробрая!
Ходите по царству Индейскому,
Рубите старого, малого,
Не оставьте в царстве на семена.

Тут‑то два брата, два Ливика,
Выбегали они скоро на чисто поле.
Как наехала силушка Романова, ‑
Большему брату глаза выкопали,
А меньшему брату ноги выломали,
И посадили меньшего на большего,
И послали к дядюшке,
Чимбал‑королю земли Литовския.
Сам же князь‑то приговаривал:
«Ты, безглазый, неси безногого,
А ты ему дорогу показывай!»

("Князь Роман и братья ливики")

Стал он, Иван, жену свою учить,
Он душку Настасью Дмитревну:
Он перво ученье‑то – руку ей отсек,
Сам приговаривает: «Эта мне рука не надобна,
– Трепала она, рука, Афромея‑царя»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и та‑де нога мне не надобна, ‑
Оплеталася со царем Афромеем неверныим»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь: «А и эти губы мне не надобны, ‑
Целовали они царя неверного»;
Четверто ученье – голову ей отсек
И с языком прочь: «Эта голова мне не надобна,
И этот язык мне не надобен, ‑
Говорил со царем неверныим
И сдавался на его слова прелестные!»

("Иван Годинович")

А и стал Добрыня жену свою учить, Он молоду Марину Игнатьевну,
Еретницу,…, безбожницу:
Он первое ученье – ей руку отсек,
Сам приговаривает:
«Эта мне рука не надобна,
Трепала она, рука, Змея Горынчища»;
А второе ученье – ноги ей отсек:
«А и эта‑де нога мне не надобна,
Оплеталася со Змеем Горынчищем»;
А третье ученье – губы ей обрезал
И с носом прочь:
«А и эти‑де мне губы не надобны,
Целовали они Змея Горынчища»;
Четвертое ученье – голову отсек
И с языком прочь:
«А и эта голова не надобна мне,
И этот язык не надобен,
Знал он дела еретические».

("Добрыня и Маринка")

А побил змею да он проклятую,
Попустила кровь свою змеиную
От востока кровь она да вниз до запада,
А не прижре матушка да тут сыра земля
Этой крови да змеиною.
А стоит же тут Добрыня во крови трое сутки,
На кони сидит Добрыня – приужахнется

("Добрыня и змей")


Былины о Василие Буслаеве наглядно демонстрируют отношение к человеческой жизни. Кровавые побоища, массовые убийства без всякой причины, резня, расчлененка. Василий Буслаев со своей дружиной бегает по Новгороду, убивают людей просто так, сотнями и сотнями без малейшего намека на сожаление:

"Стал Васенька на улочку похаживать,
Не легкие шуточки пошучивать:
За руку возьмет – рука прочь,
За ногу возьмет – нога прочь,
А которого ударит по горбу ‑
Тот поидет, сам сутулится...

...Выскочил Василий на широкий двор,
Хватал‑то Василий червленый вяз,
И зачал Василий по двору похаживати,
И зачал он вязом помахивати:
Куда махнет – туда улочка,
Перемахнет – переулочек;
И лежат‑то мужики увалами,
Увалами лежат, перевалами,
Набило мужиков, как погодою...

...И выскочил Хомушка Горбатенький,
Убил‑то он силы за цело сто,
И убил‑то он силы за другое сто,
Убил‑то он силы за третье сто,
Убил‑то он силы до пяти сот.
На смену выскочил Потанюшка Хроменький
И выскочил Костя Новоторжанин.
И мыла служанка, Васильева портомойница,
Платьица на реке на Волхове;
И стало у девушки коромыселко поскакивать,
Стало коромыселко помахивать,
Убило силы‑то за цело сто,
Убило силы‑то за другое сто,
Убило силы‑то за третье сто,
Убило силы‑то до пяти сот..."